ОПЕК+ все меньше влияет на нефтяные цены. Но развал соглашения станет триггером ценовой войны всех против всех, в чем, кажется, не заинтересован даже экстравагантный мистер Трамп
Третьего апреля ОПЕК+ удивил мировой рынок, решив не только не откладывать, а резко ускорить восстановительный рост добычи, увеличив квоты на нее уже в мае 2025 года сразу на 411 тыс. баррелей в сутки, то есть примерно втрое больше ранее предполагавшегося объема ежемесячных приращений. Решение было оглашено вскоре после объявления Дональдом Трампом глобальной торговой войны, повлекшего за собой очередное падение цен на нефть — из-за потенциально негативного воздействия на экономический рост и грузоперевозки, а через них и на нефтяной спрос.
На первый взгляд решение картеля нелогично: нефтяные цены уже снижаются, спрос слабеет, рынок идет к профициту предложения. Раньше при схожих обстоятельствах ОПЕК+ старался снижать предложение, а не наращивать его ускоренными темпами. Есть по меньшей мере четыре версии, почему ОПЕК+ так поступил, многие из которых дополняют друг друга.
После анализа версий мы зададимся более фундаментальными вопросами. Что такое ОПЕК+ сегодня? Отмирающий и уже малоэффективный институт, действующий невпопад, или, напротив, клуб стратегически мыслящих людей, играющих более сложную игру, чем кажется, и пытающихся на поле нефтяных шахмат втихую обыграть Трампа, вернуть себе утраченные позиции на рынке и заодно поддержать утихающий спрос? Остается ли у участников картеля резон действовать сообща?
Первая, конспирологическая гипотеза состоит в том, что ведущие страны ОПЕК+, включая, очевидно, и Россию, играют на руку Трампу, неоднократно публично призывавшему к снижению цен на нефть.
Стоит оговориться, что для нефтяной промышленности США падение цен — весьма удручающая новость, и Трамп в данном случае идет наперекор чаяниям нефтяных лоббистов. Но оно выгодно Трампу по другим причинам: на фоне иных, откровенно проинфляционных решений американского президента снижение цен на нефтепродукты может хотя бы отчасти сдержать общий рост цен на внутреннем рынке США. Например, на основе данных BLS и FRED вклад нефтепродуктов в общую инфляцию в США в 2021‒2022 годах можно оценить на уровне 17‒25%. Именно недовольство высокой инфляцией во многом обеспечило Трампу победу на президентских выборах 2024 года, и избиратели об этом не забыли.
Кроме того, как, видимо, полагает сам Трамп и его окружение, снижение нефтяных цен облегчает США переговоры с Россией, Ираном, Венесуэлой и арабскими странами по широкому кругу геополитических вопросов — от украинского урегулирования и иранской ядерной программы до будущего сектора Газа. Чем ниже цены, тем меньше их доходы и, как следствие, потенциальные амбиции. Во всяком случае, так видится Трампу. Напомним, что первый свой зарубежный визит Трамп намерен в мае осуществить в самое сердце нефтяного мира — Саудовскую Аравию, и более низкие цены на нефть обеспечивают ему более удобные переговорные позиции (зачем саудовцам может быть до некоторой степени выгодно ему подыгрывать, обсудим ниже).
Наконец, снижение цен на нефть и другие ископаемые виды топлива может поддержать долгосрочный спрос на них и охладить темпы развития солнечной, ветровой и иной нелюбимой Трампом возобновляемой энергетики. Вряд ли этот фактор стоит на первом плане, но в трамповскую картину мира он вполне вписывается.
Как бы там ни было, Трамп действительно считает сейчас полезным для США снижение мировых цен на нефть. Но из этого вовсе не следует, что страны ОПЕК+ готовы ему в этом подыграть. Во всяком случае, пока неясно, что Трамп готов предложить им взамен. Поэтому обратимся пока к другим версиям.
Вторая версия намного проще и в целом убедительнее: ОПЕК+ последние полгода искал, но не находил удобный момент для того, чтобы реализовать принятое еще в июне 2024 года решение о постепенном сворачивании добровольных ограничений добычи, действующих с июля 2023-го. И вот теперь тарифный экспромт господина Трампа такой повод предоставил.
Стоит пояснить, что текущую волну ограничений ОПЕК+ принято отсчитывать от октября 2022 года, когда впервые после мая 2020-го ОПЕК+ понизил свои квоты на добычу. Квоты отсчитывались от разрешенного уровня добычи в августе 2022 года — 43,86 млн баррелей в сутки (мбс). Квотировалась добыча только сырой нефти, без газового конденсата и без учета добычи в Иране, Ливии и Венесуэле, при этом реальная добыча была значительно ниже (к этому еще вернемся). Бразилия частично присоединилась к ОПЕК+ в январе 2024 года, но в расчетах не учитывается, поскольку не участвует в механизме квотирования. На «дне» в первом квартале 2025 года суммарная квотная добыча опустилась до 35,5 мбс, то есть на 8,4 мбс, или 19% от исходной точки отсчета. Эта величина сложилась в основном из пяти разновременных решений (см. график 1).
Октябрь 2022 года. С ноября 2022-го ОПЕК+ сократил общую квоту на 2,0 мбс.
Апрель 2023 года. С мая 2023-го восемь наиболее инициативных стран, включая Россию и Саудовскую Аравию, взяли на себя повышенные обязательства сократить собственную добычу еще на 1,66 мбс. Россия подала пример первой, снизив добычу на 0,5 мбс в одностороннем порядке уже с марта 2023-го.
Июнь 2023 года. С января 2024-го общие квоты были урезаны еще на 1,4 мбс (этот пересмотр носил в основном «бумажный» характер, то есть были понижены базовые уровни добычи, чтобы привести их в соответствие с реальностью).
Ноябрь 2023 года. С января 2024-го те же восемь стран, что и в апреле, дополнительно сократили свое предложение нефти еще на 2,2 мбс, при этом Россия снизила исходно не добычу, а экспорт. Инициативу в этот раз проявила Саудовская Аравия, сократившая собственную добычу на 1,0 мбс еще в июле 2023 года.
Декабрь 2023 года. С января 2024-го была исключена квота Анголы (1,11 мбс на 2024 год) из-за ее выхода из ОПЕК+.
На все ограничения, введенные до осени 2023 года (на 5,1 мбс), пока никто не покушается, они продлены до конца 2026-го. При этом в июне 2024-го было принято решение отказаться от наиболее поздних самоограничений в размере 2,2 мбс, но делать это планируется плавно, растянув процесс до осени 2026 года. Дополнительно к этому с января 2025-го в виде исключения была на 0,3 мбс увеличена квота ОАЭ, но рост их добычи начался только в апреле этого года и тоже будет растянут во времени.
Начать увеличение добычи на 2,2 мбс картель планировал в октябре 2024 года, но из-за неблагоприятной ценовой конъюнктуры решение неоднократно откладывалось, пока 3 марта не было объявлено, что восстановительный рост все-таки начнется в апреле 2025-го. Надо сказать, что уже это решение озадачило участников рынка, поскольку многие из них ожидали, что в условиях снижения цен на нефть ОПЕК+ не решится на такой шаг.
Итак, страны ОПЕК+ искали и в итоге нашли наиболее удобный момент повышения квот с точки зрения минимального влияния на цены. Как ни странно, объявление глобальной торговой войны стало подходящим случаем. Очевидно, что текущее снижение нефтяных цен вызвано прежде всего тарифными решениями Дональда Трампа и ответными действиями Китая: сказываются как опасения сжатия спроса на нефть, так и общая высокая волатильность товарных и фондовых рынков. Вклад решения ОПЕК+ в это снижение несомненно есть, но на фоне торговой войны оценить его сложно. Иными словами, страны ОПЕК+ вполне резонно могут сказать, что из-за Трампа цены всё равно бы упали, и вообще не в нефтяном рынке в данном случае дело.
Третья версия — некая вариация второй: ОПЕК+ слишком долго откладывал решение о росте добычи, и дальше тянуть было просто уже невозможно. А ускоренный рост разрешенной добычи в мае 2025 года лишь отражает реальные национальные планы, то есть фиксирует, а не создает реальность.
Здесь опять-таки требуется пояснение. Начиная с осени 2021 года формальные квоты ОПЕК+ и его реальная добыча перестали быть синонимами. Многие страны-участницы переживают серьезные проблемы с добычей, из-за чего в 2022‒2023 годах квоты стали хронически недобираться. Усугубила ситуацию некоторая просадка российской добычи под влиянием европейского эмбарго и иных ограничений. В итоге совокупная добыча ОПЕК+ долго держалась ниже установленной квоты. Поэтому отчасти сокращение квот констатировало то снижение добычи, которое происходило само по себе в силу не связанных с планами картеля обстоятельств. Только в России за последние три года добыча нефти (без конденсата) снизилась не менее чем на 1 мбс, в основном из-за проблем со сбытом. Сколько именно сокращений пришлось на «естественные» причины, а сколько на искусственные самоограничения — вопрос, который останется дискуссионным еще долгое время из-за сложности и субъективности оценки. Но часть сокращений точно носила «бумажный» характер. И это вовсе не было тайной для других участников рынка, поэтому эффективность решений ОПЕК+ оценивалась в 2022‒2024 годах не по формальной величине квот, а по тому, насколько снижалась или росла реальная добыча нефти в странах-участницах.
Дополнительной проблемой стало то, что три страны ОПЕК+ (Иран, Ливия и Венесуэла) изначально не подпадали под квоты. И если в Ливии добыча из-за гражданской войны все время колеблется, то в Венесуэле и особенно в Иране она заметно выросла, дав в сумме к февралю 2025 года прирост на 1,0 мбс, считая от уровня октября 2022-го.
В результате расхождений между квотами и реальностью добыча всех стран ОПЕК+ (без учета Анголы) в 2024 году снизилась лишь на 2,04 мбс от среднегодового уровня 2022-го и к марту 2025-го составила 41,02 мбс.
Так или иначе, в 2022‒2024 годах добыча нефти ОПЕК+ резко просела (график 2). Однако уже весной 2024-го стал явственно слышен звук простукивания ее гулкого дна: дальше падать было некуда. Напротив, инвестиции в нефтедобычу в ряде стран картеля, в частности в Казахстане, ОАЭ и Ираке, создали не только возможность, но и потребность в росте добычи. В итоге текущая ситуация обратна той, что сложилась в 2022 году: тогда квоты снижались отчасти вслед за падением добычи, сейчас они растут, формально прикрывая ее неизбежный рост.
С конца 2023 года этот рост пытаются сдерживать, используя весьма необычный механизм: провинившиеся в избыточной добыче страны берут на себя обязательства компенсировать перебор квоты за счет последующего сокращения добычи. Таких стран внутри ОПЕК+ всего семь, но в основном речь идет о трех — Ираке, Казахстане и России. Механизм, действие которого предусмотрено до середины 2026 года, временами явно буксует. Если Россия еще пытается придерживаться своих обещаний, то Ирак и Казахстан в начале 2025 года не только не сокращали, а напротив, бодро увеличивали добычу: в феврале, например, они вместе превысили свои обязательства на без малого 0,480 мбс. Объясняется это легко. В частности, в Казахстане завершаются очередные этапы развития СРП-проектов на месторождениях Кашаган и Тенгиз, реализуемых с участием западных мейджоров, не готовых сдерживать плановый рост финансовых потоков.
Альтернатив повышению квот в этих условиях только две. Основная — снижение дисциплины исполнения решений ОПЕК+ и, как следствие, утрата доверия к ним. А это доверие не менее важный ресурс ОПЕК+, чем его физическое влияние на баланс спроса и предложения. Фьючерсы на нефть торгуются на ожиданиях, без точного знания текущего баланса (он проясняется с лагом в два-три месяца, а то и дольше). И ОПЕК+ — один из творцов этих ожиданий. В условиях экономического хаоса, создаваемого Трампом, сохранение на ключевом мировом товарном рынке такого инструмента особенно ценно.
Вторая альтернатива — выход из соглашения целого ряда стран. Есть свежий пример Анголы, которая в декабре 2023 года громко хлопнула дверью. Причиной стало ее недовольство сокращением своей квоты (с 1,28 до 1,11 мбс), не позволявшей ей поддерживать желаемый уровень добычи. Этот пример не стал заразительным, но о нем помнят.
Наконец, четвертая и самая радикальная версия заключается в том, что ключевые страны ОПЕК+ осознанно подталкивают рынок к снижению цен, развязывая тем самым новую ценовую войну с другими производителями нефти. Эту версию нельзя назвать совсем беспочвенной. Только ценовая война, по сути, позволяет странам ОПЕК+ выйти из патовой для них ситуации последних лет, когда почти весь прирост мирового спроса компенсируется ростом добычи вне ОПЕК+, что означает постоянное сокращение доли ОПЕК+ на рынке (график 3). С 2021 года по первый квартал 2025-го мировой спрос на нефть (с учетом конденсата), по оценке ОПЕК, вырос на 7 мбс, при этом добыча странами картеля лишь на 1,5 мбс. Как следствие, доля добычи ОПЕК+ в мировом потреблении сократилась с 49% почти до 47%.
Снижение цен теоретически запускает процесс выдавливания с рынка более дорогой добычи, тем самым оздоравливая предложение и повышая конкурентные возможности большинства стран ОПЕК+, прежде всего экспортеров Персидского залива, эксплуатационные затраты которых одни из самых низких в мире. Правда, против этого довода есть веское возражение: обе предыдущие попытки развязывания подобных ценовых войн, осенью 2014 года и в начале 2020-го, закончились плачевно для всех производителей — случился обвал цен. При этом эпизоды экстремально низких уровней цен были недостаточно продолжительными, чтобы убрать с рынка «дорогую» добычу. А поскольку действующие лица во многих странах ОПЕК+ за истекшие годы не поменялись, а зависимость государственных бюджетов от нефтяных доходов не уменьшилась, то этот памятный опыт должен удерживать их от резких шагов.
Ценовая война дает возможность еще и упредить Трампа, перехватив у него инициативу, и кратковременно, в течение нескольких месяцев, максимум года, показать ему и всем причастным пагубность снижения цен на нефть. Ведь падение цен на энергоносители становится, в частности, дополнительным и существенным препятствием для Трампа в его желании выровнять торговые балансы, если стоимость сырьевого экспорта США заметно уменьшится. А падение доходов стран ОПЕК+ лишает их возможности закупать дополнительные американские неэнергетические товары.
Основной недостаток этой версии в несоответствии ей масштаба увеличения добычи ОПЕК+. Несмотря на формальный рост квоты в мае на 0,41 мбс, реальный рост добычи составит лишь чуть более половины этой величины из-за уже упомянутого и действующего параллельно механизма компенсации, а также все той же проблемы, что не все страны ОПЕК+ способны выбирать свои квоты (по состоянию на март 2025 года основной недобор был со стороны Мексики, Азербайджана и Южного Судана).
Вероятнее всего, рост квот на добычу продолжится в июне-июле, примерно на 130‒140 тыс. баррелей в сутки, что может обеспечить общее увеличение в 2025 году примерно на 0,7 мбс. Для рынка, где годовой рост спроса в этом году составит, по разным оценкам, 0,7‒1,3 мбс, а предложение вне ОПЕК+ должно вырасти не менее чем на 0,9 мбс, это означает прямой путь к избытку предложения. Но это все еще слишком мало, чтобы говорить об обычной стратегии ценовой войны. Скорее, такая тактика, если ее целеполагание действительно таково, похожа на политику управляемого, относительно плавного и далеко не шокового снижения цен до умеренно приемлемого уровня — вероятно, вблизи среднегодового значения 60‒65 долларов за баррель.
На ближайшие два-три года ОПЕК+ лишился ключевого своего инструмента — сокращения и угрозы сокращения собственной добычи, поскольку многие страны-участницы достигли предела экономически, организационно или технически доступного им снижения добычи. Даже в случае дальнейшего падения цен договориться о скоординированном сокращении добычи почти наверняка не удастся: такие попытки приведут лишь к дополнительному разброду в и без того уже не очень стройных рядах участников соглашения. Единственное, что ОПЕК+ может делать, — сдерживать рост производства, причем в исходно неблагоприятных условиях сокращения темпов роста мирового спроса на нефть. А это заведомо слабая позиция с точки зрения воздействия на рынок.
В рамках торговой войны, затеянной Трампом, цены на эталонные сорта нефти вполне могут сползти к 50 долларам за баррель и даже попытаться пробить этот уровень. Маловероятно, что последнее удастся, но попытки будут. Если полноценной торговой войны удастся избежать, цены, вероятно, останутся в коридоре 60‒70 долларов за баррель. Но роль ОПЕК+ в этом пока выглядит второстепенной. Участники рынка слишком озабочены падением темпов роста спроса и не ожидают от ОПЕК+ какой-либо проактивной позиции. В этом контексте апрельское решение ОПЕК+ воспринимается пока скорее как слабость, а не как проявление силы.
ОПЕК+ как негласное объединение существует уже девятый год и за это время прошло через череду внутренних и внешних кризисов. Пока нет признаков того, что страны-участницы хотят или тем более готовы отказаться от этого инструмента. Хотя все понимают, что былой эффективности влияния ОПЕК+ на цены уже нет и в 2025‒2026 годах она будет оставаться низкой.
В развале ОПЕК+ особо не заинтересованы и другие страны — как экспортеры, так и импортеры нефти, поскольку такой развал, если он когда-то произойдет, как раз и будет сценарием ценовой войны всех против всех. От текущей слабости картеля до его распада еще далеко, и сама эта слабость будет заставлять участников соглашения держаться вместе, даже если отдельные страны, подобно Анголе, решат выйти из соглашения или даже из ОПЕК как организации. Притяжение ОПЕК+ пока выше, чем силы отталкивания.