«Нас ждут как носителей равноправной модели сотрудничества»

— С точки зрения объема взаимной торговли и инвестиций Россия сейчас не является ключевым партнером Африки, и Африка для России пока не является серьезным рынком. Наш товарооборот со всеми странами континента в 2021 году составил 17,7 миллиарда долларов, а, например, товарооборот России с Казахстаном за этот же период — 25,6 миллиарда долларов. Ключевым торговым партнером для Африки остается Китай. Его внешнеторговый оборот со странами континента составил порядка 200 миллиардов долларов, что значительно превышает наше значение.

Кроме того, нельзя не отметить существенный дисбаланс торговли России с Африкой. Впрочем, он характерен и для ряда других наших партнеров, в частности Индии. Я имею в виду значительный перекос в сторону экспорта, но с Африкой он особенно сильный: в структуре товарооборота порядка 85 процентов приходится на экспорт, 15 процентов — на импорт. В долгосрочной перспективе нужно искать пути наращивания импорта товаров и услуг с континента, и как дополнение — наших инвестиций.

Первый форум «Россия — Африка», проведенный в 2019 году, дал очень хороший импульс к активизации наших отношений и контактов на самых разных уровнях. Но дальше случилась пандемия, Африка сильно закрылась в момент ковида. А надо сказать, что с африканскими партнерами довольно тяжело работать дистанционно, поэтому развитие экономических отношений было прервано прямо на взлете.

В 2022 году произошло кардинальное изменение международного политического и экономического ландшафта, возник целый ряд непредвиденных сложностей. Тем не менее открылись принципиально новые возможности нашей работы со странами Африки. Прежде всего, появились предпосылки изменения модели взаимной торговли. Традиционно ключевые товары нашего экспорта в этот регион — нефтепродукты, сельхозпродукция, удобрения, металлы — шли не напрямую покупателям. Мы работали через глобальных трейдеров, которые брали на себя полностью всю логистику, финансовое сопровождение сделок, страхование и продавали товар финальному покупателю на континенте. То же самое происходило с импортом какао-бобов, цветов, орехов. Соответственно, значительная часть нашего фактического товарооборота с Африкой попадала в статистику других стран.

В прошлом году глобальные трейдеры отказались от работы с Россией, и нас это подталкивает к тому, чтобы выстраивать прямые долгосрочные отношения с контрагентами в Африке. Эти процессы активно идут, мы видим по нашим клиентам.

— Какие-нибудь примеры можете привести?

— Я бы воздержался от упоминания в нашей беседе конкретных компаний. Сейчас очень легко невольно сослужить им дурную службу.

— Как вы оцениваете конкурентные позиции российского бизнеса в Африке?

— Понятно, что Китай недосягаем с точки зрения и объема торговли, и накопленного объема инвестиций. Но у него другая модель взаимодействия с Африкой — ресурсная. Цель Китая — обеспечить поставку необходимых для себя минеральных ресурсов, а развитие транспортной и энергетической инфраструктуры подчинены этой задаче. Для нас эта модель не подходит. Нам по большей части африканские ресурсы не нужны, у нас есть свои.

Сейчас появляются и новые игроки на континенте, которые ведут активную работу по выходу на рынки африканских стран. Скажем, в последние пятнадцать лет очень серьезным игроком в Африке стала Турция. Турки фокусируются на инфраструктурных проектах: это дороги, аэропорты, гостиницы, бизнес-центры. Интересно, что Турция во многом зашла на континент благодаря тому, что Turkish Airlines начали летать в Африку. На первом этапе это была убыточная история, но зато сейчас Turkish Airlines и Emirates — это две основные компании, которые связывают Африку со всеми остальными континентами. И к тому же это косвенно привело к росту инвестиций африканцев в Турции, потому что они стали покупать недвижимость, открывать компании.

Саудовская Аравия и ОАЭ тоже активны в Африке. Индия селективно присутствует на востоке континента. В общем, конкуренция высокая. С одной стороны, нас там ждут как потенциальных носителей принципиально другой, равноправной модели сотрудничества. С другой стороны, мы там точно не одни.

Локализация, промсборка, контракты жизненного цикла

— Каковы знаковые тенденции в развитии экономического сотрудничества России с Африкой в последние годы?

— Мы видим рост интереса компаний к присутствию на африканском континенте, пока это в большей степени дистрибуция и логистика. Африканский рынок относительно молодой, африканские партнеры преимущественно не ориентированы на долгосрочные проекты, им продукция нужна сегодня, прямо сейчас. Поэтому если мы говорим о таких позициях, как удобрения или металлы, то доминирующая стратегия российских компаний в настоящее время — создавать на месте склады, для того чтобы иметь максимально короткое плечо до конечного покупателя.

Следующим этапом наши компании рассматривают первичную локализацию. Если это металлургия, речь будет идти об организации производства более высоких переделов. Если удобрения — это строительство блендеров, которые позволяют из различных компонентов делать сложные удобрения.

Вторая история, которую очень хотят африканцы, — это сборка машиностроительной продукции. Здесь у нас есть пара примеров, но таких, скажем, пока относительно небольших. Видим интерес со стороны нескольких российских компаний: это производство грузовиков, производство сельхозтехники. Но, наверное, это горизонт двух-четырех лет, потому что понятно, что российские компании сейчас определенную работу должны завершить с точки зрения импортозамещения здесь, в России, прежде чем перейти к серьезной зарубежной экспансии.

Стоит упомянуть и создание зоны свободной торговли в Африке (Соглашение об Африканской континентальной зоне свободной торговли было подписано в 2018 году, вступило в силу в апреле 2019-го после ратификации половиной из 44 первоначальных стран-подписантов. — «Эксперт»), которое, естественно, открывает новые горизонты для внутриафриканской торговли. Локализовавшись в одной стране, ты получаешь возможность продавать свою продукцию беспошлинно почти на всем континенте.

Третье направление активности следует отметить по линии отдельных групп полезных ископаемых. У нас есть интерес, в частности, к разработке месторождений редкоземельных металлов.

— Какие из отраслей российской обрабатывающей промышленности могут рассматривать Африку в качестве перспективного рынка?

— Очень большой интерес на континенте к продукции наших трубных компаний. В Африке слабо развита трубопроводная инфраструктура, поэтому есть потребности в газотранспортной системе, нефтепродуктопроводах. И понятно, что там, где страны богаты углеводородами, а это Ангола, Нигерия, Мозамбик, там всегда есть потребность в трубах. Собственными производственными мощностями по выпуску труб страны Африки не располагают. И нам есть что предложить на этом перспективном рынке. Россия — один из мировых лидеров по производству труб, как большого диаметра для нефте- и газопроводов, так и широкого ассортимента обсадных труб для нефтедобычи. Это одна из отраслей, которая, на мой взгляд, может стать прорывной на континенте и дать большой импульс товарообороту.

Важный нюанс: африканские партнеры хотят, чтобы мы не просто продали трубу, они хотят, чтобы это был как минимум EPC-контракт (engineering, procurement, construction — контракт полного цикла, включающий в себя проектирование, инжиниринг, поставку, шеф-монтаж и пуско-наладку оборудования на производственном объекте заказчика «под ключ». — «Эксперт»), а еще лучше в формате BOT-контракта (контракт жизненного цикла build-own-operate, в рамках которого генподрядчик не только возводит промышленный объект, но и обеспечивает его коммерческую эксплуатацию на протяжении всего срока службы. — «Эксперт»). И если несколько лет назад мы видели неготовность российских компаний к таким продвинутым моделям сотрудничества, то сейчас компании созревают, понимая, что альтернативы по большому счету нет: просто продать — так с африканцами уже не получится.

— Какие продукты РЭЦ сейчас наиболее актуальны для развития партнерства с Африкой?

— Неотложная проблема — налаживание системы расчетов с африканскими контрагентами в валютах, отличных от доллара и евро. Переходим постепенно на юань, но здесь важно не попасть в такую же зависимость от юаня, как от доллара. Рубль на самом деле имеет хороший потенциал, но спрос на рубль будет зависеть, в частности, от сбалансированности взаимной торговли, о которой мы уже говорили. Если у нас динамика исключительно по экспорту, тогда альтернативой является только постоянное кредитование.

В Африке дефицит оборотного капитала, инвестиционного капитала, поэтому они предпочитают покупать продукцию с отсрочкой. Ключевые продукты, которые мы можем предложить в этом случае — это страхование дебиторской задолженности, страхование отсрочки по контрактам. Они очень востребованы российскими компаниями, потому что брать на себя африканские риски им сложно и не нужно. Для этого есть мы — те, кто профессионально эти риски оценивает и понимает, как их митигировать через другие инструменты. К страхованию отсрочки платежа можно добавлять факторинг, для того чтобы ускорить оборачиваемость. Востребовано также финансирование африканских покупателей российской продукции.

Если мы говорим о крупных проектах, например об АЭС, то здесь, конечно, уже не обойтись без государственных кредитов.

За последние полтора года кардинально изменилось представление состоятельных людей Африки, да и других регионов мира, о безопасности хранения денежных средств за пределами своей страны. Это должно привести к возврату капиталов в Африку, что даст мощный ресурс экономического роста

Точки опоры на континенте

— Какие страны Африки перспективны как форпосты для экспансии российского бизнеса?

— Прежде всего это Египет. Страна очень удобно расположена, имеет выход и в Европу, и на Ближний Восток

Что касается других форпостов нашего присутствия в Африке, то их определение — это одна из задач, которая стоит перед нашим правительством и бизнесом. Нам нужно выбрать несколько ключевых стран, в которые мы хотим системно заходить, и на их основе дальше уже строить всю стратегию присутствия в Африке.

— У вас есть собственное видение такой фокусировки?

— Да, есть. Мы с коллегами из министерств проводили такую работу. Ряд стран очевидны для фокусировки. В Северной Африке это Египет и Алжир, наши традиционные партнеры, там надо расширять присутствие. В Западной Африке наиболее интересна Нигерия как крупнейшая экономика данного субрегиона, и Сенегал. Последний привлекателен в качестве локации базирования стратегически важной портовой инфраструктуры.

Форпост в Восточной Африке — это Кения, как транспортный хаб и страна, быстро развивающая ряд передовых отраслей (например, финтех и ВИЭ), а также динамично развивающаяся, несмотря на внутренние конфликты, многонаселенная Эфиопия.

В Южной Африке наиболее перспективные партнеры России — это Зимбабве и Мозамбик.

— А ЮАР вы к форпостам России в Африке не относите?

— Конечно, ЮАР — мощная экономика, большой рынок, наш партнер по БРИКС, поэтому, уверен, наше взаимодействие с ЮАР, прежде всего политическое, будет развиваться. Но сложность в том, что ЮАР никогда исторически не была нашим рынком. Это всегда была англосаксонская вотчина, и здесь до сих пор фиксируется низкое проникновение наших компаний. В августе планируется саммит БРИКС в Йоханнесбурге. Там будет бизнес-сессия, где предусматривается обсуждение направлений активизации взаимодействия.

Наконец, с точки зрения форпостов нам нужно думать о собственной логистике, в первую очередь о собственной портовой инфраструктуре, потому что в Африке на сегодня вся стратегически важная, глубоководная портовая инфраструктура контролируется либо европейцами, либо китайцами. Мы должны иметь свою — порты и терминалы в портах — в ключевых местах Африки. Как минимум в трех точках — на севере, западе и востоке континента. Сегодня мы видим принципиальный интерес ряда российских компаний к развитию этой темы, но здесь нужно будет сотрудничество между бизнесом и государством. Это дорогостоящие проекты, требующие к тому же политического обеспечения.

Потребительские отрасли: продвигать бренды

— Пока мы обсуждали перспективы B2B-производителей в Африке. А что касается B2C-рынков, есть перспективные ниши?

— В B2C-сегменте есть потенциал развития электронных торговых площадок, потому что в ряде африканских стран потребители являются активными пользователями e-commerce и передовых финтех-сервисов. Уже сейчас есть примеры покупки африканцами российских товаров на международных торговых площадках.

Второе направление здесь, которое поддерживает РЭЦ, — это павильоны АПК России за рубежом. В Африке у нас пока есть только один такой павильон, в Египте, но мы планируем расширять сеть присутствия. Хотя этот формат ориентирован в большей степени на оптовых покупателей, тем не менее речь идет о продвижении российской продовольственной продукции на африканском рынке.

Здесь пока одна из основных проблем — низкая узнаваемость российских товаров. Зеркально и наши производители, равно как и потребители, очень мало знают о рынках и товарах из Африки. Один из приоритетов деятельности РЭЦ — организация выставок российских производителей за рубежом под страновым брендом Made in Russia. Если традиционно было много выставок при нашей поддержке в Европе, то сейчас мы больше смещаемся на целевые рынки, в том числе в Африку. Так, готовимся к Внутриафриканской торговой выставке (Intra-African Trade Fair), которая в этом году пройдет в Египте в ноябре, планируем активное участие в ней вместе с российскими компаниями.

— А что касается креативных индустрий, какие перспективы вы видите? Мультик «Смешарики», пусть и после адаптации, неожиданно «выстрелил» в Китае. Почему бы не попробовать продвинуть его в Африку?

— В рамках предстоящего форума мы планируем именно такое направление активности. Предусмотрен показ африканских кинофильмов и презентация российской кино- и анимационной продукции.

Препятствий, которые стоят на пути масштабного продвижения российского аудио- и видеоконтента на африканские рынки, два. Первое — ограниченный платежеспособный спрос массового африканского потребителя. Вторая проблема даже серьезней: большинство кабельных каналов на континенте, которыми пользуются для потребления развлекательного контента, здесь либо европейские, либо ближневосточные. Поэтому, чтобы туда зайти, нужно выстраивать отношения не только напрямую с Африкой, но и непосредственно с провайдерами услуг. Потенциал здесь огромный. Это не только бизнес, но и наша «мягкая сила».

Репатриация людей и капиталов

— Завершая беседу, хотелось бы узнать вашу оценку экономических перспектив Африки в нынешнем веке. Вот уже почти пятнадцать лет доля континента в глобальном ВВП замерла на отметке пять процентов при неуклонном увеличении доли африканцев в мировом населении, сейчас она составляет уже почти 18 процентов. Вы скорее афропессимист или афрооптимист?

— Ощущения смешанные. Мы видим сложную экономическую ситуацию во многих странах, и в ряде стран в ближайшие годы она будет ухудшаться в связи с нарастанием долговых проблем на фоне роста процентных ставок в мире, что резко повышает бремя обслуживания долга. Это серьезный вызов для целого ряда стран, и некоторые уже не справляются — уходят в дефолт или реструктуризацию. Замбия, Чад, Гана, ряд других. В Египте была очень сложная ситуация в этом году с оттоком капитала и дефицитом иностранной валюты. Поэтому мое видение макроэкономической ситуации на континенте и ее развития в ближайшие годы достаточно тревожное.

С другой стороны, в долгосрочном плане мы видим, что Африка ряд этапов развития технологий и рынков проскакивает, сразу переходя на следующий этап. К примеру, развитие цифровых технологий, платежных технологий, мобильной связи, некоторых финтех-сервисов. Это дает потенциал роста.

Другой позитивный тренд, который я замечаю лично: в Африку возвращаются молодые специалисты, которые отучились за границей и даже имеют опыт работы там. Хороший пример — Afreximbank, где большинство менеджеров имеют опыт работы в различных глобальных компаниях и эту экспертизу приносят обратно на континент.

Еще, мне кажется, важный долгосрочный фактор состоит в том, что за последние полтора года кардинально изменилось представление состоятельных людей Африки, да и других регионов мира, о безопасности хранения денежных средств за пределами своей страны. Традиционная модель размещения и государственных, и частных сбережений в долларах за рубежом получила значительный репутационный удар. В среднесрочной перспективе это должно привести к возврату капиталов в Африку, что даст мощный ресурс экономического роста.

Поэтому в долгосрочной перспективе я скорее оптимистично смотрю на перспективы континента. Работая с российскими компаниями, выходящими в Африку, мы пытаемся внушить им простую мысль: с Африкой нельзя работать ситуативно — забежать, что-то сделать и уйти. Так не получится, обязательно столкнетесь с рисками. А если инвестировать системно, с государственной поддержкой, финансовой и политической, то шансы на успех велики.