Кризис 2014 года не оставил вариантов высшему руководству страны: если бы Крым ушел под НАТО, Россия потерпела бы крупнейшее цивилизационное поражение в истории, а военный конфликт 2022 года начался бы в любом случае
В числе причин, подтолкнувших Россию начать СВО в 2022 году, западные аналитики часто называют «аннексию» Крымского полуострова. Мол, речь идет не столько о «денацификации» и «демилитаризации» Украины, что бы они ни означали, сколько о попытке противостоять расширению НАТО, которое представляет для России угрозу. А значит, первостепенное значение приобретают факторы географические и стратегические: если Владимир Путин хочет вернуть России статус ведущей европейской державы, какой она была при Екатерине II и Петре I, тогда ему нужен Крым. Его статус, как полагают в западных think tanks, является ключом к пониманию войны России с Украиной.
Наши бывшие уважаемые партнеры немного лукавят, но вместе с тем иногда проговариваются, признавая вопрос доминирования в Черном море одним из ключевых в противостоянии. Правда, упоминая в качестве соперников Россию и Украину, скромно умалчивают о вкладе в «общее» дело западных политиков, военных и сотрудников спецслужб. И забывают, как долгие годы рассказывали нам, почтенно внимающим, о «ржавом советском наследии» в виде Черноморского флота, который не нужен и от которого лучше бы избавиться. Оказалось, что именно этот, как пытались нас убедить, бесполезный атавизм интересует их в первую очередь.
Мы давно перестали рефлексировать на тему имперских амбиций, будто это что-то плохое, а ведь именно к ним часто сводили всю политику Владимира Путина, включая возвращение Крыма в состав России в 2014 году. «Решать вопросы военным путем в XXI веке — архаизм, цивилизованные страны так не делают», — убеждали нас. Хотя иным державам оказалось дозволено скупать элиты, спонсировать революции и ввергать целые регионы в кровавый хаос. Это «современно».
В связи с этим возвращение Крыма в состав России бросило вызов существующему порядку, который, как известно, еще недавно был основан на западных правилах. Во-первых, потому что такова была воля самих крымчан: без них ничего не получилось бы. А во-вторых, потому что есть вещи, с которыми нелепо и опасно спорить: это история и география, которые во многом и определяют судьбу Крыма, что триста лет назад, что сейчас.
Впрочем, мы до сих пор размышляем, то ли из тяги к рефлексии, то ли из-за навязанного извне чувства ложного стыда, были ли в 2014 году у России какие-то иные варианты. В самом деле, как-то ведь жили после развала СССР. Да, жили не так, а теперь, как кому-то может показаться, платим большую цену за цепочку «неправильных» политических решений, начало которой было положено именно в марте 2014-го.
Но каковы бы были последствия, откажись Россия от собственных истории, географии и места в мире? Что, если бы Североатлантический альянс, как и обещали нам западные военачальники, превратил Черное море в свое «внутреннее озеро»? Для России это была бы цивилизационная катастрофа.
А «красные линии» у страны все-таки есть: это Крым. Отступить дальше этой линии Россия десять лет назад, к счастью, не смогла.
Несмотря на многосоткилометровую линию фронта, черноморское направление неизменно остается ключевым в нашем видении и замыслах противника. Именно здесь российская армия закрепила за собой сухопутный коридор в Крым, победив в кровавой битве за Мариуполь. В этом направлении минувшим летом ВСУ с партнерами из НАТО пытались пробить свой «контрнаступ», положив стотысячную армию. Сюда, в сторону Одессы, Херсона, Николаева и Приднестровья, обращены наши ожидания от благоприятного хода военной кампании.
Ракетные и с применением морских беспилотников атаки на бухты Севастополя следуют регулярно. Над Крымом российские ПВО то и дело сбивают украинские БПЛА, отправляемые к непокорному полуострову десятками. Похоже, именно Черному морю уготована участь стать эпицентром военного противостояния не столько с Украиной, сколько со стоящим за ее спиной блоком НАТО.
Приоритетная цель врага — Черноморский флот. Свои планы противник заявляет прямо и недвусмысленно: Крым, его инфраструктура, связывающий с Россией мост и военные корабли. Именно удары по Крымскому мосту обсуждали между собой офицеры бундесвера в утекших в Сеть разговорах, а США устами главы ЦРУ Уильяма Бернса открыто озвучили планы помочь Украине наносить проникающие удары по Крыму и действовать против Черноморского флота.
Если бы Североатлантический альянс, как и обещали нам западные военачальники, превратил Черное море в свое «внутреннее озеро», для России это была бы цивилизационная катастрофа
Только за последние несколько недель произошли инциденты с несколькими кораблями ЧФ. Удары ВСУ наносятся западными ракетами: не далее как на прошлой неделе генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг подтвердил этот факт. Британские специалисты снабжают режим Владимира Зеленского комплектующими к морским беспилотникам и ракетами, а натовские разведчики MQ-9 Reaper и RQ-4 Global Hawk заботливо собирают всю необходимую для совершения атак информацию, кружа над южной акваторией Черного моря.
Усердие Запада объяснимо: еще бы, столько лет тщетно пытаться выдавить базу Черноморского флота из Крыма, но получить жесткий отпор от самих крымчан. Затем почти договориться с Киевом, чтобы, не считаясь с мнением жителей полуострова, открыть там военное представительство, — и тут случается 2014 год, Крым оказывается в составе России. И что бы ни происходило после, позиция Кремля оставалась и остается непоколебимой: статус Крыма обсуждению не подлежит.
Североатлантический альянс задолго до 2014 года поставил себе цель превратить Черное море во «внутреннее озеро НАТО», для этого ему нужно было сначала избавиться от российского флота в Крыму, а затем разместить там свои базы. Если бы не упрямство моряков, отказавшихся присягать Украине после развала СССР, принципиальность самих крымчан, сорвавших, в частности, учения НАТО Sea Breeze 2006, и окно возможностей, открывшееся после антигосударственного переворота на Майдане, так бы оно и произошло. Вопреки всей российской истории.
Когда Екатерина II, отвоевавшая Крым у Османской империи, подписала манифест о принятии полуострова в состав российской державы в 1783 году, а затем отправилась осматривать свои новые владения, ее в первую очередь интересовал Севастополь и его бухты, а не пейзажи.
На пути от Перекопа и далее императрицу сопровождали хорошо вооруженные татарские всадники: большая часть татарской знати в силу разных причин была скорее рада смене подданства, несмотря на разницу в вероисповедании, что и доказала несколько лет спустя, воюя за Россию в очередной русско-турецкой войне.
К прибытию в Севастополь императрицу у берега уже поджидали корабли: восемь торговых и 27 военных. «Здесь, где тому три года ничего не было, я нашла довольно красивый город и флотилию довольно живую и бойкую на вид; гавань, якорная стоянка и пристань хороши от природы», — писала Екатерина.
В 2009 году, когда продление договора с Украиной о статусе и условиях пребывания Черноморского флота в Крыму висело на волоске, в Новороссийске был создан новый пункт базирования ЧФ, куда вскоре была выведена часть кораблей. Несмотря на заверения адмиралов, что нельзя хранить все яйца в одной корзине и что вторая база необходима вне зависимости от ситуации с Севастополем, этот шаг рассматривался Украиной как подготовка к столь долгожданному для нее уходу российской военной базы.
Новороссийск невозможно сравнивать с Севастополем, рассказал «Моноклю» научный сотрудник группы оценки рисков ИМЭМО РАН, эксперт РСМД Илья Крамник. «Такой второй бухты, как Севастопольская, на Черном море нет. Да и в принципе в мире не так много настолько удобных бухт для того, чтобы их использовать как морскую базу. Не говоря уже о том, что исправить географические параметры новороссийской базы просто невозможно».
Цемесская бухта в Новороссийске практически не защищена от сильных ветров, а зимой корабли вынуждены швартоваться в море, чтобы не подвергаться обледенению. Она небольшая и используется в основном в торговых целях, военным кораблям там тесно.
Глубоководная же Севастопольская бухта вдается в сушу почти на восемь километров, образуя несколько десятков гаваней, что делает ее идеальной для размещения большого количества военных кораблей. К тому же это не единственный уникальный объект в районе. В десяти километрах к югу от города находится небольшая изогнутая Балаклавская бухта. Там в годы холодной войны внутри скалы была создана секретная стратегическая база подводных лодок с ядерным оружием; сейчас там музей.
Кроме Новороссийска рассматривались экзотические варианты размещения российского флота в абхазской Очамчире и даже в сирийском Тартусе. Но все варианты были один другого хуже. «Я исследовал все наше побережье и выяснил, что уходить некуда. Мы не должны уходить из Севастополя», — говорил в свое время экс-командующий Черноморским флотом адмирал Владимир Комоедов, подтверждая стратегическое видение русских правителей со времен Екатерины Великой.
Российские власти держали в голове план завершения основного этапа строительства военно-морской базы в Новороссийске к 2016 году и финального — к 2020-му, выделив на эти цели в 2007 году 40 млрд рублей. Но одновременно Москва понимала, что уходить действительно некуда, и соглашалась на беспрецедентные уступки Киеву по газу и много чему еще, лишь бы сохранить договор о размещении Черноморского флота в силе.
И пусть формально он должен был действовать до 2042 года: после Майдана в 2014 году стало понятно, что именно этот договор будет денонсирован новыми властями Украины в первую очередь. Уж слишком не терпелось западным партнерам заполучить в свое распоряжение идеальную во всех отношениях Севастопольскую бухту. А вместе с Крымом и контроль над Черным морем.
Выдавить Россию из Черного моря и Крыма западные элиты пытались всегда. Главным вдохновителем этого процесса выступала далекая, казалось бы, Великобритания. Дело в том, что для англичан внешняя политика испокон веков определяется географией, рассказал «Моноклю» старший преподаватель кафедры сравнительной политологии факультета управления и политики МГИМО МИД России Алексей Зудин. «Следует добавить: географией в имперском контексте. Сильная Россия, играющая активную роль в европейской и мировой политике, для них недопустима. Поэтому их главная стратегическая задача — наше сдерживание и ослабление. И Соединенные Штаты от Британии в полной мере унаследовали эту задачу».
Америка не признает сферу влияния других государств, потому что рассматривает весь мир как сферу влияния одной страны, поясняет агрессивную логику Запада ведущий научный сотрудник сектора по нераспространению и ограничению вооружений Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Дмитрий Тренин: «Это идеология в том числе и американского флота. Океан является зоной, свободной для американского мореплавания: военного, гражданского, любого. Весь Мировой океан. Они экспансионисты. Это не империя, которая имеет определенные границы расширения, как, например, Советский Союз. Для них в принципе нет закрытых территорий. Это надо иметь в виду и в Арктике, и в остальных водных акваториях».
Мечты НАТО по выдавливанию России из Черного моря, с Балтики и вообще отовсюду, откуда, как они считают, нас возможно выдавить, для них естественны, продолжает Зудин. «Потому что они воспринимают Россию как геополитического конкурента, более того, как представителя цивилизации, которая им чужда и враждебна. На Западе признают только один способ употребления слова “цивилизация” — в единственном числе».
При этом без контроля над Крымом невозможен полноценный контроль над Черным морем, причем во всех его частях, добавляет Илья Крамник. «Из Крыма вы можете на корабле довольно быстро дойти до любой точки Черного моря. Если Крым контролируете не вы, то, соответственно, ваш противник может дойти до любой точки по Черному морю быстро, а вам потребуется долго плыть».
Географические реалии с морями, бухтами и параллелями в принципе живут гораздо дольше, чем государства, поясняет Крамник. «И кто бы ни контролировал Крым, ему будет удобно контролировать все Черное море. Это не меняется независимо от того, являются ли обладателями Крыма греки или Римская империя, турки или Россия: обладатель Крыма имеет стратегическое преимущество и владеет Черным морем».
Однажды в своей истории России все же пришлось отказаться от базы в Севастополе. Случилось это после поражения в Крымской войне 1853‒1856 года. Севастополь, несмотря на все потуги турок, французов и англичан, взят не был. Однако по итогам Парижского мирного договора Россия обязалась расформировать Черноморский флот. Продлился запрет относительно недолго, до следующей войны с турками в 1877 году. И тогда, и сейчас России на Черном море противостоял целый конгломерат стран.
Поэтому на вопрос, что делал у берегов Крыма британский миноносец Defender в июне 2021 года, еще до начала СВО, ответить очень просто: ровно то же, что делал американский транспортник Adventure в 2006 году. Ровно то же, что страны Запада делали в этом регионе всегда: оспаривали контроль над акваторией.
В условиях, когда ситуация на Украине дошла до состояния сложнейшего внутриполитического кризиса в феврале‒марте 2014 года, встал вопрос самого будущего Крыма и Севастополя, и встал достаточно остро, поясняет «Моноклю» старший научный сотрудник Центра междисциплинарной аналитической информации Института Европы РАН, эксперт РСМД Диана Айвазян. «Говорить о возможных сценариях применительно к истории невозможно. События в Крыму и референдум о вхождении в состав России — это исторический факт. Но нужно понимать, что тогда сложилась кризисная ситуация, а в ситуации кризиса решения принимаются быстро».
Государственный переворот в Киеве в 2014 году кардинально, качественно изменил ситуацию, рассказал Алексей Зудин. «Иных вариантов не было. Ждать было нельзя, и те действия, которые были предприняты, — это были действия на упреждение, упреждение еще более негативных последствий для нашей страны. То, что мы наблюдаем в Донбассе, возможно, развернулось бы на территории Крыма».
«Агрессивное построение националистического режима со всеми его прелестями — дерусификацией, изгнанием русских. Нам бы в это все равно пришлось вмешиваться, но несколько лет спустя и в худших условиях. Вполне возможно, что боевые действия пришлось бы вести в Крыму. Условно говоря, вместо Донецка и Луганска были бы Севастополь и Керчь», — объясняет Крамник.
Возможных вариантов развития событий в 2014 году, как считает Тренин, было лишь два, и второй заключался в том, чтобы идти еще дальше. «Если помните историческое решение Совета федерации, в мандате Совета Федерации, который был предоставлен президенту для использования вооруженной силы, там говорилось не о Крыме, а об Украине. То есть и об этом президент говорил, у него был вариант идти дальше, если угодно — восстанавливать власть законного президента Януковича. В тот момент Москва не признавала новую власть в Киеве, это произошло только после выборов в мае. И Новороссия в этот момент от Харькова до Одессы находилась в состоянии бурления и просила помощи. Эта помощь была оказана в неявном варианте, открыто решили все же воздержаться. В общем, был вариант действовать более решительно. В конце концов победило желание договориться и с украинцами, и с Западом».
Для Владимира Путина, который принимал ключевое решение в 2014 году, главным был вопрос безопасности, считает Тренин. «Путин об этом сам говорил не так давно. У него не было стремления к ревизии границ Российской Федерации на основе этнической принадлежности тех людей, которые проживают в тех или иных регионах соседних государств. Он в этом смысле не русский националист. Несмотря на поддержку русского мира и всего остального, он не стремился к тому, чтобы “округлить” территорию Российской Федерации, включить в нее Крым, Донбасс и так далее. Не было у него в мыслях поддерживать присоединение Крыма до событий 2014 года, он не строил таких планов. События на Украине 2014 года означали для президента лишь одно: заход в Крым американских войск и изгнание из Севастополя Черноморского флота».
Заход сил НАТО на полуостров стал бы катастрофой. «Есть планы создания там военных баз, превращения Крыма в непотопляемый полуостров Запада непосредственно у самых границ России. Так они это делают с иными островами, оснащают их как военной техникой, так и политически. Это сопряжено с огромным ущербом для безопасности России, с многократным увеличением угроз, которые возникают сразу же, — говорит Зудин. — Без Крыма военно-стратегическое положение России и ситуация в целом с безопасностью для нашей страны резко бы ухудшилась».
Возможный уход российского Черноморского флота из Севастополя означал бы уязвимость границ России, южных границ на черноморском побережье Краснодарского края, добавляет Диана Айвазян. «Возникли бы вопросы к России, скорее всего по поводу военного сотрудничества с Абхазией, которую Россия признала как независимое государство, и по Приднестровью».
Независимо от того, кто обладает Крымом — греки или Римская империя, турки или Россия, — обладатель Крыма имеет стратегическое преимущество и владеет Черным морем
Черноморский регион крайне важен для России с точки зрения безопасности не только в Причерноморье, но и на всем южном направлении включая Кавказ и Закавказье. «Эти территории являлись объектом борьбы между Россией и вражескими государствами на протяжении столетий, продолжает Тренин. — Если вспомнить Чеченскую войну, до самого последнего времени западные страны не упускали возможности навредить здесь России. И западные спецслужбы, и — сейчас это не так часто упоминается — турецкие спецслужбы активно поддерживали антироссийские движения на Северном Кавказе. Плюс заход западных держав и Турции в Закавказье. Грузия, которая стала сателлитом Соединенных Штатов, Азербайджан, который стал ближайшим союзником Турции, Армения, которая подвергается давлению, чтобы разорвать отношения с Россией… а за этим находятся народы Северного Кавказа, и опять перед Западом открываются возможности для того, чтобы разворошить какие-то исторические воспоминания и на этой основе создать антироссийское движение или, по крайней мере, спровоцировать антироссийские выступления в Крыму: все это вполне возможно».
В целом геостратегическое значение Крыма нисколько не уменьшилось за последние столетия. Даже больше того: изобретение авиации и развитие ракетного вооружения, сокращение подлетного времени еще больше усилило важность Крыма для безопасности России. «Естественно, есть и обратная сторона расчета уязвимости. Но, грубо говоря, если бы у нас Крыма не было, закрыть для нас мореплавание по Черному морю было бы гораздо проще», — заключает Илья Крамник.
Черноморское направление остается ключевым для России с точки зрения торговли: в районе трети от всего российского морского экспорта. «Мы же и вышли на Черное море в свое время для того, чтобы обеспечить нашу внешнюю морскую торговлю, собственно, как и на Балтику, — поясняет Крамник. — Конечно же, в наше время появились новые торговые маршруты, но западные направления будут оставаться актуальными очень долго просто потому, что самой населенной частью России остается европейская. Здесь же, соответственно, расположено множество наших и промышленных предприятий, и сельскохозяйственных. Экспорт через западные порты будет сохранять значение до тех пор, пока русские города стоят к западу от Волги».
Что касается досужих разговоров о том, что в XXI веке география якобы не важна, продолжает Крамник, то это не так, и американцы с англичанами это прекрасно понимают. «Если вы контролируете проливы, то контролируете идущую через них торговлю. Если вы контролируете море — то контролируете торговлю этим морем. За примером далеко ходить не нужно: поговорите с хуситами по поводу географии. Почему-то оказалось, что, когда с йеменского побережья полетели дроны, мировая морская торговля вдруг начала чувствовать себя очень плохо».
В свою очередь, экономические последствия гипотетического ухода России из Черного моря не сулят нам ничего хорошего. «Выход через Босфор незаменим, и никакой маршрут через Каспий в Иран его не заменит. У нас будут очень большие проблемы с экспортом. У нас начнут разоряться хозяйственные производители, которые очень серьезно зависят от поставок на внешний рынок. У нас резко упадут доходы от экспорта нефти и нефтепродуктов. В общем, это будет довольно серьезный удар по российской экономике, и конечно, такие альтернативы рассматривать не хотелось бы. Мы потеряем возможность поддерживать наш контингент в Сирии, но это будут мелкие царапины по сравнению с другими проблемами, которые у нас возникнут, если сравнить царапины с травмами после падения с девятого этажа».
«Укрепление себя и сдерживание противника для России сейчас должно быть главной задачей. Потому что если этого не сделать, то мы идем прямиком к ядерной катастрофе, как Путин говорит, к уничтожению цивилизации, — считает Дмитрий Тренин. — Пока что эскалация конфликта со стороны Запада ведет именно в этом направлении, и мы это видим на примере действий противника в Крыму. Уничтожение боевых кораблей, удары по инфраструктуре, обстрелы Крыма при помощи ракет, удары по штабу Черноморского флота, удары по аэродромам, попытки высадки десанта… Крым для нас имеет очень большое морально-психологическое значение, и оно, безусловно, должно учитываться. Удары по Крыму — это удары по центру российского самосознания и по той силе, по той решимости, которая питает российскую политику. Это серьезно, на мой взгляд».
Выход России к морям, возвращение владения побережьями и портами всегда совпадало с периодами роста России, роста ее могущества, благосостояния народа
Уход Российской империи от морей, потери для России возможностей морской торговли, потери портов всегда соответствовали общему периоду упадка и раздробления России, добавляет Илья Крамник. «Независимо от того, происходило ли это в XVII веке, когда мы в Смутное время потеряли выход в Балтике, происходило это во время Гражданской войны, когда мы тоже потеряли выходы в Балтику и были вынуждены вести тяжелые бои на Украине за возвращение на Черное море, или это происходило в 90-е годы. И наоборот, выход России к морям, возвращение владения побережьями и портами на нем всегда совпадало с периодами роста России, роста ее могущества, благосостояния народа».
Главное значение Крыма все-таки не геостратегическое, при том что оно исключительно важно, а политическое и историческое, считает Алексей Зудин. «Разговор на эту тему уместно начать с того, что Крым — составная часть России, населенная российскими гражданами. Именно в таком качестве он воспринимался большинством в общественном мнении и до воссоединения. У нас данные обстоятельства часто упускают».
2014 год стал поворотной точкой в историческом развитии России после краха СССР. Крым можно назвать исключительным событием, которое имеет глобальное измерение. «В результате мы ничего не потеряли, а приобрели так много, что пока еще не в полной мере осознаем и верим в масштабы и значимость этих приобретений, — продолжает Зудин. — После Крыма произошло изменение миропорядка, то есть уход от однополярной модели. А переход к полицентризму стал необратимым. После Крыма стал возможен выход России на траекторию суверенного развития. Наконец, именно после Крыма стала возможна Россия как государство-цивилизация».
Если говорить о последствиях, с которыми Россия столкнулась после 2014 года, то наращивание санкционного давления и активное использование прозападной пятой колонны — все это было и до Крыма, напомнил Зудин. «Это была сплошная эскалация издержек для нас и никаких приобретений. А вот крымский поворот дал нам возможность прервать спираль эскалации издержек, перейти к политике приобретений, а также позволил обращать текущие издержки в новые приобретения, многократно превышающие их по своему масштабу и значению».