Венко Андоновский: «Мы уик-энд-писатели»

— Балканские писатели не являются профессионалами в том смысле, что они не могут обеспечить себя писательским трудом. Я часто говорю, что мы уик-энд-писатели. С понедельника по пятницу мы работаем как преподаватели, библиотекари, журналисты, врачи. У меня есть знакомый писатель, который работает в аэропорту, а он очень хороший поэт. Все они с понедельника по пятницу занимаются чем-то другим, а в выходные пишут. Но живут за счет того, что получают зарплату на своих основных рабочих местах. Гонорары за книги очень малы. Я знаю, что писатели в Германии или Англии, издав роман, могут на полученный гонорар жить безбедно три года. Балканские писатели могут легко потратить свой гонорар в течение трех месяцев.

Я работаю в Скопье в местном университете на филологическом факультете. Но живу в Караговице, потому что там живет моя семья. Я постоянно на колесах: езжу из Караговицы в Скопье и обратно. Жизнь в Караговице имеет свои преимущества. Моя семья сначала жила в Скопье, потом переехала в Белград, потом в Караговицу. Это средний город по местным масштабам. Он тихий, спокойный, и мне это очень подходит. Там я хорошо пишу. Такие мегаполисы, как Белград или Скопье, мне не очень нравятся, потому что здесь вам, если нужно сделать какое-то дело, со всеми разъездами понадобится целый день. Свой последний роман я написал в Караговице за месяц. Конечно, этому предшествовал длительная подготовка, но финальная стадия заняла у меня месяц. В маленьких городах время течет намного медленнее.

— Какое у вас расписание? Сколько времени в день у вас занимает писательство?

— У меня необычный распорядок дня, поскольку у меня в семье есть маленькие дети: семи и пяти лет. Я рано ложусь, в четыре часа уже встаю и до семи пишу. Потом отвожу детей в детский сад. Потом занимаюсь спортом. Поскольку моя жена работает полный рабочий день, до четырех, в дневное время я наслаждаюсь приготовлением пищи на кухне. Потом веду детей на спорт. Потом наступает вечер. Так что я утренняя птица.

— Это режим вы соблюдаете на протяжении всего периода создания литературного произведения? Вы пишете непрерывно или у вас возникает какая-то идея и вы ее реализуете?

— Конечно, не всегда все происходит именно так. Написание книги — это как рождение ребенка. Когда у вас начинаются предродовые боли, ритм написания текста меняется. Когда текст почти готов, я еду в деревню. Там я работаю с семи утра до позднего вечера. Деревенский день вмещает в себя два городских дня. Там есть время для всего. А когда я писал последний роман, то уезжал в монастырь к своему другу священнику. Там у меня есть келья, и в ней я пишу в тишине в полной изоляции от мира.

— На компьютере или от руки?

— Пока я собираю материалы, я пишу от руки. Это какие-то диалоги и фрагменты текста. Так может продолжаться год или два. А потом я начинаю работать на компьютере. Без компьютера невозможно обойтись, но я не могу обойтись и без того, чтобы писать в тетради рукой. Когда я служил в армии, то переписывался со своей девушкой. И вот настал момент, когда она мне написала, что нашла другого парня. И в ответном письме я написал: «Нормально. Понимаю. У тебя другой парень. Ты его любишь. Я за тебя рад». Пишу и плачу. Мои слезы падают на бумагу. Чернила расплываются. Я сложил листок в конверт, и отправил его. Содержание письма было храбрым, но предательские слезы выдали меня. Прочитав это письмо, она поняла, что я плакал. А что было бы, если бы я переписывался с ней по электронной почте? Мои слезы падали бы на клавиатуру, и она никогда бы о них не узнала. Поэтому я люблю писать рукой на бумаге. По почерку можно понять, в каком состоянии человек писал этот текст. А когда вы пишете на клавиатуре, все буквы одинаковые.

— Как вам пришла идея стать писателем? В какой момент это произошло?

— В пять лет я любил рассматривать книги и играть с ними. У нас были энциклопедии, мне особенно нравилась та, что была посвящена зоологии. Однажды я ее вытаскивал с полки, и вместе с ней выпала какая-то тетрадка. Но тогда я считал, что это тоже такая книга. Я открыл ее и увидел, что там совсем другие буквы. А это была рукопись. В ней буква А представляла собой красивую девушку с длинными вьющимися волосами, стоящую с руками, перекрещенными на груди. Я не понимал, что это буква, я думал, что это девушка. На другой странице я увидел букву Ш, которая выглядела как трехглавый дракон. Латинская буква S походила на змею. Еще одна буква — К — выглядела как наездник сидящий на коне, вставшем на дыбы. Я был уверен, что это сказка, и сам стал придумывать ее сюжет. Дракон Ш украдет букву А, а всадник К должен ее спасти. Но сначала ему придется убить змею S. Это и был мой первый опыт придумывания истории.

Потом я пошел в школу. Научился читать. И я снова нашел эту тетрадку. Открыл ее и пережил огромное разочарование. Там было написано, что если вы хотите, чтобы хлеб сохранялся как можно дольше, вы должны хранить его там-то. С буквы Ш начиналась запись о том, как использовать шестьсот граммов муки. Это была книга рецептов, которые записывала моя бабушка Слободка. В Штипе (город в Северной Македонии, входит в состав Сербии. — «Эксперт») она была одной из первых женщин, научившихся писать. У нее был талант делать это красиво, а манеру превращать заглавные буквы в художественные образы, она подсмотрела в церковной Библии. Она превратила обычный рецепт в произведение искусства. Это навело меня на мысль, что искусство можно делать из всего, даже из самых обычных вещей.

— Каков общественный статус писателя в Македонии? Насколько это значимые фигуры? Как часто медиа берут у них интервью, чтобы узнать их мнение по тому или иному поводу?

— В Македонии принято считать, что при социализме, и так было на самом деле, правители, прежде чем принять важное решение, советовались с писателями, а если к ним приезжали иностранные гости, то на встречу с ними приглашали цвет македонской литературы. Сейчас нас никто ни о чем не спрашивает. Мне кажется, что мы им мешаем, потому что наше мнение не совпадает с принятой ими линией. За это нас, писателей, не любят. К сожалению, есть писатели, которые идут в политику, чтобы получить какие-то привилегии. Я не отношусь к ним с уважением. Я считаю, что литератор, художник не должен быть политиком. Он может давать советы. Он может быть другом политика. Но быть слугой политика для него неприемлемо.

— Российские писатели во многом сами популяризируют свои книги — таковы правила местного издательского бизнеса. В какой степени вам приходится заниматься собственным продвижением?

— Мне не свойственно заниматься популяризацией своих книг. Я этим не занимаюсь и даже не беспокоюсь по этому поводу. После того как я напишу книгу, я не могу ее предлагать читателям, «пускать в оборот». У меня даже нет своего литературного агента. Но у меня есть много друзей, таких как Ольга [Панькина], которые переводят мои книги по собственной инициативе. Все переводы моих книг сделаны по инициативе моих друзей. Я даже не пользуюсь Facebook (социальная сеть, принадлежащая компании Meta, признанная в России экстремистской. — «Эксперт»). Я не стремлюсь общаться со своими читателями.

Но несмотря на то, что я нисколько об этом не забочусь, на встречу со мной в Скопье в одном из местных кинозалов по поводу выхода моего нового романа собралось шестьсот человек. Зал был полон. На эту встречу пришел весь Скопье. И это при том, что приглашения не рассылались. Было сделано объявление в местной газете. Женщина, которая продает билеты в кинотеатре, сказала мне: «Я не читала ни одной из ваших книг. Но здесь неделю назад была премьера фильма Милчо Манчевского (всемирно известный македонский режиссер. — «Эксперт»), и зал был заполнен всего лишь наполовину. Теперь я должна прочитать то, что вы пишете». Возможно, на мою популярность влияет то, что в местной газете я на протяжении тридцати трех лет веду колонку. Там я пишу о каждодневных проблемах. Возможно, эти колонки и есть мои лучшие агенты.

— Как вы выбираете темы для колонок?

— Я избегаю писать о самом главном событии недели. Например, одно время все обсуждали возможность вступления Македонии в Евросоюз при выполнении некоторых условий. А я высмотрел небольшую новость о том, что рядом с городом Велес загорелся поезд и его машинист смог своими силами справиться с пожаром, рискуя при этом жизнью. Об этом герое было написано всего пять строчек, в то время как политикам, не знающим, чего они хотят, были посвящены целые полосы. И я посвятил ему колонку «Герой из Велеса». Там я сформулировал такой вопрос: «Господин премьер, вы заявили, что мы живем в исторические времена, вы принимаете исторические решения и этим оправдываете повышение зарплаты своим депутатам на семьдесят процентов. Является ли в таком случае решение анонимного машиниста, который был готов пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти поезд, историческим? А если оно историческое, то, может быть, и ему стоит повысить зарплату на семьдесят-восемьдесят процентов? Покритиковал я и медиа: «Стыдно, что никто из вас не сделал репортаж об этом человеке! Вы даже не написали, как его зовут!»

Потом мне позвонил этот машинист и сказал, что никто и никогда ничего не сделал лучше для него. Я сказал ему, что, к сожалению, не знал даже его имени. Он ответил: «Это вообще не важно». Я пишу о вещах на первый взгляд не важных, о людях незнаменитых, но на самом деле они все-таки значимы.

— Ваша аудитория — все страны бывшей Югославии?

— Конечно, мои основные читатели живут в Македонии, Сербии, Хорватии, Словении. У меня есть читатели в Болгарии. Мое творчество лучше принимается в славянских странах. Прекрасно обстоит дело в России. Я переведен на английский, но не могу сказать, что в Великобритании мои книги вызвали какой-то интерес. Во Франции был хорошо принят мой роман «Ведьма», но главными для меня остаются Балканы и Россия.

— Какие книги сейчас больше всего популярны в Македонии?

— Наибольший интерес вызывают книги, обучающие ведению бизнеса. Следом за ним идут книги по лайфкоучингу: «Как стать успешным», «Как быть счастливым», «Как быть позитивным». На мой взгляд, это глупость, потому что у каждого человека своя формула счастья. На третьем месте беллетристика. В этой области доминируют иностранные авторы, пишущие легкие любовные романы. На четвертом месте македонские писатели. Их читают. Но если бизнес-книги выходят тиражом двадцать тысяч экземпляров, то книги македонских писателей — тиражом две-три тысячи экземпляров. Мой роман «Пуп земли», который вызвал читательский бум на Балканах и получил премию «Балканика», разошелся тиражом в двадцать одну тысячу экземпляров.

— Насколько заметна в Македонии русская литература? Это только классики или и современники тоже?

— Что касается русской классики — Толстой, Достоевский, Чехов, — она в Македонии есть везде. Ее читали всегда и продолжают читать. Что касается современных писателей, то их книг, к сожалению, выходит не так много: переведены три романа Евгения Водолазкина, переведен роман Алексея Варламова, вышел перевод текстов Венедикта Ерофеева. Было бы неплохо что-то придумать. Может быть, обмен книгами, как это иногда случается в экономике: мы вам нефть, а вы нам железо.