Кто и зачем запускает в Старый Свет «дроноармию» и страх
Разговоры о «томагавках», захваты танкеров и призывы к «тотальной войне» — все это создает ощущение неотвратимости большого конфликта в Европе. На улицах Берлина и Копенгагена обсуждают не экологию и налоги, а бункеры и тревожные рюкзаки. Континент, который еще вчера гордился своим пацифизмом, начинает военные тренировки. Впрочем, не исключено, что за тревожной риторикой скрываются иные, более прагматичные цели европейских элит.
О том, кто сегодня нажимает на тревожную кнопку в Брюсселе, готова ли Европа выдержать экономику войны и верит ли Старый Свет в «российскую угрозу» или умело использует ее для обретения субъектности, мы поговорили с доцентом Финансового университета при Правительстве РФ Александром Камкиным.
— Почему именно сейчас тема «подготовки Европы к войне с Россией» обретает осязаемые черты — дроны, разговоры о «томагавках», новый этап эскалации?
— В некотором смысле мы таким образом прощаемся с этапом разговоров о перемирии с Трампом.
— Вы ставите точку в истории с Трампом? Маятник не качнется обратно?
— Мы с ним уже простились после того, как Трамп похвалил Зеленского, объявил, что рассматривает возможность передать «томагавки». С Трампом беда какая? Человек ведет себя как классический американский бизнесмен. Постоянно переходит с темы на тему, меняет позиции. Уследить за его логикой невозможно. Представьте маятник весом несколько тонн, долбанул он вас по голове, а потом улетел в другую сторону. Поймать вы его не успели. Стоите, думаете: что же это было? Деэскалация или уже эскалация? Вот с Трампом примерно то же самое. Его генеральная линия — это усиление удельного веса США, индустриальной мощи, лидирующих позиций Америки.
— Если США восстанавливают силовой контур, то зачем Европе, имеющей буфер в виде Украины, спешить и нарываться на прямой конфликт с Россией? Дроны, захват танкера…
— Это провокация, нацеленная на то, чтобы подтолкнуть Россию к резким шагам. Танкер под флагом Либерии останавливают в нейтральных водах, буксируют во французские территориальные воды. Досмотр длится несколько дней. Никаких дронов не находят. Танкер отпускают. Последствия — экономические. В морской логистике жесткие требования по таймингу. Если судно опаздывает, место уже занято. Ему приходится стоять на внешнем рейде. Сутки демереджа стоят миллионы долларов. Это удар по экспорту российских энергоносителей. Не обязательно топить танкер, можно просто нарушить цепочку.
— А что стоит за внезапной эпидемией налетов дронов в Европе?
— Ни один дрон вертолетного типа из Ленинградской или Калининградской области до Мюнхена не долетит. Это невозможно технически. С другой стороны, дронов мирного назначения в Европе миллионы. Запустить можно любой. Это постановочный запуск. Операция под чужим флагом. Синхронное заявление европейских лидеров в Дании, Германии, Польше, Прибалтике, что они исходят из того, что это была Россия. Хорошо срежиссированная информационная кампания.
— Какова ее цель?
— Еще больше запугать своих жителей. В Германии на 30 процентов вырос спрос на частные бункеры. В Америке такое было в 1950-е. Помните фильм «Атомное кафе»? Многие магазины предлагают «тревожный рюкзак». Получается предчувствие апокалипсиса. Бюргеры, изнеженные сытой жизнью и высокими социальными стандартами, в шоке.
— Верхний уровень целеполагания какой у этой акции?
— Верхний уровень — заставить население поверить в российскую угрозу и распрощаться с высокими социальными стандартами. Канцлер Германии Мерц заявил, что эпоха социальной рыночной экономики ушла. Надо помогать Украине, увеличивать оборонные расходы, армию. В бюджете Германии дыра 130‒140 миллиардов евро. Отменили долговой тормоз — это обеспечение заимствований.
Плюс разговоры о всеобщей воинской повинности. Мерц выступает за скорейшее ее введение. Даже социал-демократы, партнеры по правящей коалиции, говорят: ну давайте все-таки какую-то смешанную систему, а то народ нас не поймет. Но вот уже «ястребы», например госпожа Штрак-Циммерман, глава комитета по обороне Европарламента, говорит, что абсолютно уверена: Путин введет свои войска в Прибалтику, потому что, в его понимании, это российская территория. Логика железная.
— Слишком много стран участвует в этой акции. У организаторов единый координационный центр или это коллективная истерия?
— В рамках НАТО военные ведомства и разведка этих стран организуют провокацию. Задействованы наиболее агрессивно настроенные страны. Финляндия, Швеция — новички в НАТО — стремятся доказать свою нужность. Польша — в стремлении наверстать упущенное. Прибалтика — там роют противотанковые рвы, затапливают болота. Общее целеполагание — запугать граждан, убедить в необходимости роста военных расходов, роста численности армий.
Лично моя версия: делается это прежде всего для установления жесткой авторитарной диктатуры внутри ЕС. Всех несогласных объявят агентами Кремля. Это как Америка при Маккартни. Мы будем наблюдать плавную фашизацию, урезание свобод, разгон демонстраций, дальнейшую милитаризацию. Вот для этого и «дроноармия».
— То есть это не столько про сдерживание России, сколько про построение более дисциплинированного европейского общества?
— Первый этап милитаризации — да. Нацисты действовали точно по такой же логике. До 1937 года Гитлер говорил о мире. При этом принимались расовые законы, строились концлагеря. И только уже в 1938 году произошел аншлюс Австрии, Судеты, потом начало Второй мировой войны, а «окончательное решение еврейского вопроса» — это уже 1942 год.
Как говорил один немецкий пастор, «когда пришли за коммунистами, я молчал… Когда пришли за мной, за меня уже слова сказать было некому».
— Но можно ли сравнивать общество Германии двадцатых годов с сегодняшним расслабленным? Как заставить его милитаризироваться?
— Довольно сложно сравнивать. Тогда общество было более пассионарным. Но были противовесы — сильная Коммунистическая партия, «Рот Фронт». Сейчас этого нет. Общество пассивное, расслабленное, запуганное ковидом. Задача — его встряхнуть. С другой стороны, сытым обществом, которое боится потерять социальные стандарты, легче манипулировать. Если человек голодный, что ему терять? Здесь же людям терять есть что — пенсию, например. Есть чем запугать.
— Есть ли у Европы технологические и кадровые основания для милитаризации? Насколько серьезна их подготовка?
— Вопрос комплексный. Весь мир на сломе эпох. Мы стоим перед началом восходящей волны шестого кондратьевского цикла. На гребне волны неизбежна большая война, аналитики говорят о 2036‒2040 годах. Это очень хорошо бьется с двумя факторами. Это внедрение, разработка и запуск в серию нового поколения вооружений. Не просто «Леопард» с двумя какими-то дополнительными опциями или усовершенствованный F-35, а оружие принципиально нового поколения, возможно даже на принципиально новых физических принципах: рельсотрон, лазер и так далее.
Плюс подготовка в плане промывки мозгов нового поколения. Бундесвер засылает офицеров в школы, где ученикам 10‒14 лет вдалбливают, что скоро придут русские танки. Огромный вал рекламы службы в армии. Еще лет пять назад в Германии это невозможно было представить. Германия была одной из самых пацифистски настроенных стран Европы. Служить было не модно, не престижно, поэтому отменили всеобщую воинскую повинность, потому что хронически был недобор рекрутов. Их потуги увеличить численность армии в краткосрочной перспективе не увенчаются успехом. Но мы наблюдали аналогичную ситуацию изменения идентичности на той же Украине.
— Почему в Европе нет консолидированного сопротивления этому курсу? Где бизнес, который всегда умел считать деньги?
— В 1920‒1930-е годы имел место капитализм индустриального типа, и это был национально ориентированный капитализм. Капиталисты немецкие, французские, британские ассоциировали себя со своими национальными государствами. Национальное государство было средством реализации их экономической цели.
Нынешний капитализм транснациональный и финансовый. За последние 30‒40 лет объем товарной массы увеличился в три-четыре раза. Объем денежной массы увеличился в 30‒40 раз. Фиатные валюты становятся ничем не обеспеченными фантиками. Добавляем криптовалюты, электронные доллары, цифровые валюты и видим, что деньги становятся какой-то виртуальной реальностью. Но при этом они работают уже без национальных границ, и капиталу тесны границы национального государства, он хочет это государство как можно быстрее прихлопнуть.
Евросоюз — это как раз пример эволюционного перехода от системы союза национальных государств к некоему супергосударству, где национальная граница и национальная идентичность потихонечку нивелируются. Европейцы представляют собой конгломерат людей, постепенно теряющих национальную, культурную и даже порой языковую идентичность. Плюс миграционные процессы, замещение коренного населения. Это такой плохо управляемый, аморфный конструкт, которому нужны ежовые рукавицы.
— Почему сегодня никто не боится германского милитаризма, хотя еще недавно об этом много писали?
— Да, все говорили об опасности немецкого реваншизма, немецкого нацизма, имея в виду как раз конструкт эпохи модерна, национальное государство и немецкий народ — и снова Deutschland über alles. Сейчас Германия, по крайней мере ее политический класс, Мерц, Шольц, Меркель, — это не выразители интересов национального государства. Это своего рода овчарка транснационального капитала.
Германии трансатлантические хозяева сказали «фас», и она с резвостью немецкой овчарки побежала за палочкой. Не Фридрих Мерц принимает решение о ремилитаризации, не Олаф Шольц принимал решение о возрождении традиции вермахта или рейхсвера. Германия просто инструмент.
Основной центр принятия решений — конгломерат финансовых семей, корнями уходящих в Лондон и Вашингтон. Мерц был на содержании у BlackRock, Макрон — из транснациональной финансовой среды, Стармер, несмотря на его лейбористский задор, — это тоже человек транснационального капитала.
Мы видим технофашизм, транснациональный, но не менее страшный, потому что фашизм — это инструмент. В нынешнее время это не только и даже не столько идеология расового превосходства — это идеология глобального порабощения человечества, глобального превращения всей планеты в единый концлагерь, где у каждого номер, свой цифровой доллар. Вот это то страшное будущее, которое готовят глобалисты человечеству.
— Может, «российская угроза» — это как раз повод для Европы обрести субъектность и выйти из-под диктата США?
— Идентичность они потеряли, растворившись в «евросоюзности». Что же касается попытки обрести собственную субъектность, отчасти я с вами соглашусь. Все началось еще в годы войны в Югославии, в свежеобъединенной Германии в 1990-е годы. Она пыталась искать свои точки приложения во внешней политике. Нашла их на Балканах, весьма своеобразно. Признала провозгласивших независимость Словению и Хорватию, в Загребе даже написали песенку Danke Deutschland за это. Но в Хорватии же возник абсолютно нацистский режим Франьо Туджмана, который провозгласил историческую преемственность государства Анте Павелича, которое прославилось концлагерями, геноцидом сербского и еврейского населения на Балканах. И, скажем так, конструкция была довольно жуткой.
Но молодая объединившаяся Германия с ее новой внешней политикой всячески потворствовала Хорватии в построении государственности, которое шло в том числе путем преследования сербского населения в Краине, в Восточной Славонии. Не от хорошей жизни сербское население этих регионов начало воевать за независимость, несмотря на полное отсутствие поддержки Белграда. Соответственно, сейчас вот украинский кризис. Простите, печеньки раздавала не только Виктория Нуланд, туда ехал и европейский десант.
Вы правы, многие европейцы пытаются отстроиться от роли второго номера в тандеме США — Европа, но именно правящий политический класс Европы — трансатлантический, хотя они Трампа не переносят.
Я помню свой разговор с представителями ХДС, это был Петербургский диалог в 2010 году. Расцвет германо-российских отношений. В России шесть с половиной тысяч немецких компаний присутствуют. «Русгидро» с «Сименс» контракты века заключают. Как раз строится «Северный поток». «Винтерсхалль», «Газпром», консорциум. Все замечательно. Я задаю вопрос депутатам бундестага: вот есть идея единого пространства от Лиссабона до Владивостока, есть идея единой Европы, Парижская хартия 1990 года, замечательный документ, о котором сейчас уже мало кто помнит. Давайте, может быть, помимо экономики усилим политически стратегический треугольник Париж — Берлин — Москва, чтобы быть посильнее, чтобы именно евразийское партнерство заиграло новыми красками. Меня очень жестко сходу одернули: мы не можем жертвовать режимом особых отношений с Соединенными Штатами в пользу углубления сотрудничества с Россией. То есть вот определенные рамочные условия в экономике — да, в политике — не-не.
— Насколько укоренены глобалистские технократические элиты? Не сменит ли их через пять-шесть лет новое, национально ориентированное поколение политиков?
— Последние 15‒20 лет происходит отрицательная селекция. Каждый новый лидер европейского государства (я не говорю сейчас про Албанию, про Монако), что Франция, что Германия, что Испания, — ну «тупой и еще тупее». Вот была Меркель: да, у нее были сильные черты. Но она же не давала выйти в люди харизматическим и талантливым политикам. Она вытащила Урсулу фон дер Ляйен, она вытащила Крамп-Карренбауэр, абсолютно бездарных, плоских, неинтересных людей. Собственно говоря, и в Социал-демократической партии шла точно такая же отрицательная селекция. После Герхарда Шредера ярких харизматичных социал-демократов практически нет. Ну вот и получили «ливерную колбасу» Шольца. А сейчас Фридрих Мерц с рекордно низким рейтингом в истории современной Германии. Ему не доверяет 71 процент населения страны.
— Возможно, нам стоит больше бояться не глобалистов, а подъема правых в Германии, например «Альтернативы для Германии»?
— АдГ — сборная солянка. Правые либертарианцы, национал-большевики. Тино Хрупалла. У него в выступлениях зачастую больше левых идей, чем правых. Алиса Вайдель — ну это такая технократка, которая, кстати, вполне может очень быстро сменить политическую ориентацию, она в этом отношении очень гибкая. Александер Гауланд, ну да, этот вот из лагеря ультраправых таких реваншистов. Максимилиан Кра, ну он просто дурак. Он позволяет себе, особенно когда выпьет, заявления действительно на грани политической корректности. Кстати, его секретаря китайского происхождения сейчас судят по подозрению в шпионаже в пользу Китая.
Вот такая вот пророссийская партия.
— Так кого стоит бояться больше — радикалов из АдГ или глобалистов?
— Надо подходить одинаково критично. АдГ пытается зубами, ногами и руками прорваться именно в политический истеблишмент. То есть стать фактически глобалистской правой партией. Что такое трампизм? Это правый глобализм, по сути дела. А стоит политической силе встать на путь глобализма, она автоматически становится антироссийской.
Суверенизм, исходящий из интересов своего государства, для взаимного сотрудничества — вот что могло бы быть альтернативой. В интересах Германии быть добрым соседом с Россией, для взаимного сотрудничества, для взаимного процветания.