Михаил Минаев: ковать победу можно и в тылу

Михаил Минаев пробыл на СВО не так много времени, но считает своим долгом продолжать делать вклад в будущую победу: в свои 30 лет он руководит Зарайским штабом Комитета семей воинов Отечества. Михаил рассказал «Моноклю», как организована поддержка ветеранов СВО в мирной жизни и зачем на самом деле нужны уроки мужества.

— Расскажите про ваш боевой опыт.

— Мой боевой путь, на самом деле, не очень длинный. Четвертого октября 2022 года я отправился в новое формирующееся подразделение Девятого полка, в учебную часть в Нижегородской области, а 12 октября мы уже прибыли в зону СВО. То есть подготовки как таковой не было, и в этом плане мне помогло то, что я служил срочную службу.

Мой батальон на тот момент занимал оборонительную позицию в Луганской Народной Республике. После очередной попытки поляков прорвать нашу линию обороны, они начали сжимать вокруг нас кольцо. Пришел командир и дал команду на эвакуацию: у нас уже половина взвода была изранена. В составе подразделения мы выходили через мертвую, пустую деревню.

— То, что это поляки, откуда знали?

— Они подходили к нам достаточно близко, а с утра слышимость в поле очень хорошая. Там была не украинская так называемая мова, а именно отчетливо польская речь. И тогда, при выходе с позиций, по нам прилетело, я получил ранение обеих ног. Думал, что уже все: машина горит, я лежу, из обеих ног кровь течет.

Очень долго лечился, и в итоге меня демобилизовали. Получается, на передовой всего ничего пробыл, около месяца.

— То, что вернуться в строй уже нельзя, — это вы решили или врачи сказали?

— Это, наверное, агония, и она есть у всех, кто только-только оказывается дома после боевых действий: ты снова рвешься туда. Но это надо подавить, перебороть в себе, если объективно состояние здоровья не позволяет. И в этом мне опять же помогли мои сослуживцы. Кто-то из ребят остался на ногах и продолжил служить. Я с ними созванивался, объяснял, что хочу вернуться и всеми правдами и неправдами добьюсь этого. Но они меня переубедили, ведь помогать и ковать победу можно и в тылу. Главное — не опускать руки. И именно тогда я начал заниматься волонтерской деятельностью.

На данный момент я возглавляю Зарайский штаб Комитета семей воинов Отечества, являюсь руководителем Ассоциации ветеранов СВО Подмосковья в Зарайском муниципальном округе.

— Чем именно занимаетесь и как дошли до руководящей должности?

— Окончательно меня демобилизовали, получается, 18 марта 2023 года. А в апреле наш глава Виктор Петрущенко распорядился создать муниципальный штаб «Сила Единства». Я и занимался волонтерством в его составе, помогал своему же подразделению и нашим ребятам из Зарайска, кто служит на СВО. Коллеги потом выдвинули мою кандидатуру, и я и стал руководителем Комитета семей воинов Отечества.

— Вы, получается, благодаря срочной службе все же имели какое-то представление о войне, о боевых действиях?

— Я вообще с юности, с 14‒15 лет, мечтал стать военным. В 2015 году я пошел по призыву, служил в части Генерального штаба Главного разведуправления под Санкт-Петербургом. Хотел заключить контракт и остаться в Министерстве обороны, но мама отговорила. И когда объявили мобилизацию, я решил попробовать снова стать военным.

Так как я служил в войсках Главного разведуправления, уровень подготовки у нас был хороший. Но когда я оказался на специальной военной операции, ожидание и реальность очень сильно разошлись. То есть это все-таки не та война, о которой писали в учебниках и книжках. Например, сейчас очень много решают так называемые птички и квадрокоптеры. Это война нового типа.

— Самую важную мысль какую оттуда вынесли?

— Оказавшись в составе Девятого мотострелкового полка в зоне СВО и встречаясь с парнями самых разных национальностей, я ощутил силу братства, которая все-таки есть у русского народа. Мы все прекрасно понимаем, что Россия — это многонациональная страна. И в трудную минуту это ощущается.

На гражданке есть такие моменты, что кто-то там может кого-то не понять, кто-то может кому-то что-то сказать, но на фронте такого нет. Знаешь ты сослуживца десять лет или десять минут — там ты к нему все равно обращаешься как к брату. Все ребята, с которыми я служил там, — большая часть из них тоже демобилизована, мы до сих пор поддерживаем связь, общаемся, встречаемся периодически. Из Московской области нас было трое. Были ребята из Тулы, из Рязани… Кто-то помогает, как и я, фронту. Мы как были на поле боя вместе, так мы и здесь остались вместе.

Гражданская война

— Было ли у вас предчувствие войны?

— На самом деле это было ожидаемо. У меня очень много друзей и знакомых, которые служили по контракту, и они уже готовились. Когда все началось, я надеялся, что так же быстро и закончится. Но пришел сентябрь, и объявили частичную мобилизацию. Повестка мне, кстати, не пришла: я сам явился в военкомат и тем самым ушел как мобилизованный по документам, но, по сути, как доброволец.

Если бы мы не начали СВО тогда, то мы бы уже встречали всех этих людей, которые против нас, на своей земле. И это был бы не только Курск, а и Белгород, и Брянск, и все остальное. Это нужно было сделать.

— За событиями в Донбассе следили?

— Конечно, я знал, что там происходит. Люди просто поддались западной пропаганде и забыли историю своей нации и страны под названием Советский Союз. Они забыли, кто их защищал во время Великой Отечественной войны.

Вы посмотрите, какие песни поют их дети и кого они превозносят. Это Степан Бандера, больной человек, который возглавлял украинские нацистские формирования в годы Великой Отечественной войны. Этого человека они ставят идеалом для себя. Это, конечно, страшно.

— Эта война — она какая?

— Я считаю, что это гражданская война. Потому что мы бьемся с братским народом. У нас менталитет один и тот же. Воспитание в советское время было одно и то же. Просто после распада Советского Союза они не на ту дорожку встали, честно. Заблудились, я думаю.

— Как должна эта война закончиться, на ваш взгляд?

— Любая война заканчивается в любом случае за столом переговоров. Но я скептически отношусь к тем предложениям, которые нам выдвигают. Я думаю, что Владимир Владимирович поддерживает мысли своего народа. То есть мы же не просто туда так пришли. Мы должны забрать исконно русские земли, включая Харьковскую область, Одессу, Николаев и все остальное. Украина не существовала никогда, на самом деле. Это проект Советского Союза, и не один я так считаю. Так что у нас есть еще над чем работать.

Сирота отправился на СВО, ни жены, ни детей, никого. Сидел в блиндаже, читал детские письма. Говорил, именно в этот момент ощутил, что у него есть родные люди и за ним вся страна стоит. Он понимал, что не один и что он нужен

Возвращение с войны

— Как возвращаются домой?

— Кто-то возвращается с инвалидностью, у кого-то контракт вышел, кто-то по военной травме. У нас первая задача — бойцов привлекать к патриотическому воспитанию детей. Кто-то начинает также заниматься волонтерской деятельностью, обрабатывать заявки, помогать нам. Потому что мы все делаем одно общее дело. О победе не может быть и речи, если мы тут в тылу будем отдыхать.

— А вы, пока были на передовой, чувствовали поддержку общества за плечами?

— Да, чувствовали. Гуманитарные грузы, средства личной гигиены, тульские волонтеры нам даже с какими-то оружейными делами помогали.

Но больше всего согревают солдат и мотивируют идти в бой детские письма. Я за месяц пребывания в зоне специальной военной операции привез оттуда семь писем, которые до сих пор лежат дома. И я никогда их не выброшу и никогда не забуду об этих теплых пожеланиях от ребят. И, кстати, нам не только дети писали, но и взрослые.

Мне рассказывали сослуживцы историю, что один парень отправился на СВО, а он был сирота, у него ни жены, ни детей, никого. Он сидел в блиндаже, читал эти письма и говорил, что именно в этот момент он вдруг ощутил, что у него есть родные люди и за ним вся страна стоит. Он понимал, что не один и что он нужен.

— Вы не опасаетесь, что, когда эта война закончится, через какое-то время память начнет о ней стираться, как это было после войны в Афганистане или Чечне?

— Не знаю, как в других регионах и муниципальных образованиях, но у нас не забывают ни про кого. Во-первых, мы никогда не забудем подвиги наших дедов и прадедов в годы Великой Отечественной и всегда стараемся своим детям напоминать об этом. А про локальные войны память не исчезнет. Потому что поколение, которое принимает участие в СВО, как раз-таки выращено вот этими людьми, которые прошли и Афганистан, и Чечню. То есть пока мы все это помним — и наши дети тоже будут об этом помнить. Самое главное, не забывать им это передавать.

Когда я начал учиться в институте, уже после специальной военной операции, я начал читать книги по истории. И видел, что в каких-то книгах пытаются как-то завуалировать, приуменьшить подвиг советского народа. Американцы часто говорят, что это они вместе с англичанами победили во Второй мировой. Но мы-то прекрасно знаем, что победил Советский Союз. И именно наши прадеды расписывались на стене Рейхстага, а не американцы. Нас, мне кажется, ничто не заставит изменить свою точку зрения.

Что меняет война

— Как боевые действия меняют людей?

— Война кардинально меняет каждого. То есть независимо от того, сколько ты там пробыл. Уже после первого прилета ты становишься другим человеком. Люди начинают по-другому ценить жизнь. Как-то хватка, что ли, становится жесткая. Пытаются достигнуть каких-то больших высот, которые они, может быть, и не достигли бы.

— А тех, кто, допустим, через «Шторма» прошел, — они как меняются?

— Они в большинстве случаев не в самых комфортных местах на фронте находятся. Но когда они оттуда возвращаются, у них мышление другое становится. Мне приходилось встречаться с такими людьми, общаться. Я не могу сказать, что они плохие люди. И они открыто об этом говорят, что вот я, побывав там, понял, что я был тут неправ, там неправ. И то, что вообще этого не следовало бы в своей жизни делать, чтобы не оказаться в колонии.

— Нужно ли каждому молодому человеку в России проходить срочную службу?

— Я считаю, что даже после института человек обязан пойти в армию: армия воспитывает. Даже если не брать СВО, в армии человек за год меняется, у него другие появляются взгляды на жизнь. Самостоятельность развивается. Вот сейчас поколение детей — они на самом деле просто потребители. Им не нужно думать, чтобы что-то изготовить. И я думаю, что армия как раз-таки может воспитать из потребителя человека, который может сделать что-то сам.

— Сейчас, уже после СВО, вам приходится иметь дело с рядовыми чиновниками. Они как-то меняются сейчас?

— В нашем муниципальном округе я могу смело заявить, что нас, участников специальной военной операции, никто в обиде не оставляет. И такое же отношение к обычным людям, которые проживают у нас в округе. Просто хорошее, теплое, дружеское отношение со стороны управленческих органов, администрации, депутатов и всех остальных. И у нас всегда так было. И так же, когда к нам приезжают депутаты областной думы, мы проводим встречи с семьями, участниками СВО. Это не какие-то безликие «чиновники», а обычные люди, с которыми можно разговаривать и прийти к чему-то общему.

Вот есть всероссийский проект «Время героев». А недавно запущен проект «Время героев Подмосковья». Там будут обучать людей, наставлять их, чтобы они занимали какие-то посты. Для этого создается Ассоциация ветеранов СВО. Есть люди, которые приходят оттуда потерянные, и им нужна помощь. Если человек вернулся и как-то не слишком хорошо себя ведет, то с нами он будет в хорошем кругу, придет к чему-то. Захочет учиться, захочет развиваться, чего-то добиваться.

— На что герои СВО смогут больше всего повлиять в нашей стране?

— Я думаю, может, Министерство обороны начнет работать немножко иначе. Те, кто вернутся на ногах с СВО, они, думаю, останутся в армии, будут получать там хорошие деньги и делать то, что они умеют. Из боевых командиров, людей с боевым опытом армия получится действительно гораздо эффективнее. Просто мы смотрим, как началось все в 2022 году и как обстоит дело сейчас: уже гораздо лучше, потому что мы приобрели опыт.

Боевые офицеры поднимут нашу страну на новый уровень. И будут также люди, которые в гражданской жизни придут и с амбициями начнут трудиться на благо — кто-то города, кто-то области, кто-то в целом России.

Вот я сейчас получаю высшее образование — учусь на инженера-технолога, а до СВО я на задний план учебу отодвигал. Мы вместе с руководителями ассоциации написали письмо и попросили, чтобы в программу «Герои Подмосковья» принимали людей со средним профессиональным образованием, потому что у нас большинство ребят, которые находятся в поле СВО, имеют среднее либо среднее специальное образование, единицы имеют высшее.

Я сейчас начал работать с ветеранами. Они интересуются, как им пройти какие-то курсы переподготовки, что для этого нужно, как поступить в институт, и так далее. И мы им помогаем.

— Как обстоит дело с психологической помощью?

— Психика в любом случае травмируется. Кто-то будет приходить и вести ненормальный образ жизни. Для этого и существуют ассоциация ветеранов и администрация, которые должны в беде не бросить, помочь этому человеку пройти реабилитацию, переобучить его, чтобы он вернулся в нормальную жизнь. Где-то даже, может, и отругать кого-то. В каких-то моментах этим должны заниматься именно участники специальной военной операции, потому что своих сослуживцев послушают более охотно.

После психологической реабилитации, когда они в себя придут окончательно, у них уже складываются другие ценности. Они берутся за голову. Кто-то идет учиться, кто-то становится успешным бизнесменом, хотя до СВО он ничего делать не хотел.

Родина и люди

— Что такое патриотизм?

— Патриотизм — это любовь к Родине, больше это никак не назвать, а у каждого Родина — это свой дом в первую очередь, потом из своего дома это переходит в любимый родной город, из любимого родного города это переходит в область, а потом это переходит в любовь ко всей стране.

— Как поддерживать патриотизм в обществе?

— Сейчас работает очень много проектов по этому направлению. Два года назад был запущен проект «Твой герой», куда набирали именно демобилизованных участников специальной военной операции для подготовки к ведению военно-патриотических занятий с детьми.

Мы встречались с руководителями ассоциации и предложили эти уроки мужества вести не только для детей, но и на предприятиях, для взрослых, потому что у нас некоторые до сих пор в спящем режиме находятся. Они до сих пор считают, что это не наша война. И до этих людей надо достучаться и объяснить. Кто-то просто начинает говорить, что мы пришли на чужую территорию со своими правилами. Но мы пришли на свою землю — я лично так считаю.

Мы пришли туда помочь людям, которые в течение десяти лет страдали от киевского режима. Их бомбили, что только с ними не делали. Об этих военных преступлениях киевского режима написаны миллионы историй уже, но почему-то до некоторых пока не дошло, что происходит в Донбассе.

— Молодежь, как вы сказали, потребители. Какие они?

— Тяжело было, когда ты приходишь в аудиторию, хочешь им рассказать какие-то действительно интересные и важные вещи, а они тебя просто не слушают. Но сейчас, за три года СВО, что-то изменилось: дети уже относятся к тебе по-другому. То есть за это время своей работой с молодежью мы подняли уровень патриотизма.

И это не только от наших ораторских качеств зависело: дети меняются сами. Даже если пять человек из тридцати ведут себя на уроке мужества совершенно незаинтересованно — им после урока другие ребята свои впечатления передадут, своим мнением как-то поделятся, и на следующих встречах эти ребята ведут себя по-другому.

Для каждого есть свой подход. В детском садике можем нарисовать рисунки, украсить окопные свечи. Рассказать им, что волонтеры сделали эту свечу, а вы ее украсили, она теперь воинов не только согреет, но и рисунком порадует, поднимет кому-то в окопе настроение.

— Что детям больше всего интересно?

— Рассказываешь свою историю и о подвигах сослуживцев, которые до сих пор продолжают работу в зоне специальной военной операции. Я же, как руководитель комитета, постоянно на связи с ребятами, и со мной постоянно делятся какими-то интересными историями. На фронте хоть и страшно, но там всегда весело. Там никто не унывает. Уныние — это, как говорится, как гибель. Когда очень сильно страшно — все равно каждый там подбадривает. И таких историй куча.

У меня есть сослуживец, который нам воды принес, и это было очень весело. Мы находились под обстрелом артиллерии врага, вся лесополоса вокруг горела. Этот человек без бронежилета, просто с бутылкой воды стоял и кричал: «Пацаны, я вам воды принес». Мы за него переживали, а у него была радость от того, что он воды принес. И мы делили ту бутылку на пятерых человек, чтобы просто хотя бы губу намочить водой. И таких историй много. И дети слушают, они хотят быть похожими на героев этих рассказов. Вот так, примером, патриотизм и воспитывается.

— Что нас объединяет?

— Наверное, вера. У нас волонтеры ведут сборы и на благочиние тоже объявляют сборы. Там они гораздо больше, потому что люди в тяжелое время всегда идут в церковь. То есть вот эта вера христианская, наша, русская, она, наверное, и движет всем. Человек без веры — это не человек.

— А почему, на ваш взгляд, нас так не любит Запад?

— Ну давайте просто возьмем карту мира, посмотрим на них, посмотрим на нас. Россия всегда во все времена была лакомым куском для этих стран. И всегда от России хотели откусить что-то. Потому что из-за того, что у нас огромная страна, у нас большие ресурсы и большие возможности. А у них этого нет и не будет никогда. И со времен татаро-монгол ни у кого нас не получилось покорить — мы даже после почти трех веков ига все равно отстояли свою правду.

— А прогиб под Запад в 1990-е — это что было?

— Увы, мы долгое время были потребителями для западного рынка. Мы покупали машины немецкие, станки, товары. А потом, когда объявили санкции, КамАЗ закрыл завод, потому что не было запчастей. И еще какой-то завод не работал, потому что не было других деталей — все покупали за границей.

Но потом же мы это научились делать. Это сугубо мое личное мнение, но мы идем потихонечку обратно к Советскому Союзу — в плане самодостаточности: производственные цепочки полного цикла, все производить самим и все остальное.

Война кардинально меняет каждого. Уже после первого прилета ты становишься другим человеком. Люди начинают по-другому ценить жизнь. Пытаются достиг нуть высот, которые они, может быть, и не достигли бы

— Что же раньше мешало это сделать?

— Многие вещи закладывались задолго до того момента, когда Владимир Владимирович стал президентом нашей страны. Когда все перешло из государственных рук в частные. И мы до сих пор многое вернуть не можем.