Разрыв между производственным сектором и финансовыми властями во главе с Банком России достиг точки кипения. Реальная экономика не понимает, почему ее надо охлаждать, а научное сообщество пытается донести до чиновников с Неглинной: инфляция издержек не миф, а суровая реальность
«Сектантство», «безумная политика», «уничтожение всех усилий по защите технологического суверенитета» — участники Московского экономического форума — 2025 не скупились на формулировки, выражая свое отношение к действиям Центробанка. МЭФ, как площадка представителей реального сектора и экономистов, находящихся в оппозиции к финансовому блоку правительства и ЦБ, традиционно сурово судит денежно-кредитную политику. Год за годом эксперты МЭФ аргументированно доказывают, что все последние десятилетия мы приносим реальный сектор в жертву финансовому, а до 2022 года еще и западной финансовой системе. Но сейчас абсурд достиг невиданного уровня.
«Ставка 21 процент добила отрасль дорожно-строительной техники окончательно», ― заявил в ходе МЭФ гендиректор Чебоксарского завода силовых агрегатов Александр Дмитриев. По данным ассоциации «Росспецмаш», с марта 2024 года выпуск этой техники сокращается и уже к середине года падение достигло двузначных темпов (см. график 1). Механизм действия жесткой ДКП описан, в том числе на страницах «Монокля», неоднократно: с одной стороны, при рентабельности производства 10%, как у машиностроителей, и кредитах под 25% выжить в принципе сложно, с другой — проще и выгоднее держать деньги на депозитах. «Это заказчики из коммерческого сегмента. Мы рассчитывали, что они будут заказывать запчасти и технику, но они держат деньги на депозитах» — так прокомментировал Александр Дмитриев 30 трлн рублей на счетах юрлиц в банках.
Не лучше ситуация и в других сегментах: по словам учредителя компании — производителя автозапчастей ВБК РУС Александра Винокурова, продажи у производителей коммерческой техники упали на 70%, верить цифрам падения 10‒20% нельзя. «Склады забиты готовой техникой, которую они будут полгода продавать — если продажи начнутся», ― констатировал Винокуров, добавив, что в отрасли идут сокращения.
«Рост ставки приводит к повышению нашей себестоимости на 10‒15 процентов, но пропорционально увеличить цену мы не можем», — добавляет Михаил Иванов, учредитель «ОК-Инжиниринг» (производит оборудование для мясопереработки).
Высокая ключевая ставка привела к падению экономической активности, перевозок стало меньше — следовательно, меньше покупают технику и запчасти, описывает взаимосвязь ставки и производства директор ассоциации «Росспецмаш» Алла Елизарова. У сельхозпроизводителей стало меньше денег — они сократили покупки сельхозтехники. Снижение объемов строительства привело к падению продаж дорожно-строительной техники. «Мы получили прививку от инвестиций» — так в целом описывают шок от нынешней ДКП производители.
Более того, сжались не только инвестиции — уже вовсю ощущается нехватка оборотных средств. По словам Михаила Иванова, предприятия просят Минпромторг придумать программу льготного финансирования оборотных средств, так как все существующие программы этому не помогают — например, по программе льготного лизинга поставщик оборудования не получает аванса, а деньги приходят к нему только через 60 дней, в то время как производственный цикл занимает 4‒12 месяцев. «Единственная ликвидность, которую российские производители могут получить, — это поддержка от государства», — резюмирует Александр Дмитриев.
То есть целые отрасли не имеют доступа не только к деньгам на инвестиции, но и к кредитам на оборотку. Если это цена, которую экономика платит за «стабильность» по Центробанку, то не слишком ли она высока?
По подсчетам академика РАН, председателя Научного совета РАН Сергея Глазьева, общий ущерб от политики Банка России составляет как минимум 50 трлн рублей несозданного валового продукта и 25 трлн рублей несделанных инвестиций.
Все годы, что Банк России проводит политику таргетирования инфляции, отдельное недоумение вызывает его нежелание вступать в аргументированную дискуссию и в принципе учитывать ситуацию «на земле», в реальном секторе. Волей-неволей закрадывается мысль, что адепты таргетирования боятся аргументов. Например, таких: тождество Фишера и кривая Филлипса, на которые ЦБ опирается в своих моделях, — архаичные представления. «ЦБ находится на уровне понимания экономики девятнадцатого века», — заявил в своем выступлении Сергей Глазьев. Именно тогда считалось, что экономика — равновесная система, где ничего не меняется, а деньги — это товар особого рода и достаточно уменьшить его предложение, чтобы цена на него выросла. Но сейчас уже известно, что экономика не находится в равновесии, а Йозеф Шумпетер доказал, что основанный на научно-технологическом прогрессе рост инфляционен.
Отпустив курс, Банк России создал для инфляции «вечный двигатель», так как девальвация рубля и является причиной инфляции. «Центробанк высасывает деньги из экономики, это безумная политика», — уверен Глазьев. Она ведет к нарастанию технологического отставания, снижению конкурентоспособности отечественной промышленности — и новому витку девальвации, после чего все повторяется.
Через день после окончания МЭФ глава Банка России Эльвира Набиуллина заявила, что «динамика инфляции соответствует прогнозам», но повышение ставки «все еще находится на столе». Однако с 25 по 31 марта недельная инфляция ускорилась с 0,12 до 0,2%, а годовая выросла до 10,24%. То есть сверхжесткая ДКП действует больше года и все еще не сократила инфляцию. «Верхи» в лице ЦБ не могут справиться со своим единственным таргетом — и при этом не хотят знать ни о чем другом.
В начале марта публику всколыхнуло заявление советника председателя ЦБ Кирилла Тремасова. Выступая на конференции «Cbonds & Smart-Lab PRO облигации», он со снисходительной усмешкой назвал инфляцию издержек «распространенным мифом».
Но официальная наука с этим не согласна: инфляция издержек действительно есть. Главный научный сотрудник Института экономики РАН Олег Сухарев описывает действие текущей ДКП так: при повышении ставки растут издержки, сокращается кредитование и инвестиции, снижается эффективность капитала и технологический уровень, дальше, как уже описывалось выше, падает конкурентоспособность, появляется девальвация, затраты растут и происходит новый всплеск инфляции. Тогда как, чтобы не допускать ее разгона, следовало бы, наоборот, при росте цен сохранять целевое кредитование основных фондов. В конечном счете это привело бы к росту выпуска и качества товаров, стабильности рубля и снижению инфляции или контролируемой ее динамике.
«Инновационный рост по Шумпетеру — инфляционный, и таргет в четыре процента будет его только давить, — заявил Олег Сухарев. — Так мы будем развиваться только от кризиса к кризису».
«Желание охладить экономику для меня абсурдно», — говорит председатель МЭФ, президент ассоциации «Росспецмаш» Константин Бабкин. Он не понимает, откуда в ЦБ берут данные о якобы полной загрузке мощностей: «Мы можем на существующих мощностях производить в четыре раза больше техники, а если будет перспектива — за три года удвоим мощности». Можно производить в два раза больше продовольствия — как за счет роста урожайности, так и за счет возвращения в сельскохозяйственный оборот 10 млн га земель, когда-то выведенных из него. «Спор о пределах роста был разрешен благодаря гособоронзаказу: он показал, что потенциал роста существует, и он составляет не менее восьми процентов в год», — подводит черту Сергей Глазьев.
Странностям российской финансовой политики удивляются даже в Китае: выступавший на МЭФ инвестиционный партнер китайской консалтинговой компании Hengce Investment Consulting, эксперт в сфере промышленности Цзянь Лянь заявил, что такие большие страны, как Россия и Китай, могут сами за короткое время создавать инфраструктуру и для этого вовсе не надо «сидеть на деньгах», полученных за экспорт. «Мы в Китае вкладываем деньги с глобального рынка в китайскую экономику», ― сообщил китайский эксперт. По его мнению, именно вследствие методологии «резервного фонда» в России отсутствуют возможности для крупномасштабного производства продукции ― но, оптимистично продолжил Цзянь Лянь, вы можете покупать оборудование в Китае и развивать свою экономику.
Но неужели проблема исключительно в Центробанке? Нет, напоминает Сергей Глазьев: вообще-то все ключевые документы регулятора, включая «Основные направления денежно-кредитной политики», проходят через Национальный банковский совет, в который входят четыре представителя Государственной думы, а потом через правительство.
В этому году ключевой темой Московского экономического форума стала демография и ее возможная связь с традициями и индустриализацией.
Ситуация действительно тревожная: с осени 2023 года развернулся к росту тренд изменения смертности, а число рождений монотонно сокращается уже несколько лет подряд. За последние шесть лет ежемесячное число родившихся младенцев уменьшилось со 120 тыс. до 100 тыс. человек, или на 17%. Скользящая годовая (за прошедшие 12 месяцев) естественная убыль населения снова растет: к началу 2025 года она составляла около 600 тыс. человек. Накануне пандемии этот показатель был почти вдвое меньше (315 тыс.), на пике пандемии превышал миллион человек.
Но дело, как объяснили на МЭФ, не только в числах, но и в более глубоких смыслах: «На самом деле победит в экономическом соревновании не то государство, не то сообщество, у которого окажется больше денег, а то, которое привлечет на свою сторону больше людей. Победит то общество, которое создаст возможности людям проявлять свои таланты, то общество, которое сможет стимулировать людей заниматься созидательной деятельностью», — уверен Константин Бабкин.
Но нащупать верную и действенную «жизнестратегию», как выразился один из спикеров, пока не удается. Возврат к традиционной многодетной семье невозможен — по крайней мере, в том воплощении, в котором ее видят сегодня. Внимательное изучение художественной и документальной литературы указывает на неприятный факт: брак по любви, ведущий к крепкой ультрамногодетной семье (с пятью-десятью детьми), всегда был редкостью — что в XIX веке, что сейчас. Традиционную семью еще предстоит изобрести, а людей ― заставить захотеть иметь детей. Это как минимум не проще, чем убедить ЦБ в ошибочности его политики.