Бизнес на вау-эффекте

Одна из таких компаний — «Гельтек» — вышла из медицинской сферы. Долгие годы она занималась производством медицинских гелей и до сих пор является лидером по их продажам. Новая жизнь началась после того, как «Гельтек» со своим — поначалу небольшим — портфелем косметики вышла на маркетплейсы: ее продажи начали кратно расти. Скрупулезное освоение инструментария электронных площадок подкреплялось серьезными усилиями в создании собственного GMP-производства, разработкой инновационных продуктов, открытым и тесным взаимодействием с потребителем. Сегодня «Гельтек» занимает значимые позиции в продажах универсальных электронных площадок и претендует на то, чтобы стать самым инновационным российским производителем, выпускающим только высокоэффективные средства. О путях достижения этих целей Сергей Кирш рассказал в интервью «Моноклю».

— «Гельтек» — молодой российский бренд, однако ваша продукция чуть ли не больше других брендов обсуждается в социальных сетях, на маркетплейсах, профессиональным сообществом. Как так получилось?

— Мы активно растем и очень много инвестируем в маркетинг. Начиная с ковида оборот компании растет в полтора-два раза ежегодно. За последние несколько лет мы выросли раз в десять. После начала СВО темпы еще увеличились. С одной стороны, такие события — это большие потрясения для страны, а с другой — это фантастический, огромный шанс для российских производств, которые во многом жили в тени западных компаний. Западные компании самоизолировались и начали отдавать рынок.

— Но у вас была какая-то почва, чтобы сегодня совершить рывок?

— Компания была создана еще тридцать лет назад сотрудниками НИИ «Медполимер», в частности моей мамой и еще тремя сотрудниками, которые работали в этом НИИ в лаборатории и еще при Советском Союзе придумали гель для проведения ультразвуковой диагностики. С развалом Союза этот продукт в России оказался никому не нужен, но эта группа энтузиастов решила все-таки дальше производить свой гель и попытаться его продавать в новых условиях. В 1994 году была осуществлена первая продажа геля медорганизациям, и с этого берет свое начало компания «Гельтек» — от словосочетания «гелевые технологии».

Вскоре запустили производство гелей для аппаратной косметологии, добавив в существующие гели активные компоненты. Так появилась первая косметическая продукция «Гельтек». Потом произошел новый поворот, когда на производство приехал офтальмолог Геннадий Серафимович Полунин, доктор наук, с предложением «докрутить» наши гели и сделать офтальмологическое средство для век. Так появился блефарогель, который до сих пор остается главной звездой «Гельтека» — в штучных продажах это наш главный бестселлер до сих пор.

— Это медицинский препарат?

— Это медизделие для век. Просто очищение и увлажнение. Но в блефарогеле-2, есть, например, сульфоконцентрол, который помогает бороться с демодекозом, особенно в ремиссии этого заболевания.

— А косметику вы когда начали производить?

— В начале 2000-х. В кризис 2009 года мы чуть не закрыли производство косметики, так как резко вырос курс валют, да и косметика не особо шла. Но мы тогда стиснули зубы и решили, что, наверное, когда-нибудь станет лучше. Мы начали постепенно экспериментировать с кремовыми структурами — делать кремы, крем-гели, и они постепенно пошли на рынке. «Гельтек» перестал быть чисто гелевым. Нашим звездным часом стал выход на маркетплейсы шесть лет назад. Мы это сделали быстрее, чем многие компании вокруг, но не так рано и хорошо, как некоторые наши конкуренты, с которыми мы и сейчас конкурируем. Это была, наверное, главная веха, которая определила всю нашу сегодняшнюю историю.

— А вы сами когда и при каких обстоятельствах появились в семейной компании?

— В компании я начинал работать с рядовых должностей, помогал семейному бизнесу, хотя в тот момент не думал, что свяжу свою судьбу именно с ним. За счет того, что поработал как рядовой сотрудник, очень многое потом было проще понять. Серьезно я включился в процесс, когда был на третьем курсе института. Компания тогда попала в сложную ситуацию, и нужно было активно включаться, помогать. Кризис преодолели, а в «Гельтеке» я уже остался и через несколько лет полноценно встал у руля.

— Вы сказали, что задержались немного с выходом на маркетплейсы по сравнению с конкурентами.

— Да, потому, что мы целый год боролись с дискурсом: мол, косметологи, узнав о том, что продукция продается на маркетплейсах, перестанут вас покупать, и вы разоритесь на этом. А для нас косметологи тогда были важны. Как показала практика, косметологи и правда местами слегка снизили свои закупки тогда, но маркетплейсы полетели настолько резко вверх, что мы стали развивать это направление. Мы почувствовали, что там есть какое-то будущее. Дальше последовали два больших скачка. В ковид, когда начался бурный рост онлайн-покупок и бизнес получил огромный толчок. Мы выросли кратно тогда. В 2021 году косметика почти приблизилась к блефарогелю по объему продаж. И второй скачок связан с СВО, когда вообще все резко изменилось.

— Что конкретно стало происходить?

— Уже в первых числах марта 2022 года я понял, что быстро ничего не закончится, что будут санкции, а значит, нужно думать о будущем. Мы начали резко вкладываться в маркетинг, сделали публикации очень серьезных блогеров, вкладывались в продвижение больше, чем могли себе позволить на тот момент. На рынке большинство компаний тратили тогда в среднем два-три процента от оборота на рекламные расходы. Мы их резко нарастили до десяти процентов. А на самом деле надо было наращивать еще больше, что мы потом и сделали.

— А производственных проблем не было?

— Конечно, мы сталкивались с большими проблемами — с сырьем, с платежами. Нужно было массово заменять европейское сырье. Здесь мы работали на скорости. Я лично возглавлял штаб по замене сырья, который собирался раз в три дня, потому что такая была скорость изменений. В начале марта мы вложили в сырье все свободные деньги, закупали его у всех поставщиков со всех складов — я подозревал, что в ближайшее время поставок не будет. Тогда еще не все были уверены в этом: некоторые думали, что еще неделя, и все закончится. Я думал иначе и полгода занимался только сырьевой темой.

— Вы до этого в Европе закупались?

— Да, в основном все поставки тогда шли из Европы. Теперь фокус на Азию: Китай, Южная Корея.

— Разве не нужно бояться китайского сырья?

— Нужно, конечно. Но примерно так же, как и китайских автомобилей. Десять лет назад китайские автомобили были шуткой, а сейчас их все знают. Там есть как простенькие, так и дорогие, качественные авто. Точно так же и с сырьем для косметики. Крутое сырье, найденное нами в Китае, стоит примерно столько же, сколько стоит сырье в Европе. Где-то чуть дешевле, где-то чуть дороже, но порядок такой же. Мы очень долго тестировали это сырье — благодаря закупкам, сделанным впрок, у нас было на это время.

— И каков на сегодня итог ваших усилий в плане выручки?

— Выручка с НДС в 2023 году была 1,6 миллиарда рублей, из которых косметика составляла примерно половину. В этом году я оцениваю выручку примерно в 2,3‒2,4 миллиарда, из которых косметика составит 1,5 миллиарда. То есть если в прошлом году косметика и медицинское направление по обороту были 50 на 50, то в этом году косметика превысит медицину почти в два раза — будет 70 процентов на 30.

Каждый продукт — шедевр

— У вас очень широкая линейка продуктов, как вы ее формируете? Какова вообще продуктовая стратегия?

— Мы всегда думаем о качестве и эффективности. Качество в плане безопасности — это наша неизбежность, мы из медицинской сферы, это наша ДНК. А дальше, и это главное, мы пошли в сторону эффективности — реальной пользы для потребителя. Нам очень хотелось делать какие-то уникальные продукты, то, чего ни у кого больше нет. Или делать это лучше всех. Изначально все шло очень медленно, мы годами к этому шли, присматривались: это же разработчиков надо иметь сильных, компетенции, понимать, что надо сделать. И мы это у себя вырастили. Сегодня мы уверены, что делаем крутые продукты. Мы стремимся к тому, чтобы почти каждый продукт был шедевром. Говорю «почти», потому что некоторые продукты нам нужны для линейки. У нас очень долгий цикл разработки продукта: мы очень долго ищем сырье, работаем только с проверенными, дорогими поставщиками.

Еще мы помешаны на упаковке. У нас не самая красивая упаковка на этом рынке. Но мы следуем нескольким принципам. Первый: упаковка должна быть предназначена для российских условий. Большая часть упаковки, которая продается на российском рынке, не способна пережить нашу зиму — при первой же заморозке она разваливается. Потому что все привыкли к тому, что косметика продается в магазине на полке. А сегодня косметика продается на маркетплейсе — это минимум 30 процентов рынка косметики, а с онлайн-магазинами парфюмерно-косметических сетей и вовсе будет 40 процентов. А это значит, что косметика до покупателей Wildberries и Оzon едет куда-нибудь в Сибирь на автомобиле и при минус 40 градусах упаковка не должна лопаться, деформироваться, протекать. И наоборот, в летнее время упаковка должна при перевозке и хранении выдерживать высокие температуры.

Я не знаю компаний, которые бы так фанатично и скрупулезно тестировали продукцию на предмет выживания при заморозке. Мы одни из немногих в России, кто фанатично в это уперт. Мы тестируем каждый флакон с каждым дозатором, с каждым типом продукции на размораживание и замораживание. Когда я говорю про качество, я говорю об этом. Хочется делать продукт, который человека не расстроит, чтобы человек попробовал нашу продукцию, сказал «вау» и больше с ней не расставался.

Второе: мы почти не используем картонную упаковку, в том числе из принципа: я не люблю лишний мусор. Используем только там, где это необходимо. А если это просто маркетинг, как чаще всего бывает, то нет, не хочу и сам предпочитаю жить без этого.

— Ваши разработчики продукта как его придумывают? Какую задачу решают? Вообще, косметика решает какую-то задачу?

— Решает, конечно же. Но понятно, что не все проблемы косметика может решить. Некоторые проблемы решаются аппаратной косметологией. А некоторые — хирургией. Но косметика способна обеспечивать поддерживающий эффект, делать кожу более здоровой, улучшать внешний вид человека. Задача наших разработчиков — сделать высокоэффективную косметику. То есть там должна быть высокая концентрация активных компонентов, и при этом они должны быть по-умному положены в состав. Это сложная формула, над которой надо много думать. Мы очень долго делаем формулы.

— Вы прямо сами придумываете рецептуры или все-таки более широко подходите к этому вопросу?

— Конечно же, какие-то концепции мы подсматриваем. В принципе, весь мир развивается через подражательство и улучшение того, что есть. Нет тех, кто говорит: я придумал что-то, чего никогда в этом мире не было! Оно все равно следует из чего-то. Вот мы точно так же, следуя из чего-то, получаем новую косметику. Как и все остальные, мы ездим по выставкам, смотрим за ведущими мировыми концернами, за трендами по сырью, по упаковке, по текстурам. И делаем свои выводы. Мы не являемся трендсеттерами. Мы следуем тем трендам, которые диктует рынок. И если мы сделаем продукт в тренде, мы выстреливаем.

— А эти тренды кто задает?

— Глобальные корпорации часто раскручивают какие-то компоненты, какие-то истории. И если это работает: людям нравится, они начинают массово покупать, — это становится трендом.

— Можете назвать какие-то свои бестселлеры, которые попали в тот или иной тренд?

— Например, у нас сейчас новый бестселлер — гель для душа с кислотами для проблемной кожи Acid Therapy — средство, которое реальное улучшает кожу. Или, например, сыворотка для лица с пятью пептидами — один из наших многолетних лидеров. В ней такая комбинация пептидов, которые хорошо работают. Эту комбинацию сложно собрать, несмотря на то что все пептиды понятны. Нельзя просто напихать активы в средство — важно, чтобы они все не развалились, чтобы текстура была правильной. Или, например, наш солнцезащитный крем с SPF, который имеет легкую, нелипкую структуру — основная сложность при создании таких кремов. Когда мы его выпустили, это был первый oil-free солнцезащитный крем, сделанный не на основе масел. За счет этого он не выбеливал лицо и выгодно отличался от остальных. Сейчас такие продукты уже появились, но тогда мы были первыми.

Это все искусство технологов. Я уверен, что наши технологи делают одни из самых сложных продуктов на рынке в России. Про мир говорить я не буду, там, конечно, есть более крутые истории. Но в нашем ценовом сегменте — однозначно.

— Вы стоите дороже, чем многие ваши конкуренты.

— Да. Мы работаем в сегменте «средний плюс», ближе к дорогому. Средняя цена одной баночки косметики в районе 1750 рублей. У нас есть продукция, которая стоит 600 рублей, а есть 4000. Чудес не бывает: мы делаем средства, которые должны иметь вау-эффект. Если у тебя такое отношение к упаковке, крутая система менеджмента качества, потому что не многие косметические производства имеют сертификат GMP, если фанатично за всем этим следить, не идти на компромиссы ни с сырьем, ни с технологиями и платить людям хорошие деньги… В нашей сфере есть такая шутка: разработчики косметики получают денег меньше всего в сфере косметики. У нас это уже не так. Мы ценим людей, которые придумывают косметику, их зарплаты выше, чем во многих других компаниях. И мы будем усиливать перетекание денег в сторону тех людей, которые придумывают продукты, потому что это правильно.

Если мы хотим делать самые крутые продукты, мы должны стремиться к тому, чтобы у тебя было все лучшее на всех этапах. Например, мы одни из первых в отрасли внедрили систему 1С ERP. Сегодня большинство косметических компаний не имеют даже простых производственных программ — все на бумажках. Мы давно компьютеризированы. Мы развиваем внутри сервис искусственного интеллекта. Есть рейтинг Минпромторга по цифровизации компаний. В нашей отрасли мы номер один в этом рейтинге.

— А что вы делаете с искусственным интеллектом?

— Есть две истории. Первая — внешняя. Мы запустили на сайте сервис Skin Assistant. Ты делаешь фото, селфи, в идеале с хорошим освещением, а программа определяет, какое у тебя состояние кожи, и рекомендует косметику под это. Мы этим проектом занимаемся с января. У нас очень много фотографий, мы учим нейросеть — собираем фотографии, размечаем их, делаем гипотезы и так далее. Мы в это довольно много денег инвестировали. Инвестируем еще в некоторые сервисы, которые находятся на этапе скорого запуска.

Вторая история: внутри компании мы уже год используем сервис искусственного интеллекта для работы с отзывами. «Гельтек» получает более 30 тысяч отзывов каждый месяц. Отвечать на них вручную невозможно. Поэтому мы в качестве ответов запускаем поиск в базе знаний, которую мы сделали. Мы ее используем для работы с негативными отзывами, хотя это максимум три процента от всех отзывов, и большинство из них, типа, ну не понравилось. Каждый месяц мы ищем закономерности с попыткой предсказать, какие нас ждут проблемы. Мы резко снизили количество негатива — наверное, почти в два раза за последние два-три года — просто потому, что мы работаем постоянно над улучшением. Ни одна жалоба не остается без рассмотрения.

— У вас собственное производство или где-то размещаете заказы?

— Только собственное производство. Потому что это наша точка прибыли. Мы хотим полностью контролировать все производство от момента разработки продукта до отгрузки со склада. Я вообще люблю все in-house. У нас собственные склады, которые грузят на маркетплейсы сотни тысяч единиц продукции. У нас собственное рекламное агентство, занимающееся в том числе фото- и видеопродакшеном, SMM и дизайном. Я стремлюсь все компетенции выращивать у себя.

— Сколько вы инвестировали в производственную базу в течение последних нескольких лет?

— Трудно сказать. Мы больше инвестируем в людей сейчас. Например, у нас производство работает в две смены. Оборудование мы покупаем постоянно, и это все долго происходит. Скажем, мы начали делать техническое задание на производственное оборудование в сентябре прошлого года, и вот в конце этого сентября мы его ожидаем. И это быстрые китайцы. Когда я говорю про быстрых китайцев, это не ирония. В России через год мы бы только переходили к коммерческому предложению. Но у китайцев до СВО все было еще быстрее: к моменту, когда российские компании нам выкатывали коммерческое предложение, китайцы уже доставляли готовое оборудование. У нас есть определенное количество проверенных поставщиков оборудования, с которыми мы работаем много лет. Они под нас что-то делают, понимают нашу специфику. Мы и в России кое-что заказываем, но в плане оборудования, к сожалению, в Китае все гораздо сильнее.

— Может, производство оборудования — это ваш следующий шаг?

— Точно нет. Это совсем другая компетенция. Плюс производство косметики с таким ростом, как у нас, съедает безумное количество сил, энергии и внимания. Ни над чем другим думать невозможно. Развитие идет в смежных областях. Например, сейчас мы запускаем в Москве собственную клинику косметологии, которая будет работать на нашей косметике. Уже получили лицензию.

— Я знаю, что вы сейчас строите собственное производство в Подмосковье, будете туда перевозить мощности с арендованных сегодня площадей?

— Не буду. То, что мы запланировали в 2021 году по мощностям, мы уже «съели», пока строили. Нам не хватит одного этого нового производства.

Рост — это дорого

— Что показывает статистика продаж на маркетплейсах?

— Что, например, на «Oзоне» мы селлер номер четыре в категории «уходовая косметика». Выше нас только собственные торговые марки самого «Озона» и еще две российские компании — Aravia и Mixit.

— Это как раз те, кто опередил вас с выходом на маркетплейс и стал более успешным?

— Да, они молодцы, раньше зашли. И за нами следуют тоже два российских бренда косметики — The Act и Art & Fact. Это топ-6 «Озона» в категории «уходовая косметика», из них пять брендов — российские, в основном с собственным производством. Если говорить про Wildberries, то там позиции у нас похуже. Там нет категории «уходовая косметика». Там есть категория «красота». Поэтому мы конкурируем с зубными пастами «Рокс», с мужскими дезодорантами и гелем для бритья Nivea, с каким-то макияжем и так далее.

— Это их недоработка?

— Да им все равно. И даже здесь мы в топ-50 компаний, причем в этом списке есть очень крупные.

— Условия присутствия на маркетплейсе как меняются со временем?

— Маркетплейсы увеличивают свою жадность с каждым ну не днем, наверное, но месяцем.

— Повышают комиссии?

— В основном это такие скрытые комиссии. Например, без встроенной в наш пакет услуг рекламы продавать на «Озоне» невозможно. Реклама сильно подорожала. Сильно дорожает логистика. Вроде бы это не комиссия, а вроде бы и комиссия. Успокаивает то, что, например, Amazon забирает себе где-то половину от оборота своих продавцов. Наши еще не приблизились к этому. Если говорить про продукцию нашего уровня, то мы отдаем на Wildberries порядка 25 процентов, на «Озоне» — 37‒38 процентов.

— Прилично. Никак не 17‒19 процентов, которые маркетплейсы пишут в своих таблицах для продавцов.

— У тебя может быть и 17 процентов, только жаль, что никто твой продукт не купит. Нужно еще процентов 20 добавить на рекламу и продвижение внутри маркетплейса.

— А за что платите? Чтобы попасть наверх в выкладке?

— У меня есть такая парадоксальная фраза: чтобы больше продавать, надо больше продавать. То есть ты растешь, только когда ты продал много в прошлом цикле. Чем больше ты продал в прошлом цикле, тем больше ты продашь в следующем цикле.

— Это значит, что вы не сильно за маржей следите? Задача — наращивать объем продаж? Какая, кстати, маржинальность у вас?

— Ну, за маржей, конечно же, мы следим. В среднем мы везде стремимся к хорошей маржинальности — процентов 30. Какие-то продукты лучше, какие-то хуже. Понятно, что если более массовый продукт, то приходится немного ронять маржу, чтобы получить деньги на обороте. Но вообще, рост — это дорого. Конечно же, мы растим цены — деваться некуда. Сырье дорожает, курсы валют, как говорят, гуляют, зарплаты, рекламные расходы растут. Но мы стремимся повышать цены постепенно, точечно.

— Можно ли без тотального включения в эти «программы продвижения» маркетплейсов, динамично продавать и расти?

— Нет. Тем более без этого невозможно попасть в топ. Выйти наверх — это очень серьезный труд. Но в ответ тебя начинают ценить маркетплейсы. Когда ты поднимаешься наверх, активно растешь, маркетплейсы тебя замечают и предлагают, например, поставить свои продукты на специальную витрину на главную страницу. У «Озона» это «продукты-хаммеры», у Wildberries — «товары-герои». Ты, конечно, делаешь это в счет своей прибыли, но зато товар фантастически взлетает в продажах, ты получаешь большую охватность. Маркетплейсы предлагают это не всем подряд. Купить это размещение практически невозможно. Желающих сильно больше, чем возможностей у маркетплейса.

— Они это предлагают тем, кто их хорошо подкармливает?

— Кто имеет оборот, товарный запас для того, чтобы поддержать этот выход. Это надо еще выдержать. Потому что если у тебя не будет товара для резкого всплеска спроса, получится, что маркетплейс не заработает. То есть заработает только на рекламе, а на продажах — нет. А он же на продажах хочет заработать. Так же, как и я.

Я в себя верю

— Вы решили только на маркетплейсах сосредоточиться в плане каналов продаж?

— Не совсем. Мы работаем с розничными сетями — например, с «Золотым яблоком», у нас есть собственный сайт, сотрудничаем с косметологами, стоим в офлайне в аптеках, например на Дальнем Востоке. Сейчас мы строим собственную сеть центров диагностики кожи. Это один из наших фокусов следующего года. Мы пойдем в офлайн, планируем развивать собственную розницу.

— Зачем вам?

— А это маркетинг. Люди любят пробовать. Очень часто людям для доверия и понимания нужно посмотреть продукт, понюхать, намазать его на себя. Да, у нас огромное количество отзывов, нас любят, мы много продаем через маркетплейсы, но до сих пор первый контакт часто совершается через офлайн. Поэтому мы решили развивать наши центры диагностики кожи, и это совершенно уникальный формат для российского рынка. Сейчас у нас работает пять центров — в Москве, Санкт-Петербурге, Казани, Екатеринбурге и Калининграде. И мы строим еще один новый центр в Москве и центр в Новосибирске. В этом центре профессиональные косметологи проведут диагностику кожи, порекомендуют ту косметику, которая подойдет под ваш тип кожи. Помогут разобрать домашний уход, подкорректировать его, выдадут с собой пробников. И все это бесплатно.

— Для компании это дорого, наверное?

— Это дорогой маркетинг, эта история стоит нам миллионы рублей в месяц. Каждый человек стоит несколько тысяч рублей. Больше двух тысяч человек прошло через наши центры за август.

— Как оценить эффективность этой истории?

— До конца трудно понять. Но я вижу, что эти траты окупаются, продажи на маркетплейсах резко растут в тех городах, где мы открываем центры. Мы постоянно видим хорошие отзывы о посещаемости этих центров. И это, опять же, репутационная история. Да, мы готовы нести затраты, показывать, рассказывать. Этим я говорю, что я в себя верю.

— Маркетинг — одна из сильных сторон вашей компании. Ваш блог в Телеграме можно читать как ежедневную газету о производственных буднях. В ней вы, кстати, и про неудачи рассказываете. Зачем вы это делаете?

— Наш блог «За стеклом» — это, по сути, живой журнал производства. И я, и Диана (Диана Тужилкина, директор департамента косметической продукции «Гельтек». — «Монокль») пишем туда свои мысли о бизнесе. В каждом бизнесе есть проблемы. Если ты о них рассказал и отрефлексировал, то на этих проблемах учишься не только ты сам, но и другие люди в будущем. Плюс это про доверие между нами и нашими потребителями, потому что люди не верят, когда одни сплошные успехи. Нет тех, кто не ошибается. Некоторые стыдливо эти ошибки прячут. Но люди же замечают ошибки.

Например, у нас была совершенно чудовищная история с шампунями. Ровно год назад мы запускали шампуни, мы к этому шли два года. И вот через день приходит отзыв, что в тубе разошелся шов. Это могло похоронить весь наш запуск. Мы моментально остановили продажи. Слава богу, из-за того, что мы первые продажи делали через свой канал, эту продукцию купила лояльная аудитория, которая и пришла к нам с проблемой. Мы тут же остановили все продажи, организовали изъятия и замены. Написали о том, что есть проблемы. Это был негатив? Да. Но в итоге он мне сработал в репутационный плюс. Признание негатива и умение бороться с ним работает с репутацией в плюс. Понятно, что если только у тебя не каждый день ошибка на ошибке.

Как снять свой сериал

— Конкуренция с импортом никуда не делась и продолжает нарастать, в частности с корейскими производителями. Как с ними конкурировать?

— Вводить пошлину на готовую косметику, потому что корейская косметика имеет хорошие конкурентные преимущества перед российской — у них есть свое сырье. При этом корейцы ограничивают экспорт сырья к нам. Доля корейской косметики за 2023 год на российском рынке выросла. Российская тоже выросла, и гораздо сильнее, чем корейская. Но корейская растет, и я рассчитываю, что российское правительство защитит российское производство.

— Как корейцы умудрились создать во всем мире моду на свою косметику? Мы так не можем?

— Да, они молодцы, через моду на корейскую косметику развили отрасль, производство сырья. Сначала они начали внедрять везде свою корейскую культуру — K-pop, K-culture, K-сериалы. Сняли сериалы с продакт-плейсментом косметики и еды, с певцами их модными. Раздали их бесплатно для показа по всему миру. Весь мир посмотрел эти сериалы, которые, кстати, весьма неплохие, и теперь все следят за корейской культурой, покупают корейские продукты и косметику. Корейцы считают, что продажи их косметики во всем мире за ближайшие несколько лет еще удвоятся. Государство активно поддерживает экспортную деятельность, делает общие для производителей выставки, субсидирует поездки, чтобы они единым кулаком выступали, не по одной компании, абы как. Поэтому корейская косметика становится популярна во всем мире, в том числе в России, в Китае, в Индии. И вслед за этим двигается производство, сырье, оборудование.

— Почему в России проблема с производством сырья?

— Рынок маленький. Сырье есть смысл производить, когда есть большой рынок сбыта. Российский рынок маленький, наш экспорт никому не нужен. Но надежда есть. До СВО российские производители занимали 20 процентов рынка косметики. Сейчас перешли за 30, это хорошо. Чтобы российская косметика продавалась кратно больше и дальше по цепочке развивался рынок сырья, нужны протекционистские меры, защита собственного рынка пошлинами. В России уже, наверное, под 300 производств косметики и под 1000 марок косметики. Что, мы сами с собой не поконкурируем?

— А вы на экспорт планируете что-то поставлять?

— Да, мы, например, сейчас экспортируем медицинскую продукцию в Индию, готовимся выйти туда с косметикой. Во-первых, эта страна мне в принципе нравится. Во-вторых, я считаю, что надо идти на рынки, где не «красный океан». Да, Китай — фантастический рынок. Огромный. Очень отзывчивый. Но очень дорогой на вход. Чтобы войти в Китай, надо отдать денег раз в десять-двадцать больше, чем на индийский рынок, и без гарантий успеха. В Индию можно зайти дешевле. Я думаю, Индия догонит Китай в перспективе пяти-семи-десяти лет точно. Там идет фантастический рост, маркетплейсы дико растут, при этом там специализированные, нишевые маркетплейсы, по типу китайских. Говорят, что, мол, в Индии всего лишь 10 процентов богатых людей. Но это 150 миллионов человек! Может быть, нам там хватит места? Туда пошли все. Рынок находится в состоянии зарождения и создания новых историй.