Что жители средней полосы России думают о жизни в Сибири — и что они думают, переехав туда
Промышленное и демографическое развитие востока страны постепенно становится одним из приоритетов государственной политики. Первым пробным камешком стал «приморский гектар», осенью прошлого года министр обороны Сергей Шойгу анонсировал проект строительства новых городов от Красноярска до Владивостока, сейчас на Байкале строят большой туристический кластер под возросшие нужны внутреннего туризма. Все это вызывает логичный вопрос: подобное масштабное строительство требует огромного количества рабочих рук и просто новых жителей, так кто же будет строить новые города, жить и работать в них? Ведь уже давно вектор переселения в России, как в популярной песенке: Go West. Люди предпочитают перебираться «поближе к цивилизации», в Москву, Санкт-Петербург и в Краснодарский край, где, как они думают, и зарплаты побольше, и качество жизни получше, и климат помягче. «Эксперт» опросил несколько десятков людей, живущих в небольших городах Центрального федерального округа и находящихся в активном возрасте 20‒40 лет, на каких условиях они — чисто гипотетически — поехали бы жить и работать в Сибирь, куда-то восточнее Красноярска. А потом сравнил их точку зрения с тем, что думают о своей жизни недавно «понаехавшие» жить и работать в Сибири из центральной полосы России.
Идея устроить «реновацию населения» Сибири не нова. В далеком XVI веке атаман Ермак Тимофеевич устроил первый сибирский поход по Каме, Иртышу и Оби, завоевывая Сибирское ханство. Казаки не успокоились, пока в конце XVII века не дошли до Чукотки и Тихого океана. Это была первая, познавательно-исследовательская волна русской экспансии в Сибирь.
Вторая волна — крестьянская экспансия — связана со столыпинской аграрной реформой. С начала XX века в Сибирь на условиях передачи земель в собственность было переселено 2,5 млн крестьян, еще порядка 800 тыс. людей разных профессий переселились туда самостоятельно, на всеобщем энтузиазме. До сих пор после этой волны в Сибири сохранились национальные украинские и чувашские деревни, а в Иркутской области есть польская национальная деревня Вершина (Боханский район) и даже две тысячи каких-то совсем экзотических пихтинских голендров, этническая группа не то немцев, не то голландцев. По некоторым данным, за период 1861‒1905 годов в Сибирь переселились примерно 1820 тыс. человек, а за 1906‒1914 годы — 3040 тыс., всего 4860 тыс. человек. Часть, не прижившись, вернулись домой, и в итоге в результате реформ в Сибири обосновалось 3694 тыс. человек.
БАМ, который начали строить еще в конце 1930-х годов, в 1970-х объявили всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Это вызвало новую, третью волну заселения Сибири. В пиковый момент прокладки путей количество рабочих доходило до 130 тыс. человек, а к моменту окончания строительства в 1984 году население рабочих поселков и новых строящихся населенных пунктов только вдоль трассы БАМа составляло порядка миллиона. За десять лет строительства вдоль трассы возникло множество городов, в которых осели тысячи комсомольцев-добровольцев. В перестроечное время, с падением уровня федерального обеспечения регионов, в том числе БАМа, начался отток населения. В Тынде, которую называли «столицей БАМа», в 1991 году, по данным Росстата, проживало 65 тыс. человек, а на 1 января 2018 года — всего 33 тысячи. Население Северобайкальска за тот же период снизил снизилось с 30 тыс. до 23,6 тыс. человек, Усть-Кута — с 62 тыс. до 42 тыс., Тайшета — с 43 тыс. до 33 тыс., Братска — с 289 тыс. до 231 тыс. человек. Комсомольск-на-Амуре после распада СССР покинула 71 тыс. жителей.
И вот теперь настало время четвертой волны. По данным на май 2000 года, в Дальневосточном федеральном округе, который включает в себя территорию Восточной Сибири и Дальнего Востока, проживает 8124 тыс. человек, в Сибирском федеральном округе — 17 млн человек. Шойгу высказал идею построить три‒пять новых городов с численностью населения от 500 тыс. до миллиона человек. Это значит, что для четвертой волны заселения необходимо от 1,5 до 5 млн первопоселенцев.
Одна из основных причин, препятствующих дальним переездам на новые, пусть и перспективные, рабочие места и места жительства — банальная инертность. Люди живут по принципу «лучше синица в руке», не желая рисковать своим уже выстроенным комфортом. Карьерные амбиции при этом существенно сужают круг доступных возможностей: человек, даже потеряв работу, ищет ее в пределах доступного ареала, в пределах шаговой доступности от своего жилья. Создается впечатление, что в небольших городах жизнь уже устроена и налажена, нет никаких причин ее менять, и нет таких предложений, которые заставили бы ее изменить. Все самые амбициозные уже и так уехали в Москву, а уж оттуда их никуда не выманишь. Тем более в Сибирь.
— Я живу в Королеве с детства, у меня здесь квартира, семья, и работа по специальности, в РКК «Энергия», — рассуждает 27-летний оператор станков с ЧПУ Сергей. — Практически нет таких условий, на которые я бы решился на переезд даже в соседние Мытищи. Хотя туда я и так смогу ездить, это одна остановка на электричке. Если я даже потеряю работу, понятно, что она здесь не последняя, — ну в крайнем случае буду мотаться в Москву, у нас полгорода так живет. На лучшую зарплату и жилплощадь просторнее меня тоже не купишь — куда я там деньги буду тратить, в этой вашей Сибири? По большому счету, меня вполне устраивает моя жизнь. Зачем мне что-то менять?
Мнение по-человечески понятное. Но вот москвичка Наталья, работник туристической сферы, в свое время решившаяся на переезд и прожившая в Иркутске 12 лет, с ним в корне не согласна.
— Я москвичка, но никогда Москву не любила, хотя и выросла там, и все родные там. Все время искала, где хочу жить, за счет этого проехала полмира. А потом попала на Байкал как турист, на десять дней. Влюбилась наглухо в него. За всю мою жизнь это было самое сумасшедшее, самое быстрое и самое верное решение о кардинальной перемене жизни. Подстричься наголо, уволиться с хорошей работы и в свой тридцатый день рождения умотать из родной Москвы на неизвестный, неизведанный, непонятный, но такой вольный Байкал. Без денег. Без ничего и в никуда. Друзья в Москве тихо ужасались и дразнили меня: «декабристка без декабриста». А я умотала на все лето на Байкал бесплатно работать на одной маленькой глухой турбазе. Впервые увидела в глаза печку-буржуйку, научилась ее топить, таскать воду в ведрах с ручья, резать по дереву и встретила много прекрасных, удивительных людей. Закончилось это все переездом в Сибирь. Это были волшебные двенадцать лет.
И этот случай не единственный. Здесь вам расскажут множество историй про иностранцев из Франции, Бельгии, Голландии, которые приезжают посмотреть на Байкал и остаются навсегда — преподают в школах, ведут курсы и детские кружки, работают на острове Ольхон.
Неожиданно одной из веских причин, препятствующих переезду из ЦФО, оказалась близость к культурным центрам. Для людей очень важно, что они обладают возможностями, которые дает только проживание рядом со столицей.
— Вы, журналисты, очень любите такие истории: молодой человек бросает высокооплачиваемую работу и уходит в какой-то сомнительный, но ужасно креативный стартап. Выстрелит он, или нет — это вопрос несущественный. Главная мораль, которая обычно выводится из таких историй: сейчас люди более подвижные, не цепляются за выгодное место в какой-то крупной компании. — Алексей, инженер по монтажу компьютерных сетей, делает многозначительную паузу и продолжает: — Но все эти истории про то, как этот молодой человек потом строит собственный бизнес или в Москве, или вообще уезжает за границу, искать инвесторов. Просто потому, что там для этого есть все возможности, весь, так сказать, необходимый инструментарий. Вы когда-нибудь слышали, чтобы он поехал развиваться в провинцию?
Алексею 25 лет, он живет в Нижнем Новгороде с мамой. Его все устраивает. На предположение, что высокооплачиваемая работа и предоставленное собственное жилье в Сибири на большой народной стройке дадут ему вожделенную независимость и самостоятельность, он отмахивается: если появится девушка, он лучше снимет квартиру. Неподалеку от мамы…
Но в реальности возможности, которые предоставляются в Сибири, гораздо шире, чем это видится из столичных городов. Денис, руководитель проектов крупной компании, рассказывает, что приехал в иркутский филиал именно по предложению новой должности от московского офиса. Решился на переезд, потому что близость к производственным объектам давала возможность общаться с коллегами, напрямую получать информацию и лично участвовать в производстве.
— Сначала от предложения я испытал шок. Я родился в Новосибирске и в Москву приехал не для того, чтобы оттуда уехать еще дальше на восток. Но Иркутск — регион мне не чужой, мама из Усолья-Сибирского, там много родственников. В Иркутске приятно поразили расстояния. Это небольшой город, до работы из дома добираешься в два раза быстрее, чем в Москве. В городе есть много хороших мест для отдыха — залив Якоби, набережная у ледокола «Ангара», все рядом, обустроено, удобно. Для москвича вообще близость природы непривычна, а тут выезжаешь из города — и не в соседний город или даже в область, а на прекрасную дикую природу. Хочется остановиться, погулять в лесу. Точнее говоря, в тайге…
Примерно так же рассуждает Татьяна, специалист по социальным проектам:
— Я приехала из Москвы. Мне предложили очень хорошую работу, и я согласилась — я получила возможность участвовать в значимых соцпроектах. Когда ехала, знала только, что есть такой город около Байкала, и это очень соблазняло, ведь я никогда не была на востоке России, всегда хотела, и когда выдалась возможность, решила ее не упускать. Уже знала, что такое маленькие города, смотрела стоимость жилья, транспортную доступность, на чем доехать до Байкала. Приехала, и первое впечатление — очень солнечный город после серой Москвы. Я в аэропорту села в такси, глазею по сторонам: яркое солнце, глубокое небо, красочный город. Уже успела побывать на Аршане, на Ольхоне, на Мамае, в Танхое. Не нравится только сильный мороз — точнее говоря, еще не привыкла.
Сегодня промышленное развитие Сибири предоставляет множество возможностей карьерного роста по факту появления новых рабочих мест, интересных проектов. Информация, что там, в провинции, делать нечего, стремительно устаревает.
«В Иркутске приятно поразили расстояния. Это небольшой город, до работы из дома добираешься в два раза быстрее, чем в Москве. В городе есть много хороших мест для отдыха — залив Якоби, набережная у ледокола «Ангара», все рядом, обустроено, удобно. Для москвича вообще близость природы непривычна, а тут выезжаешь из города — и не в соседний город или даже в область, а на прекрасную дикую природу. Хочется остановиться, погулять в лесу. Точнее говоря — в тайге»
— Я недавно в Шереметьево видел группу людей — в шубах, в меховых шапках, чуть ли не в валенках. Думал — о, сибиряки прилетели. Оказалось, это ваши москвичи туда собрались, — улыбается слесарь контрольно-измерительных приборов и аппаратуры завода в Тамбове Максим. — Наверное, можно было бы рассматривать переезд на работу куда-то в места с таким же или более мягким климатом. Но из мягкого умеренного климата Центральной России меня, например, в сибирские морозы и короткое лето не выманишь. Чтоб вы понимали: у меня брат живет в Братске. Он приезжал к нам в гости пару лет назад, зимой. Знаете, что его больше всего удивляло? Что можно ходить без шапки.
Но, во-первых, сибирский климат сильно демонизируют. На практике, как рассказывает Наталья, редактор книжного издательства, все не так мрачно:
— Изначально-то родители из Одессы уехали на Чукотку. Мама — назло папе, который по полгода моря бороздил, за ней папа поехал, а потом и я, прицепом. Я прожила на Чукотке тридцать шесть лет, а потом оказалась в Иркутске. Сначала хотела жить на юге, но после стольких лет в вечной мерзлоте оказалось, что в жарком климате мне физически тяжело жить. А тут предложили работу в Иркутске, вот и переехала. Здесь хорошо то, что есть все четыре времени года, зимой не так холодно, как на Чукотке, а летом не так жарко, как на юге, например в Ростове-на-Дону или Краснодаре.
А во-вторых, важнее природы и климата для многих оказалась местная экология. Анна, логист в компании по продаже сельскохозяйственной техники, рассказывает, что с Москвой она попрощалась по нескольким причинам сразу — не такое уж это и райское место оказалось.
— Москва мне не нравилась какой-то суетой с низким КПД. В Сибири ты за день успеваешь сделать несколько дел, когда в столице еле хватает времени на одно. Морозы меня не пугали — я как раз люблю настоящую зиму, а не московскую слякоть. Вообще, Сибирь, Иркутск, Байкал — это места силы, тут реально напитываешься энергией, в то время как Москва тебя словно высасывает. И неожиданный бонус: в Иркутске можно пить воду из-под крана, она очень вкусная, из Ангары. Это для меня важно, потому что в Москве у меня начали крошиться зубы и сыпаться волосы. А здесь вода и постоянное солнце сделали то, чего не может сделать ни один модный стилист. И продукты тут вкуснее, я в командировки в Москву свои продукты вожу — то, что продают там, вообще безвкусное, невозможно есть.
Сибирь нуждается в ребрендинге — вот к какому выводу приходишь поневоле. Чтобы сделать эту территорию привлекательной, нужно заменить существующий образ глуши, где пьяные медведи с балалайками угрюмо шатаются по вечной мерзлоте, на что-то более привлекательное: прекрасная экология, отдых на Байкале, — а уже потом заманивать людей инфраструктурой.
На просьбу пофантазировать, какие причины могли бы мотивировать человека жить и работать в Сибири, несколько опрошенных нами людей предположили, что это высокие зарплаты в комбинации с хорошими жилищными условиями.
— На эту тему трудно рассуждать, потому что перебить те условия, которые предлагают в Центральной России трудно, — рассуждает разнорабочий Николай, отдыхая после смены в рабочем общежитии, где он живет, приехав «на вахту» в Москву из Рязани. — Смотрите, все области вокруг Москвы — Тула, Калуга, Рязань, Тверь — живут «на подсосе» у столицы. То есть жить предпочитают дома, потому что в Москве жилье купить невозможно, это немыслимые деньги, а вот зарабатывать лучше здесь, потому что уровень зарплат в два раза выше. Эта «цыганская» жизнь позволяет оставаться в родном городе и при этом хорошо обеспечивать семью. Наверное, таких «вахтовиков» можно было бы соблазнить: «Будешь грести “северные” деньги лопатой и жить в таунхаусе в новом рабочем поселочке». Но ведь они и так неплохо живут и зарабатывают, тогда зачем? На это согласились бы люди, находящиеся в совсем уж безвыходной ситуации — ни работы, ни дома. Но, сам посуди, если человек с руками и мозгами — он же в любом случае найдет себе работу и там, где живет. А если ни того ни другого — то кому он нафиг нужен, даже в Сибири?
Однако жизнь подбрасывает примеры, доказывающие, что и сегодня не только корысть движет людьми при переезде на восток страны. Очень многие, попав сюда почти случайно, уже не хотят ничего менять и куда-то уезжать за лучшей долей. Каждый находит что-то свое.
— Мой муж получил биологическое образование в Минске и еще во время учебы мечтал уехать куда-нибудь в тайгу, — рассказывает политолог Татьяна. — Поэтому после окончания вуза он завербовался в леспромхоз на севере Иркутской области. Говорил, что решил пожить самостоятельно, подальше от родителей. Здесь ходил на охоту, рыбачил, по полгода не вылезал из леса. Не понимаю сама, как выловила его в Иркутске, куда он приехал по делам. После свадьбы вроде успокоился, стал городским жителем. Но возвращаться в Минск не собирается.
Кто-то приехал сюда на время, учиться, но остался навсегда. Борис, военный пенсионер, вспоминает, как после окончания техникума в Киеве был распределен в Узбекистан. Отработав там три года, добровольно поехал Сибирь — «просто посмотреть». Через некоторое время поступил на службу в ОВД, а затем — в открывшийся в Иркутске филиал Высшей школы МВД. По окончании которой мог распределиться обратно в Украину, но после выпуска женился и остался в Иркутске навсегда.
— У меня, кстати, один из соседей по даче — бывший москвич, юрист. Не знаю как, но познакомился с нашей дачной соседкой, женился, переехал насовсем в Иркутск и об этом ничуть не сожалеет, а наоборот, живет и радуется. Хорошая работа рядом с домом, дача в двадцати километрах, несравненная природа, Байкал и все такое прочее, — рассказывает Борис.
Кого-то привлекает то, чего нет в их городах. Родители Вадима, специалиста по логистике, приехали по научной специализации.
— Из Свердловска они переехали, потому что предложили хорошую работу, которой не было там. Плюс кресло директора института эпидемиологии и микробиологии. От таких предложений не отказываются.
Так что в Сибири не просто много свободных пространств — здесь бескрайнее поле экспериментов, возможностей для самореализации. И чем дальше — тем больше.