Промежуточные итоги специальной военной операции и задачи на перспективу
Противники убеждены, что эскалацию можно легко остановить и в любой момент перейти к переговорам, при том что помимо раскрутки гонки вооружений стороны как снежный ком наращивают эмоциональные и идеологические претензии друг к другу
Глобальная неопределенность в результате специальной военной операции (СВО) на Украине не оставляет пространства даже для прогнозных дискуссий. Показательно, что спустя десять месяцев после начала конфликта вариативность будущего зашкаливает. Одно понятно точно: возврата к старому миру не будет, причем это верно для всех континентов. Само же противостояние в ближайшее время может как качнуться в сторону затухания, так и вызвать значительную эскалацию — и оба варианта никого не удивят.
Проблема в том, что невозможно определить выгоды и издержки для сторон конфликта, при которых дальнейшая конфронтация станет невыгодной. Ведь приходится учитывать позиции огромного количества игроков, так или иначе вовлеченных в Большую игру. В этом смысле аналогов украинской прокси-войны мир еще не знал — и именно этот фактор позволяет предположить, что речь давно не идет о локальном конфликте.
Удивительно (и опасно!): основные противники России убеждены, что эскалацию можно легко остановить и в любой момент перейти к переговорам, при том что помимо раскрутки гонки вооружений как снежный ком наращиваются эмоциональные и идеологические претензии сторон друг к другу.
Недавний опрос Ipsos показал, что в 33 странах мира большинство респондентов ожидают третью мировую войну. Среди них США, Китай, Великобритания, Турция, Франция, Индия, ЮАР, ОАЭ, как минимум половина населения земного шара. Войны боятся все, но морально к ней уже готовы.
Отмотаем календарь и зададимся вопросом: как же так вышло?
Война на Украине началась бы в любом случае. Она могла стартовать раньше или позже, пройти по иным сценариям или иметь иной масштаб. Но все наши противники признали, что столкновение было предопределено. Украинские политики, включая Петра Порошенко, заявили открыто, что изначально плевать хотели на данные в 2014 году обещания, а европейские, в лице Ангелы Меркель, не постеснялись подтвердить: никто не думал исполнять Минские соглашения, Киев лишь получил время на перевооружение. И накачка ВСУ оружием шла в полную силу, особенно последние два-три года, явно не для складирования на будущее.
Двадцать четвертого февраля 2022 года, по сути, получил активное развитие прокси-конфликт последних восьми лет, стартовавший с киевского Майдана и гражданской войны в Донбассе, которые, в свою очередь, стали следствием процессов, развала советской империи. Эту преемственность и активное участие западных политиков в деструктивных олигархически-националистических тенденциях последних тридцати лет на Украине постоянно подчеркивает Владимир Путин, объясняя истоки сложного решения о вводе российских войск.
Не случайно конфронтация активизировалась после выставления Россией требований по разграничению зон влияния, откату НАТО на рубежи 1990-х и предложению новых гарантий по стратегической безопасности в Европе. Это был не ультиматум и последнее предупреждение, но конкретный свод уязвимостей, которые Москва видела в потере Украиной нейтрального статуса.
Ведь даже без официального принятия в НАТО Киев фактически перешел под контроль натовских структур и именно в таком статусе готовился к прокси-войне с Донбассом и Крымом. Старт аналога хорватской операции «Буря» («Олуя») был вопросом времени. Оторванная от России территория стремительно становилась «антироссией» в самом радикальном формате.
Москва действовала на упреждение. Но также пыталась выиграть время. Иллюзии относительно перспектив Минских соглашений улетучились. Экономика готовилась к разрыву связей и к санкциям, а военные спешили с подготовкой, исходя из потенциала перспективных видов вооружения, вероятно гиперзвука, по которому у нас остается небольшой задел. При том что Запад стремительно накачивал Украину оружием. Балансом этих условий и определялась дата старта операции.
По прошествии 10 месяцев СВО до сих пор сложно оценивать многие ее аспекты, не имея на руках всех данных. И все же ряд выводов можно сделать. Вывод первый — предопределенность войны на Украине. Второй — предопределенность геополитического конфликта. В этом контексте события 2022 года красноречивее любого анализа предыдущих этапов противостояния. Потому как именно рефлексия предыстории конфликта с Россией как в глобальном плане, так и фокусно на Украине у западных политиков отсутствует напрочь.
Более того, нам прямым текстом предлагают забыть обо всех нарушенных обещаниях и вероломных гибридных атаках на постсоветском пространстве, поскольку якобы они не могут оправдывать жертвы войны. И это не лицемерие. Это то самое высокомерие западного мира, который убежден, что имеет право определять историю, а остальные могут лишь встраиваться в предложенные рамки. Отсюда психоз европейцев, называющих СВО «крестовым походом против либеральной демократии» (так сказал канцлер Германии Олаф Шольц, далеко не самый экзальтированный политик ЕС).
Они действительно не понимают, почему русские рискнули налаженными связями с Западом, доходами от углеводородов, рукопожатностью «большой семерки» и виллами на Лазурном берегу. Догмой их политики остается убежденность, что Россия не имеет права требовать уважения к своим суверенным интересам и гарантии безопасности.
Отсюда отказ от каких-либо переговоров по Украине: это повлечет за собой слишком радикальный пересмотр места Запада в мире, за которым придется признать безволие и некомпетентность политики последнего тридцатилетия. Привычнее — расширить НАТО и накопить арсеналы.
Ошибочность курса на крепкие связи с Западом признает и Владимир Путин. Однако было бы неверно рассматривать эти заявления как «открытие» 2022 года. Если использовать в качестве аналогии семейный разлад, нам придется фиксировать первую громкую ссору в 2007‒2008 годах, затем желание сохранить семейный очаг, но выход на развод в 2014-м — в состоянии шока, но все еще в попытках не разбить посуду и разойтись «по-человечески». 2021-й — это наконец финальный ультиматум, после которого бывшие супруги не стесняются бить друг другу морду и не скрывают брезгливости и недоверия. Суда не будет, дальше — война.
Интересно, что при этом ни одна из сторон конфликта не готовилась к такому масштабу военных действий. Это третья определенность по итогу года. И это довольно странно, учитывая глубину противоречий предыдущих лет. Но, видимо, сказалась недооценка решимости противников по обе стороны геополитического фронта.
Россия вступила в СВО с армией, которая пожинала плоды фундаментальных реформ предыдущих десятилетий. И здесь на передний план вышли не проблемы материально-технического обеспечения и гособоронзаказа, хотя и они сыграли свою негативную роль. Сказалась концептуальная перестройка на военные силы экспедиционного формата, недостаточное внимание сухопутным частям, их малая численность, слабое перевооружение, ставка на контрактную армию, а также вынос на аутсорсинг ремонтных и обеспечивающих функций.
Как показали события осени, ВС РФ просто не хватило качественной пехоты — и это при том, что решающую поддержку боевым действиям оказали военные ЛДНР, на которых изначально вообще особо не рассчитывали. Характерная черта: на фронте к концу лета было значительно больше техники, чем солдат, которые могли ею пользоваться.
Важно подчеркнуть, что при этом к первой части СВО российской армии все же удалось неплохо подготовиться — заметных проблем с обеспечением не наблюдалось. Скорее всего, «нулевой» этап накопления ресурсов ВС РФ западные аналитики проморгали. Однако осенью Москве пришлось объявить частичную мобилизацию, а Минобороны — фундаментальную перестройку системы ВПК и армейского строительства, в том числе в ответ на расширение НАТО.
Украина, в свою очередь, тоже была неплохо готова к войне на первом этапе, обладала значительными ресурсами техники, ПВО и снарядов. Но в первую очередь имела огромную армию, численность которой (включая все силовые ведомства) доходила до 500 тыс. человек, и это без учета ветеранов АТО в запасе, получивших реальный боевой опыт. Перевес над экспедиционным корпусом ВС РФ доходил в пропоАберерции до 1 к 3, а потом Киев провел еще девять волн мобилизации, поставив под ружье порядка миллиона человек.
Однако уже к началу лета украинская армия понесла тяжелые потери, прежде всего в материальной части, и была частично разбита. Этот фактор почему-то аналитики упускают. Без быстрых и масштабных поставок вооружения с Запада война была бы закончена уже в 2022 году. Вместе с тем сказался перевес ВСУ в живой силе. Несколько месяцев окопы на передней линии просто заваливались трупами плохо обученных мобилизованных украинцев, которые, по сути, выиграли время для формирования в тылу и на полигонах свежих частей ВСУ с новой техникой.
В конце августа эти резервы, а также значительные формирования иностранных наемников, прежде всего поляков, пошли в контратаку, воспользовавшись разреженными порядками и неэшелонированной обороной российской армии на ряде направлений. Их успех в условиях дефицита тяжелой брони и малого веса артиллерийского залпа был предопределен исключительно малочисленностью передней линии ВС РФ. После ее реорганизации вновь применить эту тактику ВСУ больше не могут.
В то же время дальнейшие перспективы накачки Украины оружием сопряжены с объективными трудностями. На Западе не предполагали масштабов потерь и не готовились к их быстрому восполнению. Свободные запасы советской техники в Европе близки к исчерпанию, сейчас начались поставки из Африки. Варианты еще имеются, но их надо заместить новым производством: такие решения только принимаются.
«Зоопарк» из вооружений разных стран испытывает сложности с обслуживанием — ни на Украине, ни в Восточной Европе не созданы заблаговременно ремонтные базы. Отдельная история с дефицитом снарядов 152-го калибра и вообще арсеналов под советские образцы. Подсчитано, что за полмесяца ВСУ выстреливает годовой объем производства снарядов в США. Россия же за счет запасов на хранении и нового производства может позволить себе тот же объем за один день.
Запад компенсирует украинцам эти проблемы за счет спутникового видения, высокотехнологичной разведки, высокоточных снарядов, систем связи и наведения — и все это существенно влияет на ход боевых действий. В то же время поставки западных образцов вооружения пока сдерживаются необученностью солдат ВСУ, ограниченными запасами в армиях НАТО и производством ВПК, а также нежеланием Запада интенсифицировать прямой конфликт с Россией.
Ход кампании показывает, что высшее руководство проанализировало недочеты уже на старте СВО, поскольку еще весной соответствующие распоряжения получил ВПК: к осени мы получили новую технику, запас ракет и много беспилотников
В условиях начального дефицита средств для ведения масштабной кампании с обеих сторон в полной мере актуальной с точки зрения замеров эффективности остается концепция, которую мы еще в конце августа определили как соотношение времени и перераспределяемых ресурсов на дистанции (см. № 35, «Полгода СВО: битва времени с ресурсом»). Причем речь идет не только о военных ресурсах, но и об условиях адаптации населения к социально-экономическим вызовам — украинцев, россиян, европейцев и остального мира.
После ряда болезненных, но не критичных поражений в сентябре‒ноябре 2022 года Россия очевидно сменила стратегию СВО, сейчас это видно особенно ясно. При том что формат специальной военной операции остается неизменным, подход к ней стал учитывать все риски глобального прокси-противостояния с НАТО и перспектив затягивания конфликта.
Выход из Харьковской области и с правобережья Днепра объясняется простой задачей сокращения линии боевого соприкосновения — на 200 км, до 815 км — для укрепления обороны. Последние два месяца именно этим и занималась армия на всех направлениях, включая российскую границу. Речь при этом идет не только об инженерно-технических коммуникациях, но и о создании эшелонированной обороны, а также обеспечивающей инфраструктуры. Есть признаки, что противник занимается тем же.
Мобилизация позволила уравнять соотношение сил на передней линии и сформировать резерв — 150 тысяч отправились в СВО, столько же продолжают обучение на полигонах в тылу. Проблемы с обеспечением и командованием мобилизованных частей постепенно решаются. Но эксперты высказывают сомнение, что обозначенного количества солдат ВС РФ достаточно для масштабного наступления. Скорее можно предполагать локальные операции по улучшению диспозиции, например, на Сватовском направлении, где фронт еще не устоялся. В той же степени это характерно и для стратегии ВСУ.
Вместе с тем продолжаются тяжелые бои в районе Артемовска (Бахмута), которые уже окрестили «бахмутской мясорубкой». В этом районе работает ЧВК «Вагнер», украинцы несут тяжелые потери и вынуждены перебрасывать резервы с других направлений, а также свежие мобилизованные части. Видится, что задача этой операции не столько территориальный контроль, сколько сковывание тех формирований ВСУ, которые в противном случае могли бы проявить активность на других направлениях и помешать строительству обороны.
Идут тяжелые бои под Донецком, который ВСУ продолжает засыпать снарядами, пытаясь вынудить российское командование перебросить силы для лобового штурма донбасской обороны (надо сказать, что летом эта тактика сработала и силы ДНР понесли тяжелые потери).
В целом на данный момент линия фронта уже сильно укреплена с обеих сторон, что затрудняет ведение локальных наступательных действий и требует общевойсковых операций (это другой масштаб ресурсов и потерь). Работает на упреждение замыслов российского командование и спутниковое видение (более 500 спутников НАТО), которое выявляет накопление сил и подготовительные маневры.
Не случайно столь большое внимание уделяется белорусской союзной группировке, которая еще не была задействована в военных действиях, но при этом в последнее время получила серьезное численное и техническое подкрепление из России, проводит постоянные масштабные учения. Возможно, как ответ на усиление войск НАТО у своих границ. Или для внезапного броска в украинский тыл. Правда, там уже наготове польский контингент — Варшава уже не скрывает, что готовится к большой войне.
После реорганизации командования СВО и назначения ее командующим генерала Сергея Суровикина изменился и подход к ударам по украинскому тылу. Главной целью была избрана энергетика страны, видимо, как кровеносная система логистики, производства, управления войсками и гражданского жизнеобеспечения.
Удары по подстанциям, а в декабре и по объектам генерации наносятся поэтапно, причем попутно идет выявление и уничтожение объектов украинской ПВО. Сначала казалось, что эта тактика выбрана в качестве ответной меры после терактов и ударов ВСУ по объектам в России. Но, похоже, каждый новый подход зависит от темпов накопления ракет и беспилотников, чтобы удары имели массированный характер.
К концу декабря можно зафиксировать серьезные проблемы энергосистемы Украины, которые пока не стали критическими — сказывается гигантский запас советского инфраструктурного наследия. Подачу энергии удается восстанавливать, пусть с перебоями и по графику, но с каждым ударом все медленнее. Движение по железной дороге пока не сильно нарушено.
Ситуация разнится в зависимости от региона. Особенно тяжело приходится Харькову, Одессе и Киеву. Здесь помимо темноты еще и холодно, нарушена подача воды, большие проблемы со связью, начались проблемы с продуктами питания. В полной мере энергокатастрофу можно будет оценить уже в январе, если удары продолжатся.
Рано или поздно Москве предстоит забирать инициативу и решать вопрос с зияющей раной на западных границах. Замороженный конфликт, который в любой момент может вспыхнуть с новой силой, вряд ли можно расценивать как победу
В конце года Владимир Путин объявил, что специальная военная операция на Украине может стать «длительным процессом». С учетом смены стратегии СВО эти слова не стали сюрпризом. В то же время очевидно, что конфронтация России и Запада продолжится вне зависимости от ситуативных результатов на Украине. И стороны перестраиваются в рамках логики долгой «потеплевшей» войны.
Вообще, за последний год на головы российского командования — и военного, и политического — пало немало критических молний. Дефицит общения с нацией при этом только усугублял поле недопонимания.
Например, операцию ВС РФ первых двух месяцев кампании почему-то принято считать однозначно неудачной с точки зрения разведки и растянутых коммуникаций. А поход на Киев видится едва ли не попыткой захвата столицы и психологической атакой на Владимира Зеленского. Однако уже есть серьезные научные работы, естественно непубличные, которые говорят, что с учетом дисбаланса сил только такой формат СВО в тот момент и был возможен, поскольку подразумевал глубокий охват узлов обороны противника и стягивание резервов с юга, центра, а главное, с востока страны.
Это позволило провести удачные операции по захвату черноморского побережья, пробить сухопутный коридор в Крым и взять Мариуполь, попутно разгромив сильнейшую группировку ВСУ в этом районе. В иных войнах этого было бы достаточно для выхода на переговоры, но Запад решил вложиться в уничтожение Украины, которая вместе с Луганском и Донецком окончательно потеряла еще два региона — Херсон и Запорожье.
В то же время ход дальнейшей кампании показывает, что высшее руководство проанализировало недочеты уже на старте СВО, поскольку еще весной соответствующие распоряжения получил ВПК: к осени мы получили новую технику, запас ракет и много беспилотников. Тогда же начаты переговоры с Ираном о развитии военно-технического сотрудничества. Осенью, одновременно с реорганизацией командования СВО, была выстроена правительственная вертикаль поддержки тыла и военной промышленности. Это не могло не сказаться на фронте.
На передовой отмечают, что наравне с гигантской помощью от волонтеров в войска наконец начали поступать в полном объеме современные коптеры, аптечки, шлемы, бронежилеты, разгрузки, прицелы, противодронные ружья, снайперские винтовки, прицелы, устройства ночного видения по линии Минобороны. Улучшилась работа артиллеристов: теперь они быстрее и напрямую получают данные наведения от разведки и дронов, а решение открыть огонь принимает командир батареи. Только в армии знают, как непросто дается такая реорганизация.
Еще более внушительные перемены объявлены под занавес года на расширенной коллегии МО РФ: по сути, государство начало строительство новой армии, частично возвращая эффективные наработки прошлого, частично по результатам анализа СВО. Например, окончательно признан неэффективным батальонный принцип построения Сухопутных сил. Армия возвращается к дивизионной структуре: полк — дивизия — армия — фронт, что более всего соответствует масштабам крупных военных конфликтов.
Численность армии увеличат до полутора миллионов человек, в том числе военнослужащих по контракту — до 695 тысяч человек. Возраст призыва поднимут с 18 до 21 года, а предельный повысят с 27 до 30 лет. Будут дополнительно созданы Московский и Ленинградский военные округа. В Воздушно-десантных войсках появятся две новые десантно-штурмовые дивизии. Еще три мотострелковые дивизии в Херсонской области и Запорожье, и армейский корпус в Карелии. Поступил серьезный заказ на вертолеты, самолеты, артиллерию.
В то же время Владимир Путин подчеркнул: «Мы не будем повторять ошибок прошлого, когда в интересах повышения обороноспособности, где надо, а там, где и не надо было на самом деле, мы разрушали свою экономику. Мы не будем заниматься милитаризацией страны и милитаризацией экономики прежде всего потому, что достигнутый уровень развития на сегодняшний день, структура экономики и так далее не требуют этого, нам этого просто не нужно».
Ранее о планах реорганизации военного хозяйства объявили и страны НАТО. Бюджет самой организации увеличится на четверть по сравнению с 2022 годом — почти до 2 млрд долларов. При этом государства Альянса расширяют собственный военный потенциал. Германия планирует в ближайшие пять лет потратить 100 млрд евро на перевооружение и получить самую большую армию в ЕС. США увеличивают оборонный бюджет до 858 млрд долларов, а Украине собираются направить в 2023 году 45 млрд долларов.
Отмечается, что номенклатура поставок оружия будет только расширяться, в том числе за счет современных видов западного образца, включая дальнобойные ракеты, ЗРС Patriot, вероятно, далее могут последовать танки и самолеты. По подсчетам Генштаба РФ, с февраля западные страны поставили на Украину 350 танков, 30 вертолетов, 700 артсистем, 100 РСЗО, более 5000 БПЛА и 5300 ПЗРК. Вся помощь Киеву оценивается в 100 млрд долларов.
Рассчитывать, что этот поток быстро обмелеет, пока рано. И все же серьезные проблемы с заменой советских образцов вооружения на западные — это главный вызов для ВСУ на ближайший год.
Внушительные перемены объявлены под занавес года на расширенной коллегии МО РФ: по сути, государство начало строительство новой армии, частично возвращая эффективные наработки прошлого, частично — по результатам анализа СВО
На 11-й месяц войны стороны продолжают наращивать усилия для военных действий прокси-характера на территории Украины, отрицая саму возможность перехода к ядерному или прямому конвенциональному конфликту между Россией и Западом. Выход на большие переговоры и сделку будет определяться результатами на поле боя. По обе стороны линии фронта уверены, что им хватит ресурсов для достижения приемлемого результата. Но вряд ли речь может идти о капитуляции.
Для Украины и Запада декларируемая задача — выжать российские войска с бывшей территории Украины, включая Крым и Донбасс. Однако учитывая ядерный и военно-промышленный потенциал России рационален более скромный ориентир: нанесение болезненного поражения российской армии, которое приведет к договоренностям на условиях Запада и в перспективе может повлечь за собой серьезные внутриполитические риски для Москвы. Задача-максимум — запуск процессов по дезинтеграции России. В этом контексте территориальный вопрос (какими в итоге будут границы Украины) вторичен и в большей степени зависит от линии фронта на момент сделки.
Россия также вполне определенно обозначает переговорную позицию. После референдумов четыре новых региона страны не могут фигурировать в качестве разменной монеты — часть этих территорий, в том числе за Днепром, еще предстоит освободить. Цели демилитаризации и денацификации, статуса русского языка считаются по-прежнему актуальными, но как это воплотить в жизнь, уже вопрос возможных компромиссов. Нейтральный статус Украины теперь вопрос принципиальный, но за это и воевали. В то же время сохраняется задача выйти на переговоры с НАТО о глобальных зонах влияния и ядерном сдерживании. Собственно, с чего и начинался «вход» в данный конфликт в конце 2021 года.
С учетом принципиальной позиции сторон на данный момент нет никаких перспектив для ситуативных «договорняков», перемирий или заморозки военных действий. Однако можно заметить принципиальную дихотомию военных стратегий основных игроков.
Для Украины с точки зрения среднесрочных результатов важны исключительно наступательные инициативы: необходимо наращивать давление на ВС РФ и постоянно захватывать новые территории. Вялотекущий конфликт с заморозкой фронта для Киева губителен, так как усталость на Западе от дорогой во всех смыслах истории только нарастает.
Европа поставила себя в крайне невыгодное положение, поскольку с ходу отвергла рациональный концепт в конфликте с Россией. Теперь любая договоренность с Москвой, в основе которой будут территориальные уступки Украины, для европейских политиков означают прежде всего идеологическое поражение, за котором неизменно последуют вопросы о цене экономических потерь Старого Света и благосостояния его граждан, которые поставили на кон непримиримой позиции.
Задача Соединенных Штатов проще: им предстоит балансировать затраты и выгоды данного конфликта, включая бонусы от деиндустриализации и потери конкурентоспособности европейской промышленности.
Напомним, что общие военные расходы американцев в Афганистане с октября 2001 года по сентябрь 2019 года составили 778 млрд долларов. Нынешние 40-50 млрд в год на Украину пока вполне укладываются в допустимый ущерб, учитывая, что речь идет о прокси-войне с принципиальным противником. Правда, нужно не перестараться и не толкнуть Москву в объятия Пекину. Да и выгоды от полного разгрома России под вопросом. Поэтому оказывать Украине чрезмерную поддержку США не будут.
Как недавно написал экс-госсекретарь США Генри Киссинджер, «предпочтительный исход для некоторых — это Россия, ставшая бессильной в результате войны. Я не согласен. Россия более полувека вносила решающий вклад в глобальное равновесие и баланс сил. Ее историческая роль не должна принижаться. Военные неудачи России не устранили ее глобального ядерного потенциала, что позволяет ей угрожать эскалацией в Украине. Даже если этот потенциал будет уменьшен, распад России или уничтожение ее способности проводить стратегическую политику может превратить ее территорию, охватывающую 11 часовых поясов, в спорный вакуум».
Россия, в свою очередь, может пока отложить задачу восстановления целостности своих западных регионов в зоне СВО, сфокусировавшись на обороне и наращивании тылового обеспечения, а также изматывания войск и тыла противника. Как известно, защищаться проще, чем нападать, по потерям и вовсе несопоставимо. Это выгодная позиция здесь и сейчас, но она не обозначает перспективу.
Рано или поздно Москве предстоит забирать инициативу и решать вопрос с зияющей раной на западных границах. Замороженный конфликт, который в любой момент может вспыхнуть с новой силой, вряд ли можно расценивать как победу. Строительство новой армии, возможно, не единственный, но фундаментальный рецепт для окончательного разрешения украинского кризиса.
Опрошенные «Экспертом» политологи сошлись во мнении, что быстрого разрешения нынешнего конфликта ожидать не стоит. Общим мнением можно назвать и вывод о глобальном характере противостояния, принципиальной борьбе при очевидной неготовности сторон идти на какие-либо компромиссы в ближайшей перспективе.
Эта война большая, и до кульминации мы еще не дошли, считает профессор-исследователь факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Дмитрий Тренин. «Речь идет о чем-то большем, чем просто новая конфигурация безопасности в Европе. Если бы дело заключалось только в этом, было бы проще, тогда можно было бы договориться. Эта война принципиальна для нас, принципиальна для Запада, и поражение в этой войне повлечет за собой самые тяжелые последствия. Думаю, мы победим, но цена окажется высокой».
Тяжелых экономических последствий в случае долгого противостояния бояться не стоит, полагает директор Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ Тимофей Бордачев. «Общество, в котором нет апатии, в котором люди хотят жить хорошо, может воевать много лет. Так и воевали раньше (за исключением девятнадцатого века): подолгу, потому что внутри страны все было нормально. В Первую мировую мы вступили, будучи в состоянии кризиса, сейчас я признаков такого же кризиса не вижу. Наоборот, есть укрепление гражданской активности, правильная реакция властей, проблемы не замалчиваются и оперативно решаются. Так что борьба будет продолжительной, и самое важное в ней — устойчивость российской экономики и общества».
К тому же, по мнению Бордачева, к нынешнему конфликту Россия подошла неплохо подготовленной с точки зрения экономики и в плане устойчивости общественных институтов, а такое в нашей истории случалось редко.
Сегодня идет перестройка экономики, как нашей, так и западной, считает, в свою очередь, военный историк, директор Музея войск ПВО Юрий Кнутов. Самая главная проблема, по оценке эксперта, в том, что НАТО пытается нарастить производство оружия советского стандарта с целью поддержки киевского режима. Но это вызовет колоссальный рост цен на энергоресурсы в странах Запада. «Все это может привести к социальному кризису и определенным конфликтам внутри в первую очередь европейских государств, когда обычные граждане выйдут на массовые манифестации и протесты и будут большие проблемы. Если до лета Европа продержится, война на истощение станет нарастать, и наиболее серьезные ее проявления ее мы почувствуем только зимой следующего года».
Как и в случае с Первой мировой войной, в нынешнем противостоянии куда более важным можно считать состояние внутреннего фронта, уверен президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов.
«Решение нынешней задачи требует правильного баланса между мобилизацией, концентрацией усилий и сохранением нормальности. На мой взгляд, стратегия страуса чревата рисками. Нельзя делать вид, что это исключительно локальная операция, которая идет своим чередом и не затрагивает общество тотально. Уровень внутреннего давления в системе должен быть пропорционален давлению извне, а оно сейчас очень значительное. Повышение внутреннего напряжения нужно нам не как самоцель, а для решения насущных военных задач. Стратегия управляемой, выверенной, не рывком, но последовательной, планомерной мобилизации поможет сохранить внутреннюю устойчивость».
При этом стоит понимать, что с удачным разрешением операции на Украине противостояние не закончится. Даже если наступит перемирие, это станет лишь паузой перед следующей войной, предупреждает Михаил Ремизов. «С точки зрения США, цена, которую они платят за ослабление и истощение России, не так уж велика, учитывая, что значительную ее часть платят европейцы. Они будут продолжать противостояние с нами, и нет причин им не верить».
Конфликт этот необратим, уверен Иван Тимофеев, кандидат политических наук, программный директор Российского совета по международным делам. «Если у кого-то есть иллюзия о возможности вернуться к ситуации января — такого не случится. Обе стороны настроены решительно, и у них нет другого пути. Но можно отметить некоторую асимметрию. Что является решительным результатом для России? Переформатирование Украины, ликвидация ее как враждебного России государства».
В свою очередь, для коллективного Запада глобальные цели не ограничиваются Украиной. «Они включают в себя переформатирование самой России, чтобы окончательно решить русский вопрос, чтобы Россия не имела в будущем потенциала когда-либо быть враждебным Западу государством».
В случае стабилизации фронта экономическое противоборство между Россией и Западом может длиться бесконечно долго. В отличие от периода холодной войны, когда существовали развитые США, Западная Европа и Япония с одной стороны и страны Варшавского договора — с другой, а весь остальной мир безнадежно отставал от них, сегодня экономическое развитие распределено по миру более равномерно. К тому же сам факт изоляции России может пойти нам на пользу, уверен политолог, доцент философского факультета МГУ имени М. В. Ломоносова Борис Межуев: «Экономика, основанная на нашем встраивании в ЕС на правах сырьевого придатка, рухнула и прежней не будет никогда. А значит, у России появился шанс на экономическое возрождение».
Елена Горбачева