Мэр Донецка: за девять лет город обстреляли более трех тысяч раз

— Ситуация в городе стабильно тяжелая. Все это продолжается уже практически девять лет. Но в прошлом году плотность огня и интенсивность обстрелов, конечно же, была несравнимо выше, чем во все предыдущие. На текущий момент с 2014 года Украина обстреляла Донецк около трех тысяч раз. Это не три тысячи снарядов, выпущенных по городу, а именно три тысячи обстрелов из всего, что только у них есть. В том числе из натовского оружия, бьющего на большую дальность.

Сегодня нет возможности даже временно эвакуировать людей из одного района в другой, потому что у нас нет понятия «необстреливаемый район». Они обстреливаются все. И днем, и ночью. Артиллерия работает в любое время. Идет контрбатарейная борьба. Все это рука об руку с коммунальными проблемами. Ведь на дворе зима.

Подготовка к отопительному сезону — это понятный алгоритм действий, набор всех необходимых работ, которые нужно выполнить. Работы действительно проводились: и осмотр, и ревизия систем. Но не более того, к сожалению. Потому что все происходит под обстрелами. Как можно говорить о чем-то, если сейчас дом стоит, а через десять минут его нет? Или даже только кровли нет, а под ней — верхняя разводка, а на улице — мороз.

Слава богу, для нас зима внезапно не приходит, но надо понимать: Украина блокировала поступление в город воды по каналу Северский Донец — Донбасс, который был и остается основной артерией, питающей всю Донецкую Республику. Альтернативного источника воды не существует, так как до 2014 года никто не думал, что у кого-либо хватит ума подобное совершить. Но теперь мы пришли к тому, что водных ресурсов не хватает. Начали что-то перестраивать. Военные тянут водопровод из Ростовской области. Водоканалу удается сегодня подавать воду по графику. И это уже неплохой показатель.

Но нужно заметить, что помимо наличия больших водораспределительных узлов, у нас перепад высот по городу около 90 метров. А это более 120 подкачивающих станций. Воды сейчас в принципе в разы меньше, чем минимально необходимо для жилых домов, не говоря уж о промышленных предприятиях, больницах и так далее.

— Насколько меньше?

— В четыре-пять раз. Приходится все подвозить «вручную». Это огромный объем работы. Если он кому-то не виден, то, конечно, пусть считают, что все происходит само собой. И это сопровождается тем, что объекты энергетики тоже под обстрелом постоянно. Когда после очередного мощного обстрела обесточенным оказывается большое количество подстанций, то останавливаются котельные, нет отопления. Наши энергетики едут на ликвидацию аварии, а Украина, демонстрируя свою вопиющую подлость, наносит удары по бригадам. В результате погибают и получают ранения те, кто выполняет свой трудовой долг: поднимает, переключает и запускает линии, чтобы, пока не работают котельные, хоть обогреватели можно было включить в квартирах. Вот в таких условиях проходит отопительный сезон. Я не знаю ни одной методической рекомендации, как в отсутствие воды и света его проводить. Если знаете — подскажите. Да, у нас прямо сейчас многие люди без тепла. И уже довольно долго, так как просто невозможно подойти и сделать. Многие без воды. Но мы организовываем как подвоз, так и выдачу так называемой гуманитарной питьевой воды.

В этой ситуации только единство наших жителей может помочь нам всем преодолеть эти трудности. Необходимо друг другу помогать. Пожилым людям тяжело ходить за водой. Как и многим женщинам, которым порой просто не с кем ребенка оставить, хотя воду раздают буквально в пятистах метрах. Вроде недалеко, но не находишься. Мы тоже помогаем чем можем: бурим скважины рядом с домами. А нам, в свою очередь, большую помощь оказывает группировка ЖКХ правительства Москвы, которая здесь находится. Огромное спасибо всем ребятам из нее. Спасибо Сергею Семеновичу Собянину за то, что принял такое решение. Благодаря этому хоть как-то покрывается тот кадровый голод, который есть.

— Рабочих рук не хватает?

— Не нужно забывать, что многие наши работники коммунальной сферы мобилизованы и находятся на фронте. Мы все ждем наступления победного мира, чтобы наши дети смогли спокойно гулять, а родители — не переживать, что что-то прилетит. Чтобы мама с коляской могла просто идти по улице и по телефону разговаривать. И чтобы мужчины-бойцы вернулись живыми-здоровыми и приступили к восстановлению городского хозяйства. Так город и живет. Когда канонада стихает, люди в оранжевых жилетах сразу же начинают ликвидировать последствия. Весь ресурс, который есть, мобилизуется для этих целей в самые кратчайшие сроки. У нас каждый день два-три-четыре района под обстрелом.

— Какие районы города больше всего пострадали от обстрелов по части инфраструктуры и жилого сектора?

— Конечно же, в первую очередь те, которые с 2014 года назывались прифронтовыми: Киевский, Куйбышевский, Петровский, Кировский. Но, повторюсь, начиная с 2022 года под обстрелами все районы. И все серьезно пострадали. Столько мирных жителей погибло! Столько ранено ни за что ни про что! Нет никакой гарантии, что прямо сейчас сюда, где мы с вами находимся, не прилетит что-то, и наш разговор на этом закончится. Да, обстрелы боевых позиций влияют на тактику, оперативную обстановку, на ход военных действий. Но в данном случае украинские военные знают, что бьют по жилым кварталам, детским садам, школам, рынкам, офисным центрам, магазинам, аптекам, оперному театру. Под огонь постоянно попадают не два-три, а сотни гражданских объектов. Обстрел прошел — убито десять мирных жителей. И что, воин-артиллерист N-ской украинской бригады после такого считает себя героем-победителем? Кого ты убил? Безоружных и беззащитных. Да ты просто нелюдь! Наверное, те нацистские лозунги и ценности, которые насаждаются на Украине, таким образом и воплощаются. Поэтому мы против них и боремся. Мы в таком мире жить не хотим и не будем.

— Какова в Донецке, борющемся за право быть самим собой, ситуация с занятостью населения?

— По тем данным, которыми я располагаю, и исходя из того, что вижу своими глазами, как таковой безработицы нет. Хотя есть люди, которые состоят в центре занятости на учете и подбирают себе что-то. Их около тысячи человек. А вакансий открыто около 19 тысяч. От неквалифицированного труда до интеллектуального. Работники требуются и в государственных корпорациях, и в министерствах и ведомствах, и в силовых структурах, в торговых фирмах, не говоря уж про ЖКХ. Нужны водители, врачи, учителя. Из любого города приезжайте — трудоустроим, дадим общежитие, потом, даст бог, построим и дадим жилье. Мы в Донецке, когда у нас нет денег, идем работать, а не пишем «в интернетах», что кто-то в этом виноват. Встаем и идем трудиться.

— А с зарплатами как? Не задерживают?

— Заплаты выплачиваются. По крайней мере, я могу сказать за бюджетную сферу: у нас нет задолженностей. По коммерческим структурам, если там что-то такое происходит, люди сразу идут к нам. Работает комиссия по выплате зарплаты. Бьемся за людей. Даже если где-то задолженность пятилетней, скажем, давности, добиваемся ее реструктуризации и погашения. Моя первая задача, чтобы жители были с зарплатой. Можно, конечно, рассуждать об ее уровне. Но, с другой стороны, благодаря Денису Владимировичу Пушилину за последние три года и в процентном, и в абсолютном выражении постепенно, шаг за шагом произошел значительный рост зарплат. Слышал, что даже сейчас в республике будет повышение для бюджетников. Работа идет. Опять же, хочу всем напомнить, что мы действуем не по какой-то хрестоматии. У нас девять лет город в осаде. Республика в огне. Но зарплаты выплачиваются, пенсии выплачиваются, социальные выплаты проводятся. Представьте, какие усилия надо приложить, чтобы это в принципе организовать. Тут заслуга республики и, конечно, России.

— Продовольствия хватает?

— Со снабжением продовольствием сейчас вопрос не стоит. Чтобы в этом убедиться, достаточно в любой магазин зайти.

— В осажденном городе у гражданской администрации всегда есть много смежных вопросов с военными. Есть ли что-то, в чем приходится искать компромисс?

— Вы знаете, не вижу здесь никаких сложностей. Нужно просто уметь разговаривать. Да и вообще разговаривать. Не думать про себя о чем-то, а делиться вопросами, проблемами, мыслями. Мы с 2014 года работаем под одним девизом: все для фронта, все для победы. Те задачи, которые нам необходимо решать как совместно, так и по отдельности, мы решаем. Находимся постоянно на связи, в хороших товарищеских, дружеских, партнерских отношениях. Нет тыла — не будет передовой. А если что-то случится с передовой, то и тыл уже никому не будет нужен. Мы взялись девять лет назад за оружие: кто-то пошел на фронт военный, а кто-то — на трудовой. Цель одна — победа. Все.

— Какие города и регионы России, помимо уже упомянутой вами Москвы, оказывают помощь Донецку?

— Не буду перечислять по одной простой причине: не хочу обидеть, если вдруг кого забуду. За девять лет у нас была очень яркая и четкая история в этом плане! Между тем Донецк в свое время заключал в рамках обычной международной практики договоры о дружбе и сотрудничестве с европейскими городами. Шел культурный, деловой обмен. Мы участвовали в выставках. Но когда в 2014 году Украина стала бомбить, началась блокада и гуманитарная катастрофа, мы обратились к «партнерам»: побратимы, нам тяжело, может, окажете гуманитарную помощь людям? В ответ: нет-нет, вы сами разбирайтесь. А россиянам я всегда говорил и буду говорить спасибо. Сколько гуманитарных конвоев зашло! Приезжали представители городов, с которыми не было никаких соглашений, пригоняли фуры с едой, оборудованием, обогревателями, медикаментами. Мы помним пустые полки, когда Украина перекрыла нам границу со своими областями. А торговые связи-то были вековые. Пришлось за несколько месяцев переориентироваться. Жизнь заставила. Может, и к лучшему. Так бы этим года три занимались.

У нас «дорога жизни» была на Ростов-на-Дону. Заезжали туда в магазины и покупали ребятам на блокпосты тушенку, сигареты. На таможне российской нам говорили, что нельзя везти столько. Мы в ответ: да вы не понимаете! Они: нет, мы понимаем. И отворачивались. Мы проезжали, раздавали. Бочки и дрова пацанам привозили, чтобы они грелись. Вот так и воевали. Поэтому как вам сказать… Мы очень непростой дорогой идем, но я всегда говорю: с нами Россия, с нами и Бог. А теперь я с большим удовлетворением говорю, что мы все — Россия. Уже и юридически. Донецк всегда считал себя русским городом. Говорю вам как человек, который здесь родился, вырос и всю жизнь работал. Когда нас в 2014-м попытались через колено сломать, мы сказали: нет. Мы думаем по-русски. Мы говорим по-русски. Мы русские. И никогда не будем ходить с факелами, зиговать, плевать на могилы своих дедов. Нас спрашивают: как вы выбор сделали в пользу России? А мы не делали выбор. Это было само собой разумеющееся решение. Когда ты по жизни идешь прямо, то зачем вилять?!

У нас всегда были огромные связи с Российской Федерацией, и за эти годы они только развились и укрепились. У нас есть проект «Народная дипломатия», как мы его называем. Символ Донецка — роза. И в те города, которые нам помогают, мы привозим наши саженцы, высаживаем клумбы в знак того, что даже через этот ад, который сегодня творится на нашей земле, прорастут эти розы. И будут цвести и радовать. Делимся таким образом частью нашего сердца.

Когда нас в 2014-м попытались через колено сломать, мы сказали: нет. Мы думаем по-русски. Мы говорим по-русски. Мы русские. И никогда не будем ходить с факелами, зиговать, плевать на могилы своих дедов

— Что значит в нынешних условиях быть дончанином?

— Тут целый комплекс эмоций. В Донецке надо побыть, подышать этим воздухом, чтобы почувствовать души людей. Неразумно полагать, что дончане ничего не боятся. Не боится только глупый человек. А дончане — умные. Боль — да, она присутствует. Злоба тоже, но мы знаем, что такие эмоции не способствуют принятию правильных решений. Поэтому терпение в первую очередь. Я горжусь нашими тружениками. Ведь тут дело не в зарплате или каких-то благах. Речь под обстрелами идет о человеческой жизни, которая дается Богом один раз. Но человек встает и идет на свою работу. Не звонит начальнику с вопросом, нужно выходить или нет. Он знает, что в пять утра надо убирать остановки, ведь сейчас другие люди на работу поедут. А еще раньше водитель садится в промерзший стоящий на улице трамвай, отогревает его и выезжает. У нас считается, что, пока на улицах слышны звонки трамваев и гудок Донецкого металлургического завода, который больше ста лет будит людей, — город живет.

Самое главное качество дончан, которое проявляется все эти годы, — взаимовыручка. Наверное, весь мир бы понял, если бы мы сказали, что сперва закончим войну, а потом тот, кто выживет, будет восстанавливать город. Но мы так не сказали. У нас все процессы параллельны и взаимосвязаны. В одном районе идет обстрел, а в другом в то же самое время мы латки на дорогу ставим или стрижем траву и высаживаем деревья. Полетело в этот район, а мы перешли в первый. Планы по содержанию дорог, по благоустройству выполняются. Не всего хватает, не все идеально, но процессы идут постоянно. Мы не сидим в бомбоубежищах, а работаем. И в этом дух Донецка. Да у нас вся республика такая.