«Та страна богаче, где проживает больше людей». Знаменитая формула богатства стран Давида Рикардо менялась дважды.
Первый раз, в период индустриализации Запада, она звучала так: «Та страна богаче, где больше основного капитала». Второй раз, в период глобализации, так: «Та страна богаче, где больше финансового капитала». Сейчас мы возвращаемся к формуле индустриализации: «Та страна богаче, где больше основного индустриального капитала». Свидетельством этого является то, что даже США не справились со своей экономикой, поставив на глобальные финансы против промышленного развития. Мы бы предложили смотреть на вопросы, связанные с импортозамещением и протекционизмом, помня об этой базовой формуле.
Россия встала на путь индустриализации и импортозамещения вынужденно, под давлением санкций и в связи с началом СВО, потребовавшей быстрого развития оборонной промышленности. Это вылилось в высокие темпы роста ВВП (4‒5% в год), промышленности (6‒8% в год) и реальных доходов населения (9‒11% в год). Однако даже эти очевидные экономические успехи не вселили в экономические власти и аналитиков уверенности в том, что активное вытеснение импорта с наших рынков отечественными производителями является абсолютным благом и верной целью.
Сегодня часто предлагается не «грузить» себя точными целями по снижению от импортной зависимости. Дескать, как сложится. «Многое трудно произвести у себя, тем более если вдруг рынки откроются и мы не выдержим конкуренции». «Мешает маленький внутренний рынок, так как не работает эффект масштаба». «Потребители будут рады возвращению импортных брендов». Все эти сомнения надо отвергнуть. Выражаясь словами известного американского исследователя международной конкуренции Майкла Портера, страной должна овладеть всеобщая эйфория импортозамещения. Вся экономическая политика должна быть сосредоточена на этом. Потому что иначе, учитывая огромные запасы природных ресурсов России, как только рынки для нас приоткроются, мы сразу забудем уроки прошлого и, пользуясь большими объемами экспорта, станем безудержно наращивать импорт. Быстро вернувшись к низким темпам роста, малым инвестициям в основной капитал и экономическому неравенству.
Несмотря на произошедшее замещение импорта на значимом количестве рынков конечной продукции, доля общего объема импорта в ВВП за эти годы практически не изменилась. Она осталась близка к 20%. Просто импорт товаров скорее потребительских сменился сильно выросшим импортом станков и оборудования, а также огромной номенклатурой комплектующих для машиностроения. По стратегически наиважнейшему для нас сегменту — станкостроению — доля импорта на рынке составляет, как и прежде, более 80%! Допустимо ли это для индустриальной страны?
Целевая установка отношения импорта к ВВП должна быть 12‒15% от ВВП. Это заметно больше доли импорта в Германии, США и Японии времен индустриализации (там было 6‒8% от ВВП), при том что страны работали в основном только на себя, то есть в нашем сегодняшнем понимании на маленький, не дающий эффекта масштаба рынок: США — 150 млн человек, Германия — 70, Япония — 80. И ничего, справились. Вырастили приличные, сильные экономики.
Если исторические сравнения нам не указ, то давайте прикинем, что такое для жителей России эти 5‒8% ВВП. Наш ВВП сегодня — 200 трлн рублей. Пять-восемь процентов — это, соответственно, 10‒16 трлн добавленной стоимости, остающейся в стране ежегодно (как минимум). Пусть эти деньги поделятся поровну между трудом и капиталом. Тогда каждый работающий получит дополнительный доход в размере 6‒9 тыс. рублей в месяц, это 10‒15% прироста заработной платы. Совсем не мало, не так ли? А вторая часть перераспределится в прибыль и частично преобразуется в инвестиции.
В макроуправлении экономикой есть такое понятие — «создать спираль роста». Авторство принадлежит профессору Кембриджа Карлоте Перес. Идея проста. У вас есть гарантированный рынок сбыта — удовлетворяйте его всеми своими силами. Это породит спрос по длинной производственной цепочке и вызовет волну роста во множестве отраслей. Классический пример такой спирали роста — развитие агрокомплекса в России. Этот проект должен был заместить унизительную зависимость страны от «ножек Буша» и решить проблему продовольственной безопасности. А в результате привел к бурному развитию всего агросектора, спросу на удобрения, науку, переработку, машиностроение. И сделал Россию одним из крупнейших экспортеров сельхозпродукции в мире.
Правда, помимо спроса для этого потребовался некоторый набор отраслевой стимулирующей политики: льготы по налогам, льготы по кредитам, льготы на закупку сырья. Жаль, не добрались до жесткого таможенного регулирования и активного стимулирования смежных отраслей. Но даже и без этого проблему продовольственной безопасности решили.
Был ли у «ножек Буша» в начале 2000-х гандикап по себестоимости перед нашими еще не выращенными цыплятами? Конечно был. Но внутреннего рынка, логистических преимуществ и вышеперечисленных льгот хватило, чтобы этот гандикап превзойти.
Так что же мы сейчас растерянно смотрим на металлургию более или менее высоких переделов, металлопереработку, химию, ткацкое производство? Удрученно повторяя, что куда нам до Китая, с его-то экономией на масштабе? А Индии куда, а арабам, а Узбекистану? Они же стараются.
Наши собеседники от бизнеса, заинтересованные в развитии, правильно говорят: для каждой отдельной компании — хоть России, хоть Китая — наш рынок достаточно большой. (Если бы это было не так, почему бы сейчас заговорили о возвращении ушедших брендов?) Остается вопрос эффективного, разветвленного, умного протекционизма на долгосрочную перспективу.