Борьба с промышленной прокрастинацией

Руководство холдинга также заявило, что он будет производить серверы нового поколения на площадке Ижевского радиозавода совместно с входящей в состав «Ростеха» компанией «Азимут» в рамках СП «Мультиллект».

Таким образом, Т1 реализует собственную стратегию развития: холдинг создает вертикально интегрированную экосистему для промышленной автоматизации — от софта до «железа», — обещая закрывать задачи потребителей под ключ. 

О том, как менялся в последние годы отечественный рынок ИТ, и о неготовности промышленных компаний переходить на российское ПО «Моноклю» на площадке ЦИПР-2025 рассказал управляющий директор вендора НОТА, заместитель генерального директора ИТ-холдинга Т1 Кирилл Булгаков.

— В этом году ЦИПР проводит свою юбилейную, десятую, конференцию. Как за эти годы изменилась российская ИТ-отрасль?

— Кардинально. Математика и в России, и в СССР всегда была сильна, для ее развития не требуется подготовленной аппаратной части: только бумага и ручка. Поэтому в сфере разработки и внедрения ПО и раньше было много возможностей, но в последние годы случился мощный рывок. Благодаря культуре высшего образования и продвинутым программистам появилась русская школа разработок — скрупулезная, наукоемкая, которая сейчас известна и востребована во всем мире. В отличие от индустрии ИТ в Индии, которая в основном работает на аутсорсе, мы заняли собственную нишу. Возник целый класс игроков, которые стали одновременно производителями и поставщиками отечественных решений.

Хорошим критерием является и то, что наши продукты, адаптируясь под локальные условия, проникают за рубеж. Это тоже результат понимания того, какие решения будут востребованы в конкурентной среде

— Что именно мы научились делать?

— У нас хорошо получаются отечественные программные продукты. В России стали появляться вендоры, которые не только умеют стратегически планировать и создавать жизнеспособное ПО, но также понимают, как его продвигать.

Во времена, когда приходилось конкурировать с западными брендами, в продвижение и маркетинг инвестировали столько же, сколько в разработку, а иногда и кратно больше. При этом сами решения могли быть сырыми. Сейчас такого нет. Участники отечественного рынка получили возможность не тратить лишние ресурсы на продвижение и создавать на самом современном стеке продукты, соответствующие максимальным требованиям гибкости и масштабируемости.

— В чем их отличие?

— В этих новых продуктах нет «неправославного» print source (иностранного исходного материала. — «Монокль»). Кроме того, разработчики научились справляться с проникновением уязвимостей pay way (утечка данных через платежные системы). А вендоры теперь умеют грамотно развивать рынки, создавая партнерскую сеть.

Хорошим критерием является и то, что наши продукты, адаптируясь под локальные условия, проникают за рубеж. Это тоже результат понимания того, какие решения будут востребованы в конкурентной среде.

— На каких внешних рынках появляются отечественные разработки?

— Т1 с рядом проектов уже вышел в страны СНГ. Один из примеров — CRM-платформа «Модус», которую мы в России подключили к системам банка и аэропортов. А сейчас внедрили ее в Беларуси, Азербайджане, Армении, Казахстане, Узбекистане. Показательно, что эти продукты выбирают как в Беларуси, где для нас ограничений меньше, так и в условиях лобовой конкуренции со всей линейкой мировых лидеров в Узбекистане. Понятно, что у нас там есть небольшой задел в виде репутации. Но все равно это не то же самое, что конкурировать в условиях импортозамещения с локальными игроками.

Мы также реализуем программу экспансии на дальние рынки. Уже в этом году расскажем о примере конкретного внедрения в Юго-Восточной Азии, где нет общей языковой среды. То есть мы создаем продукт на местном языке. Сейчас Юго-Восточная Азия мощно развивается с довольно низких уровней и точно будет перенимать множество информационных технологий.

Второй регион, который нас привлекает, — Южная Америка. Там возможны локальные партнерства и есть место для продуктов, высоко насыщенных функциональностью. Впрочем, все эти прекрасные тенденции касаются софта, с «железом» все далеко не так радужно.

— То есть импортозамещение ИТ идет медленно?

— Софтовая часть практически полностью заменена, аппаратная — нет. Следующий шаг — переход на отечественные технологии, комплектующие и оборудование в связи с усилением требований законодательства и ответ на растущий со стороны бизнеса запрос на отечественную продукцию. Есть производители элементов для больших изделий в стратегических отраслях, но того, что требуется индустрии в целом, все еще недостаточно.

Правительство определило список объектов критической информационной инфраструктуры, но за несоблюдение требований по переходу на отечественное ПО пока никого не штрафуют.

— И много у нас среди потенциальных потребителей промышленного ПО таких, кто ничего не хочет делать?

— Достаточно. В целом можно понять компанию, которая потратила миллиарды на внедрение SAP и не стремится вкладываться в замену системы, которая и так работает. Поэтому внедрений в крупнейших негосударственных компаниях пока немного.

— «Фосагро» импортозамещает ERP от американской Oracle на российскую Global ERP…

— Это пока небольшое внедрение, которое может затянуться по объективным причинам: на рынке недостаточно специалистов, знакомых с новыми системами, мало опытных партнеров.

Дело в том, что чем глубже потребность в насыщенности предметной области, чем более специализированная сфера применения PLM (Product Lifecycle Management, система управления жизненным циклом изделия. — «Монокль»), тем дороже разработка и меньше потенциальных заказчиков. Можно создавать сложные промышленные ИТ-решения, но в основном благодаря субсидиям. Где-то это получилось — например, «Аэрофлот» и другие российские компании перешли на отечественную систему бронирования из соображений безопасности.

С импортозамещением ERP (управление ресурсами предприятия. — «Монокль») существует системная проблема. Есть наш партнер «1С», на котором держится огромное количество организаций. Но при всех его плюсах — доступности, привычности, интеграции с госсистемами — он лучше показывает себя на небольших проектах.

А другие вендоры обещают решения, но не имеют достаточных ресурсов (кадровых, технологических, финансовых), чтобы всерьез конкурировать даже в нишевых сегментах. Особенно на фоне ухода SAP и Oracle, которые оставили после себя вакуум в сложных ERP-кейсах: производственных цепочках, аналитике Big Data, интеграции с ИИ.

— В состоянии ли российские компании — разработчики ПО обеспечить экономику необходимыми ИТ-решениями?

— Крупные игроки могут. Но тут есть особенность: глобально российская промышленность последние сорок лет недофинансирована. Исключение составляют высокодоходные металлургические или нефтяные компании, но они всегда пользовались западными решениями. Отечественная ИТ-индустрия была в основном ориентирована на сервисный бизнес — финансы, связь, госуслуги, транспорт, розницу. А на рынке промышленных ИТ-решений старые нишевые игроки сталкиваются с новыми разработчиками платформ. Но и тем и другим не хватает допинга — ресурсов для масштабирования. Сейчас, правда, происходит медленный процесс «маппинга» — роли на рынке перераспределяются. Сегодня задача состоит в том, чтобы фрагментарные ИТ-решения собрать в работоспособную систему.

АСУ ТП для промышленных производств «Силарон» — собственная разработ ка «Т1 Интеграция». Это классическое решение распределенной системы управления с функциональностью противоаварийной защиты, актуальной для различных технологических процессов

— И как выглядит типичный запрос от заказчика?

— Они обычно приходят с жалобами на неудачный проект. Чаще всего проблема в том, что генподрядчик не может охватить все задачи, нанимает субподрядчиков, но они тоже с этим не справляются. Но даже если появляется новая команда, история часто повторяется. Ключевая проблема в том, что все игроки изначально недооценивают два критических момента: Change Management (управление изменениями) и социализацию. Я сам раньше скептически относился к излишним тратам на обучение, коммуникацию и адаптацию процессов. Но когда проект запускается, оказывается, что сотрудники не понимают, как работать в новом ПО, руководители не видят в нем ценности, а бизнес-процессы не адаптированы.

— Какие продукты для промышленности разработал T1?

— Флагманский проект «Модус» — это корпоративная розничная CRM-система. Там классный инструментарий, который позволяет организовать всю цепочку сбыта. И у нас уже есть успешные кейсы внедрений.

Платформа «Сфера» представляет собой универсальный инструмент для организации процессов в команде разработки. Она предназначена для замены зарубежных ИТ-систем, в частности экосистемы Atlassian.

Универсальная платформа коммуникации DION — это видеоконференции, чаты, электронная почта. Замена Zoom, работает на очень тонких каналах, даже в лифте. охотно покупают и оптом, и в розницу, например Почта России, Fesco (транспортная группа, входит в «Росатом»), ТК «Россия-24».

Другой интересный опыт — разработка решения для перехода в режим налогового мониторинга для госсектора. У них высочайшая планка с точки зрения документального оформления и информационной безопасности.

Мониторинг обеспечивает определенную степень прозрачности без затратного процесса камеральных проверок: ФНС получает доступ к финансовым регистрам, которые клиент создает у себя внутри.

— Насколько сильна конкуренция российских разработчиков между собой? Складывается ощущение, что компании предлагают аналогичные решения, которые спорят друг с другом.

— На первый взгляд стартапов несколько больше, чем нужно. Уверен, в ближайшее время положение изменится, пройдет ряд слияний и поглощений. Кроме того, на рынке существует небольшой перекос, который сейчас пытается исправить Минцифры. Появились крупные инсорсеры в лице госкорпораций — они могут себе позволить нанимать большое количество разработчиков и управлять процессом самостоятельно.

Для нас как для вендора они оказались не просто покупателями наших услуг, а конкурентами, которые сами создали несколько платформ. С другой стороны, госкорпорации, как правило, не очень хорошо чувствуют рынок и не могут продвигать эти продукты. В результате платформы остаются в пределах экосистемы самой корпорации.

То есть реальной конкуренции они не представляют, но создают не очень хороший информационный фон. Минцифры эту проблему понимает, в Реестр российского ПО такие решения не принимаются, потому что на весь рынок они не рассчитаны. Если бы это были частные инвестиции, проблем бы не было –– рынок сам себя регулирует. Но речь идет о государственных деньгах, которые тратятся на разработку таких решений.

— А сам факт, что крупные компании ведут свои разработки? Не является ли это распылением ресурсов?

— В свое время Сбербанк первый пошел по пути создания собственных решений. Он тогда взорвал рынок тем, что начал перекупать ресурсы и очень сильно поднял зарплатную планку. По этому пути потом пошли еще несколько крупных корпораций. И сейчас у нас довольно много переоцененных специалистов, из-за которых цена разработки для всего рынка возросла. Но от этого есть и положительный эффект: они почти не разъехались. А те, кто решился, вернулись, осознав, что там они столько не заработают. В Т1 мы боремся с этой проблемой путем воспитания и обучения собственных кадров.

— В чем, кроме юрисдикции, преимущество российских продуктов перед иностранными аналогами?

— Современный стек, умноженный на квалификацию разработчиков, качество создаваемого кода, а также самый важный на сегодня момент — информационная безопасность. Сейчас в нашей стране она на максимально высоком уровне.