На каких принципах выстраивается система адаптации ветеранов СВО и чего ей не хватает
Прямо сейчас в степях Новороссии находятся сотни тысяч наших мужчин. Некоторые солдаты уже возвращаются домой — кто демобилизован по состоянию здоровья, а у кого-то был редкий контракт с конечной датой. Но после победы нас ждет огромный поток ветеранов, какого не было ни после Чечни, ни после Афгана. С их интеграцией в мирную жизнь предстоит иметь дело и государству, и обществу, и самим участникам СВО.
Смогут ли вчерашние герои не сойти с ума и вернуться к нормальной жизни? Пойти на работу с обычной зарплатой после повышенных военных премий? Справятся ли с бессонницей, приступами паники и гнева? Что для них должно сделать государство?
«Монокль» поговорил с теми, кто уже вернулся с фронта, и с теми, кто встречает бойцов на «большой земле», чтобы узнать, какие проблемы стоят на пути адаптации ветеранов к мирной жизни.
Людям, видевшим войну, не просто тяжело вернуться к обычной жизни: для них это состояние на всю оставшуюся жизнь, поясняет «Моноклю» Алексей Захаров, военный психолог, директор Московского центра защиты от стресса. Причиной всему — смерть. Причем понятие смерти для военного человека — это естественное понятие жизни: «У человека, который воюет, есть договор с тремя смертями. Он договаривается со своей смертью, он договаривается со смертью врага, и он договаривается со смертью товарища, с которым вместе он воюет».
Самое тяжелое, по словам психолога, — оказаться на войне беспомощным на руках своих товарищей. Тем самым ты словно создаешь условия для их гибели — не своей. Когда военный сталкивается со смертью товарищей, они для него становятся более родными, чем непосредственно родные по крови люди, потому что они делят понятие жизни и смерти вместе.
«А теперь представьте, что военному человеку приходится проживать не одну смерть, а бывает, что в течение дня две-три смерти, а еще и больше. Самое главное заключается в том, что смерть другого человека забыть невозможно. То есть когда у тебя на глазах погибают твои товарищи, ты с этим будешь жить до конца. Можно забыть живого человека, а мертвого человека забыть невозможно». Дело еще и в том, что со своей смертью можно договориться. Можно договориться со смертью врага, потому что по отношению к нему ясно, что надо делать. А договориться со смертью товарища невозможно, заключает Захаров: потому что она приходит вне зависимости от того, что ты сделал или не сделал.
Это тяжелейший груз для каждого поколения, прошедшего через войну, и непростое испытание для всего общества. Но выход есть: например, продолжает психолог, после Великой Отечественной войны особенно ярко проявила себя технология, практиковавшаяся еще с 1920-х годов: можно назвать ее технологией массового героизма. Принцип такой: каждый советский человек — герой. А раз он герой, то и требования к нему, как к герою, повышенные. «Ты победил в войне, ты совершил героический поступок, потому что ты воевал. Но ты остаешься героем и после войны и должен вести себя, как герой, и дальше. То есть давай, восстанавливай хозяйство, трудись, работай. Это приподнимает человека, создает повышенный социальный статус. Самооценка этих людей вырастает, а вместе с самооценкой растет и ответственность».
Эта же система применима и к детям — так работало пионерское движение, продолжает Алексей Захаров. И с этой точки зрения вовлечение ветеранов в работу с детьми позволяет, с одной стороны, перезапустить эту систему в нашей стране, с другой — эта работа очень сильно помогает самим ветеранам. Захаров сам в прошлом участник боевых действий, воевал на Кавказе: из своих травматических военных проблем вылезал 15 лет, работая с детьми в кадетском корпусе по выходным. «Дети меня вытащили из этой беды», — говорит военный психолог.
За три с половиной года боевых действий на СВО побывало значительное число людей. Владимир Путин говорит, что на фронте единовременно находятся около 700 тыс. российских военнослужащих. Начальник управления президента по общественным проектам Сергей Новиков в июне 2025 года сообщал, что около 137 тыс. участников боевых действий на Украине уже вернулись домой. По его словам, среди них много молодых людей до 35 лет, поэтому власти должны помочь им переобучиться и найти работу. Похоже, это одна из самых очевидных задач, которая стоит перед государством. И на этом пути уже есть проблемы, что связано с высоким денежным довольствием контрактников.
После объявления частичной мобилизации в сентябре 2022 года регионы в дополнение к федеральным льготам стали вводить различные меры поддержки военнослужащих. Главная из них — щедрые единовременные выплаты за подписание контракта: от 300 тыс. рублей до полутора миллионов и более в зависимости от региона. Получаются огромные суммы. Так, в прошлом году по Москве общая сумма выплат военнослужащему-контрактнику с учетом всех мер поддержки составляла свыше 5,2 млн рублей за первый год службы. Это почти в три раза больше средней зарплаты в столице.
Центры занятости и ярмарки вакансий предлагают устроиться в основном по рабочим специальностям, не требующим серьезной квалификации. Грузчики, водители, механики, операторы линий. Если в регионе есть агропредприятия — работники нужны и им: ухаживать за животными, работать в поле. Зарплаты разные, но особо не разгуляешься: в среднем 45 тыс. рублей, в зависимости от региона, и понятно, почему есть недобор. Вернувшихся с СВО такими зарплатами на работу не заманишь, поэтому работодатели предлагают дополнительные поощрения — бесплатное переобучение, помощь с жильем, путевки для детей и так далее. Однако, как правило, ветераны сумели накопить некоторый денежный запас для решения как раз таких базовых проблем и в помощи государства здесь не нуждаются.
Для работы по многим рабочим специальностям часто требуется пройти медкомиссию, и критерии строгие даже в том случае, если ветерану удалось избежать серьезных ранений, не говоря уже о потере конечностей. Везде требуются крепкие мужчины без проблем со здоровьем, готовые к физическим нагрузкам.
Процесс обучения, переобучения, совместной работы — это как раз то, что дает людям время перестроиться и осознать, что они уже не на войне
Итог: из уже демобилизованных ветеранов СВО трудоустроено чуть больше половины, следует из отчета вице-премьера Татьяны Голиковой. По ее данным, на 1 мая 2025 года трудоустроились только 57% бывших бойцов. При этом 80% нашедших работу ветеранов подписали трудовой договор, 20% — самозанятые или ИП.
Основной государственной структурой, которая занимается поддержкой российских бойцов, как воюющих, так и уже вернувшихся, является фонд «Защитники Отечества», руководит которым Анна Цивилева, занимающая должность статс-секретаря — заместителя министра обороны России с августа прошлого года. Фонд позиционирует себя как первую ступень к возвращению в мирную жизнь для бывшего военнослужащего. С мая 2024 года по конец сентября 2025-го количество обращений в фонд через «Госуслуги» составило более 67 900.
По словам Цивилевой, «шестьдесят процентов ветеранов, в том числе те, которые получили инвалидизацию после ранений, остаются работать в периметре Министерства обороны. А те, кто принимает решения о демобилизации, получают новые специальности в сферах IT, агропромышленного комплекса, креативных индустрий, психологии, юриспруденции, медицины».
Когда-то биржи труда считались последним местом, куда стоило обращаться в случае поиска работы: вакансии там были, мягко говоря, не самые привлекательные, равно как и зарплаты. Однако сейчас при центрах занятости действуют бесплатные государственные программы профессионального обучения, воспользоваться которыми могут и ветераны боевых действий. Выбор квалификаций зависит от региона. Можно подобрать что-то из модных нынче IT-специальностей (веб-разработка, программирование) или освоить рабочую, медицинскую или инженерную специальность — при наличии соответствующих навыков, разумеется.
Вариантов трудоустройства на самом деле много, рассказал «Моноклю» депутат городского округа Жуковский Денис Козлов. Он сам ветеран СВО, вернувшийся домой после серьезного ранения. Сейчас возглавляет местное отделение Ассоциации ветеранов специальной военной операции и активно занимается помощью участникам СВО и членам их семей. По словам Дениса, на рынке труда много вакансий, в том числе по рабочим специальностям, и зарплаты в этих отраслях очень сильно выросли. Но многое все же зависит и от самого человека — насколько он хочет включиться в работу.
«Бывает такое, что они приходят в нашу ассоциацию потерянные. Им трудно перестроиться, понять, для чего и как дальше жить. Плюс у них завышенное чувство справедливости — оно спокойно жить не дает, этим нужно уметь управлять в мирной жизни. В первую очередь нам нужно помочь людям социализироваться, потому что вернуться с СВО легко, а головой вернуться, перестроиться в обычную жизнь — уже сложно», — говорит Денис Козлов.
Социализация происходит в том числе за счет вовлечения в систему переобучения. Пока ветераны проходят эту процедуру, они начинают общаться, включаться в работу, параллельно их учат контролировать свои эмоции.
Вопрос зарплат тоже важен, но его не стоит ставить на первое место, уверен депутат. «Перед моими глазами очень много людей, которые вообще не переживают о том, что на гражданке они будут получать меньше. Потому что в реальности выплаты за СВО — это надбавка за риски, как на особо вредном производстве. Там ты каждый день мог умереть. А здесь ты живешь обычной, гражданской жизнью. Ходишь на работу, тебе ничто не угрожает, соответственно, надбавки за риск тоже нет. Проявишь себя, будешь больше на себя брать — будешь больше получать, как и все остальные. Поэтому чем меньше мы будем делать на этом акцент и сами закладывать людям в голову тезис о размере зарплаты, тем проще будет дальше адаптировать ребят».
Важная проблема с ветеранами СВО в том, что их тянет обратно на войну, рассказал «Моноклю» Михаил Хасьминский, руководитель Патриаршего центра кризисной психологии, который работает с ветеранами и членами их семей по приглашению Комитета семей воинов Отечества: «Вернуться хотят потому, что там их друзья, там без них никак, там чувство долга, чувство локтя, чего в реальной жизни им потом не хватает».
Среди вернувшихся, по словам Хасьминского, людей именно с ПТСР в полном смысле этого слова не так много, это не массовое явление. Но дезадаптация, в некоторых случаях десоциализация — с этим нужно работать. «Возвращаются люди после ранений, серьезно пострадавшие. Им добавляются проблемы с трудоустройством, с общением. А люди в кризисных ситуациях себя не чувствуют совсем. Они живут проблемой, но себя при этом не ощущают».
Лучше всего понять человека, вернувшегося с войны, может только другой такой же человек. Вот почему сейчас активно создаются и всячески поддерживаются самые разнообразные общественные организации и ассоциации, работающие с ветеранами СВО, в которых заняты сами ветераны. Потому что мы на своем примере можем им показывать, как можно дальше жить и развиваться, говорит Денис Козлов. «Мы показываем: смотри, я смог, он смог. Почему ты не сможешь? И на таких примерах пытаемся работать. Почему сейчас правительство везде, во всей работе активно показывает успешные истории ветеранов? Чтобы другие видели такие примеры перед глазами».
Один из таких примеров — руководитель отделения Ассоциации ветеранов СВО округа Пушкинский Леонид Соболев. У него нет обеих ног, продолжает Козлов: отдал за Родину. «Человек на протезах бегает, прыгает, скачет, работает, делает, занимается, выступает, выполняет сумасшедшие объемы работ. Он не сидит дома, не плачет, не берет в руки стакан, а работает, потому что хочет жить».
Военные — это братство, говорит Денис Козлов: «Мы все между собой связаны, есть какие-то знакомые. Мы сами стараемся кого-то где-то искать — тех, кто вернулся и у кого есть проблемы. И наша задача — проявить к человеку внимание и подтянуть его». Конечно, признается депутат, вернуть удастся не всех. Но задача — максимально снизить количество «потерянных» людей — насколько это вообще возможно.
Самое сложное и неприятное для ветеранов — видеть по возвращении, что специальная военная операция еще продолжается, но есть немалый процент людей, которых это будто совсем не волнует. «В эти моменты ветераны не всегда могут держать себя в руках. Проявляют эмоции, агрессию, потому что они видели реальность, видели, что там происходит и что парни делают для того, чтобы здесь люди спокойно жили и трудились. Прийти и сразу устроиться на работу с СВО можно — но не факт, что человек долго проработает. Процесс обучения, переобучения, работы совместной — это как раз то, что дает людям время перестроиться и осознать, что они уже не на войне, а дома, в обычной жизни».
Ивану Новоселову 25 лет, за плечами опыт в СВО, командование мотострелковым взводом, затем — тяжелое ранение и неутешительный вердикт врачей: к военной службе не годен. В бою, вытаскивая товарища, Иван потерял глаз, долго лечился и восстанавливался. Иван не унывает и говорит, что еще легко отделался. Но как быть молодому человеку дальше? Ведь о карьере военного он мечтал с детства, а несколько поколений мужчин в семье Новоселовых воевали за Россию еще с царских времен.
Спорт — хорошая история для социализации и адаптации к мирной жизни. Чтобы человек не по терял себя в жизни, не ушел в свои мысли с головой
Как и многие ветераны, он нашел себя в спорте. Еще с детства Иван пробовал себя в разных его видах. Когда к нему обратились из спортивно-адаптивной школы по Хабаровскому краю и предложили в марте этого года съездить на Кубок защитников Отечества по зимним видам спорта, он подумал: почему бы и нет? В итоге привез домой «золото» по дисциплине «горнолыжный спорт», публикации в СМИ, аплодисменты, почет и уважение: медаль вручал лично министр спорта России Михаил Дегтярев. А главное — Иван вернул веру в себя и в то, что все получится. Уже в мае он поступил на программу Хабаровского края «Герои Vостока» — это региональное подразделение федеральной программы «Время героев». В далеко идущих планах молодого человека — развивать в родном крае спорт, туризм и молодежную политику.
Адаптивный спорт — давно сложившаяся в России спортивная система, однако паралимпийскому движению в нашей стране, по мнению участников отрасли, уделяется мало внимания. В частности, этот вопрос поднимал на встрече с президентом России член Ассоциации ветеранов СВО Ленинградской области Константин Авсянко. Президент поддержал инициативу. «Люди не должны чувствовать себя выключенными из нормальной жизни. А для этого необходимо полноценное информационное сопровождение — в том числе и адаптивного спорта, и паралимпийских видов», — отметил Владимир Путин.
Спорт — хорошая история для социализации и адаптации к мирной жизни, соглашается Иван Новоселов. «Вот я на соревнованиях с другими участниками, прошедшими боевые действия, познакомился. Мы друг друга понимаем, через что и как прошли. Спорт объединяет, но и конкуренция есть между собой, чувствуется азарт. Кто-то, например, вообще на лыжи в первый раз встал — просто попробовать решил, понимаете? Чтобы человек не потерял себя в жизни, чтобы не ушел в свои мысли с головой — как раз дается такая возможность. Особенно тогда, когда он один — у него ни жены, ни детей, ни родителей. А тут его пригласили, вытянули, он попробует и решит посвятить свою жизнь спорту целиком».
С начала специальной военной операции Государственная дума приняла уже 131 закон, направленный на правовое обеспечение СВО и социальную защиту участников боевых действий и их близких. Но работа только выстраивается. Например, действует система протезирования за счет государства для ветеранов, потерявших конечности. Предусмотрена масса льгот и пособий.
Однако порой люди сталкиваются с чиновничьим безразличием к судьбе отдельно взятого ветерана, кому-то приходится буквально выгрызать положенные льготы зубами. Действующая система социального обеспечения также нуждается в адаптации к нуждам ветеранов, в противном случае есть риски социального напряжения.
Но есть и другая проблема. В обществе растет неуверенность в том, что большое количество льгот, которыми одаривают участников СВО, справедливо по отношению ко всем остальным — в том случае, если происходит это за счет интересов других социально не защищенных категорий граждан.
Вопросами этими нужно заниматься на всех уровнях власти очень серьезно, а основные льготы должны быть федеральными, поясняет «Моноклю» политолог, руководитель Центра урегулирования социальных конфликтов Олег Иванов. С другой стороны, размер этих льгот явно раздут в массовом сознании общества.
Сейчас Олег Иванов служит в добровольческом подразделении в Курской области и знает о льготах не понаслышке: «Смотрите: ветераны боевых действий в настоящий момент получают ежемесячную денежную выплату, около четырех с половиной тысяч рублей. Они имеют право на бесплатный проезд, имеют право на компенсацию ЖКХ, причем, тоже очень важно, не на коммунальные услуги, а только на жилищные услуги. Льготы какие-то налоговые и другие тоже есть, но вот так, чтобы прекрасно жить и ни в чем себе не отказывать, — такого нет».
Многие регионы сами проявляют инициативу в поощрении ветеранов — например, вводят надбавки к ежемесячной выплате, могут предоставлять земельные участки, и так далее. Для участников СВО и их детей имеется отдельная квота для приема в вузы. В Государственную думу, продолжает Иванов, «Справедливой Россией» внесен закон об увеличении ежемесячной выплаты до уровня прожиточного минимума на федеральном уровне. Появляются также инициативы по расширению льгот на услуги ЖКХ для ветеранов, квотирование рабочих мест и так далее — и где-то отдельные меры уже принимаются, но перспектива некоторых законопроектов на федеральном уровне пока туманна.
Но для ветеранов проблема не только в льготах. «Президент ведь говорил, что ветераны — будущая элита страны. Но мои товарищи, которые вернулись, они себя таковыми не считают, потому что, по всей видимости, таковыми их не считают многие социальные группы, например бизнес или политики. Часть общества вообще не понимает, что ведется серьезная война», — констатирует Иванов.
Печально известный «афганский синдром», когда вернувшиеся с войны мужчины не находили себя в мирной жизни, участникам СВО не грозит, уверен Артем Жога, полпред президента РФ в Уральском федеральном округе, а ранее — один из бывших командиров батальона ополчения Донецкой Народной Республики «Спарта». В голодные 90-е, сразу после развала Союза, государству было не до военных, и каждый выживал, как мог. «Мы не вернемся к афганскому синдрому, потому что его нет, если мы начнем с нашими ребятами, которые возвращаются с СВО, заниматься, увлекать их», — сказал Жога (цитируется по ТАСС).
Однако у бюрократической системы есть и свои «бездушные» издержки. И не только по отношению к ветеранам. Последние 30 лет не прошли даром: идеология потребления привела к катастрофе в массовом сознании людей, и в обществе все труднее говорить о героизме.
По улицам российских городов развешаны плакаты, призывающие подписать контракт и отправиться на фронт добровольцем. Но сама подача, мягко говоря, странная, говорит Михаил Хасьминский. «Написано: стань героем, и ниже — выплата три миллиона. Но нельзя стать героем за три миллиона. Герой — это состояние души человека, а двигать им должна идея. Если мы говорим о выживании страны, о спасении от внешних угроз, мы должны иметь собственную идеологическую базу, отличающуюся от “просто дать денег”. Потому что кто-то всегда может дать их больше».
Система помощи, включающая все аспекты интеграции ветеранов боевых действий обратно в мирную жизнь, активно строится, и деньги на поддержку ветеранов выделяются немалые, но самого важного элемента по-прежнему не хватает, добавляет Алексей Захаров: «Государство в лице руководителей, в лице людей, определяющих идеологию и политику, обладает стремлением к созданию такой системы. А вот понимания многих процессов в среде исполнителей и, соответственно, способности все это грамотно реализовать — нет. Тридцать лет мы существовали в системе маркетинговой идеологии. В какой-то момент нам вместо цели поставили процесс. С работой с ветеранами то же самое: нельзя подменять процессом саму цель, которая должна быть провозглашена и сформулирована. Иначе это отвлечение. Когда в системе жизни нам вместо цели ставят процессы, мы по итогу получим кризисную ситуацию».
Бюрократические жернова мелят медленно, но пока есть время выявить все узкие места и встретить людей достойно. А главное — найти цель, которая объединит нас всех и поведет дальше, чтобы процесс вовлечения ветеранов не превратился в процесс отвлечения.