Два месяца, с середины декабря 1949-го по середину февраля 1950 года, провел в России великий кормчий Мао Цзэдун, находясь преимущественно на даче Сталина в ожидании подписания Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи между КНР и СССР сроком на 30 лет.
Для Мао это была первая и самая важная заграничная командировка после того, как 1 октября 1949 года он провозгласил создание Китайской Народной Республики. В СССР Мао искал инвестиции и технологии для развития послевоенного Китая.
Спустя 19 лет, в марте 1969-го, начался открытый советско-китайский пограничный конфликт на острове Даманский, унесший жизни нескольких сотен человек.
Современная внешняя политика крайне динамична. От союза до прямого военного столкновения могут пройти даже не десятилетия, а годы. В динамично меняющемся мире (а после окончания СВО он будет меняться намного быстрее и хаотичнее) сегодняшних союзников может мгновенно разнести по разные стороны: за лидером каждой из стран стоят миллионы граждан, интересы которых порой диаметрально противоположны соседским.
В формирующемся мире страна, с которой России стоит держаться бок о бок, несмотря на внешние изменения и их динамизм, — Иран. Сегодня между Россией и Ираном уже есть устоявшийся военный союз: ничто так не объединяет, как общий враг. При этом у России и Ирана нет общей границы, а значит, нет территориальных претензий, зато есть общий экономический интерес и совпадающий контур внешнеэкономической деятельности.
Так, в прошлом году Иран стал третьей страной в мире по объемам газовой добычи — 255 млрд кубометров, оставив позади и Китай, и Канаду, и Катар. Добыча газа в Иране — это ровный восходящий тренд на протяжении уже 15 лет. И сегодня нет ни одной экономической или геологической причины для его слома. По объемам запасов природного газа Иран в два раза обходит США и уступает лишь России.
Углеводородное богатство Ирана не может не удивлять. Огромные запасы нефти и газа залегают на небольшой глубине и буквально на берегу теплого моря. Для добычи и вывоза этих ресурсов не нужно выдавливать капли из камня, не нужно бурить в условиях вечной мерзлоты и болот, не нужно делать километровые насыпи в море или строить атомные ледоколы и суда высокого арктического класса. Здесь все рядом: одно гигантское месторождение в десятках километров от другого, не менее крупного, что сильно экономит ресурсы на кадры, буровую и транспортную инфраструктуру. Поэтому развитие газовой инфраструктуры Ирана может остановить только война. Да и то ненадолго.
Основной рынок сбыта для иранского газа — внутренний. Все эти годы динамичного роста добычи Иран удовлетворял свой собственный спрос на газ, направляя этот ресурс на отопление и генерацию электроэнергии: 85% электричества в стране — на газу, это даже больше, чем в России. Однако внутренний спрос уже во многом насыщен, и Иран, очевидно, будет искать внешнее применение избыткам природного газа. Иранский газ в объеме 15‒20 млрд кубометров уже уходит на рынки Турции и Ирака. Есть своповый обмен с Азербайджаном. Европейский рынок (пока) для этого газа закрыт, поэтому, вероятно, аятоллы будут искать выход на рынок Пакистана, а при хорошем стечении обстоятельств — в Индию.
Однако Россия может предложить Ирану больше. Сегодня общие запасы природного газа в России и Иране сопоставимы с запасами остальных стран мира, вместе взятых. У Ирана исторически сложились тесные экономические связи с Китаем (благодаря им Иран обходит санкции, наложенные странами Европы и США). И конечно, республика заинтересована в выходе на китайский рынок газа. Физически трубу из Ирана в Китай протянуть очень сложно и дорого. Доступ к СПГ-технологиям для Ирана закрыт.
Россия, в свою очередь, десятилетиями стремится на индийский газовый рынок. Однако проблемы те же, что и у Ирана с Китаем: далеко и капиталоемко. Однако вопрос решаем через своповые операции (операции обмена). В случае прокладки газовой трубы от месторождений Ирана до границы с Индией (у «Газпрома» есть все необходимые для этого технологии и лоббистские возможности), можно организовать своп-операции. Газ, физически российский, но юридически иранский, пойдет в Китай. И наоборот: газ физически иранский, но юридически российский, направится в Индию. Механизм сложный, но перспективный для диверсификации экспортных рынков газа и развития общей энергетической инфраструктуры континента.
Главная стратегическая ошибка, которую может совершить российский ТЭК, — это игнорирование восходящей газовой звезды Ирана. Ошибка будет сопоставима с игнорированием сланцевой революции в США и формированием мировой СПГ-отрасли. Иран — нетронутая мировая кладовая нефтегазовых ресурсов. Он все время будет притягивать к себе внимание энергодефицитных стран. Разрешится конфликт с Израилем и США — придут индийцы и китайцы, уйдут они — возникнут европейцы.
Главная российская цель в союзе с Ираном — не пустить иранский газ в Европу. А он уже дошел до Турции. Если отправить этот поток энергии в Индию, то у наших стран впервые появится возможность создать газовую ОПЕК. Все составляющие сегодня для этого есть.
Прошедший саммит БРИКС — важное внешнеполитическое мероприятие для России. С точки зрения места, времени и обстоятельств он чем-то напоминает Ялтинскую конференцию, состоявшуюся в феврале 1945 года. Тогда Вторая мировая война еще не закончилась, а вот контуры будущего мироустройства лидеры уже обсуждали. Через год, в 1946-м опустился железный занавес, началась холодная война. Лидеры, еще вчера вместе наслаждавшиеся весенним Крымом, через год оказались по разные стороны баррикад.
У России не так много времени и возможностей заложить нужные стратегические союзы, которые будут формировать новые контуры, в том числе контур энергетической безопасности многополярного мира. Действовать нужно очень быстро и прагматично.