Индекс цен на российскую нефть определяется в наших экспортных портах, но его расчетом до сих пор занимается британское агентство Argus. Разбираемся, почему так получилось и что с этим делать
С начала этого года базис для определения цены на российскую нефть изменился с CIF в портах покупателей на FOB в российских экспортных портах. Однако расчетом ценового индекса продолжает заниматься британское ценовое агентство Argus.
Термины CIF (Cost, Insurance, Freight, «стоимость, страхование и фрахт») и FOB (Free On Board, «свободно на борту») у нас будут встречаться и дальше, поэтому стоит их пояснить. Первый означает, что право собственности на товар переходит к покупателю уже в порту назначения. Когда продавцом является подсанкционная российская нефтяная компания, это неоправданный риск для покупателя. Второй термин подразумевает, что право собственности на товар переходит к продавцу прямо в момент погрузки в порту отправления, что ощутимо снижает санкционные риски.
С начала этого года в качестве индикативной, в том числе для бюджетных и налоговых целей, используется средневзвешенная цена Urals (FOB Primorsk) и Urals Med Aframax (FOB Novorossiysk) с коэффициентом 0,78 и цена ESPO Blend (FOB Kozmino) с коэффициентом 0,22. Чтобы разобраться, почему это важно, нужно посмотреть на то, как устроен мировой рынок нефти.
Как рассказал «Моноклю» экс-глава Argus в России, странах СНГ и Балтии Вячеслав Мищенко, рынок нефти по происхождению ценовых механизмов делится на две части — физический (спотовый) и биржевой (фьючерсный). Последний, в свою очередь, предполагает фьючерсы двух видов — расчетные и поставочные. Расчетные фьючерсы — это спекуляции и хеджирование ценовых рисков, а по поставочным фьючерсам могут происходить отгрузки физической нефти.
Пока Argus не ушел из России, мотивации отказываться от его котировок в пользу таких же, но не признанных мировым рынком, ни у кого нет
Спотовый и биржевой рынки работают в паре. Если взять для примера классический североморский рынок Brent, то спотовые котировки от S&P Platts работают в паре с фьючерсами на Brent на бирже Intercontinental Exchange (ICE). «С одной стороны, эти два рынка независимы друг от друга, с другой — тесно взаимосвязаны. Без котировок на споте не будет деривативов, а фьючерсы нужны нефтетрейдерам, чтобы страховать изменение цен. Нефть, залитая в танкер, стоит миллионы долларов, со дня отгрузки до поставки может пройти месяц или даже больше, соответственно, от изменения цены трейдеры страхуются на фьючерсном рынке», — пояснил Вячеслав Мищенко.
Что особенно важно, подчеркивает экс-глава Argus в России, наша страна вместе с США и Саудовской Аравией входит в тройку крупнейших производителей нефти в мире, но цены на нее мы не устанавливаем, а получаем с международных площадок.
От себя добавим, что даже группа ОПЕК+ влияет на нефтяные цены опосредованно, через ограничение объемов предложения, а не через ценовой сговор. Конечные цены во многом определяются международными нефтетрейдерами, и именно эти цены являются первичными не только для бюджетов и налогообложения (и не только в нашей стране), но и для контрактов.
Соответственно, базис FOB в российских экспортных портах мы стали использовать не из-за желания перейти на национальное ценообразование, а из-за того, что покупатели на международном рынке решили, что так безопаснее покупать нашу нефть. Иначе можно было просто переключиться с базиса CIF в европейских портах на CIF в портах китайских, индийских и турецких.
Конечно, использование индексов британского агентства Argus — это далеко не лучший вариант, и он сопряжен с целым набором рисков. Однако проблема в том, что международные нефтетрейдеры привыкли полагаться на котировки признанных в мире агентств. Как напоминает Вячеслав Мищенко, таких ценовых агентств, по котировкам которых торгуются все сырьевые товары на международном рынке, в мире всего два — это Argus Media и S&P Platts. Platts работает уже 115 лет, Argus Media — 55 лет.
В этой ситуации есть еще один важный аспект: даже когда мы продаем свою нефть за рубли, юани или рупии, в подавляющем большинстве случаев цена в контрактах все равно привязывается к долларовым котировкам мировых агентств.
Итак, с подоплекой вопроса мы разобрались. Дальше можно переходить непосредственно к тому, каким требованиям должно соответствовать российское ценовое агентство, чтобы хотя бы бюджет и налогообложение можно было перевести на его индексы и больше не зависеть от британского Argus.
Как нам объяснили в пресс-службе Минфина России, действующий механизм расчета цен на нефть работает эффективно. Изменения, принятые в прошлом году (тот самый переход на цены в портах), учитывают интересы государства и нефтяных компаний. При этом Минфин готов рассматривать предложения и обсуждать их с отраслью и заинтересованными ведомствами. Главным, по мнению министерства, является то, насколько предлагаемые котировки будут репрезентативны — в частности, будут ли при их определении учитываться сделки со взаимозависимыми лицами.
Директор по исследованиям Института энергетики и финансов Алексей Белогорьев прокомментировал этот вопрос подробнее. По его словам, для перехода Минфина на оценки российских агентств должны быть выполнены два условия. Первое: эти агентства должны доказать долговременную релевантность своих данных реальному состоянию рынка, а сами данные должны «обрасти» репутацией. По большому счету, прежде чем их начнет использовать правительство, они должны стать широко востребованными широким кругом экономических агентов. Для этого, по меньшей мере, требуется время.
Второе условие, которое Алексей Белогорьев считает необходимым: любое изменение должно отвечать на вопрос «зачем?» Что с точки зрения налоговых сборов и налогового администрирования улучшится при переходе на альтернативные данные? И на этот вопрос, именно с точки зрения материальной выгоды, ответить трудно. Когда в 2022‒2023 годах переход на отечественные индикаторы активно обсуждался, основным опасением было то, что с очередной волной санкций Минфин может просто лишиться доступа к таким данным. Но этого не произошло, и сейчас этого явно не ждут. «Данные Argus можно много критиковать за методологические огрехи (хотя у какого индекса их нет?), но они все-таки более или менее точно и, что важно, своевременно улавливают изменение ценовых тенденций. А это, пожалуй, ключевое, что от них требуется», — заключил представитель Института энергетики и финансов.
Сейчас в России уже есть несколько команд, готовых рассчитывать собственные индексы цен на нефть.
Во-первых, это Центр ценовых индексов (ЦЦИ) — агентство, работающее по тем же принципам, что и Argus с S&P Platts; во-вторых, Национальное биржевое ценовое агентство при Петербургской бирже и, в-третьих, Российское энергетическое агентство (РЭА) Минэнерго России. Впрочем, в РЭА нам ответили, что указанные вопросы находятся вне их компетенции.
Генеральный директор ЦЦИ Наталья Порохова говорит, что впервые ценовые индикаторы на российские сорта нефти (Urals, ESPO) были опубликованы российским ценовым агентством в соответствии с международными практиками только в 2023 году, и именно Центром ценовых индексов. Мировой рынок ценовых индикаторов — олигополия нескольких агентств из США и Великобритании, защищенных от новых конкурентов очень большой инерцией. По словам Пороховой, сейчас индикаторы ЦЦИ применяются для аналитики, маркетинга, аудита, закупок, контрактования, в формулах долгосрочных поставок, для риск-менеджмента, инвестиционных решений. За три года работы ЦЦИ российский бизнес уже сделал заказ на разработку новых индексов по товарам в различных отраслях.
Мировой рынок ценовых индикаторов — олигополия нескольких агентств из США и Великобритании, защищенных от новых конкурентов очень большой инерцией
По словам Вячеслава Мищенко, то, что делает ЦЦИ, — это движение в сторону ценового агентства, но это очень сложный и длительный путь, и они только в самом его начале. Нужно выйти на достаточный уровень репрезентативности с точки зрения нефтяной отрасли, на начальном этапе — российской, чтобы компании начали использовать ценовые индикаторы, и дальше уже выходить на международный рынок.
Инертность мирового рынка нефти действительно серьезная проблема. И если не прикладывать каких-то дополнительных усилий на государственном уровне, то нам придется ждать как минимум лет двадцать, пока международные трейдеры не привыкнут к тому, что котировки на нефть от ЦЦИ или любого другого отечественного института адекватно отражают цены на российскую нефть. Собственно, если мы посмотрим на график, то увидим, что разница между котировками Argus и ЦЦИ минимальна. Однако пока Argus не ушел из России, мотивации отказываться от его котировок в пользу таких же, но не признанных мировым рынком, нет.
С Национальным биржевым ценовым агентством при Петербургской бирже ситуация чуть сложнее. Первоначально предполагалось, что Минфин перейдет на индикатор нефтяных цен именно от Петербургской биржи, но в сентябре 2024 года замглавы Минфина Алексей Сазанов сообщил, что этот индекс нерепрезентативен и не отражает реальную стоимость нефти, которая нужна Минфину для расчета налоговых поступлений от нефтяников. К сожалению, сама Петербургская биржа эти вопросы не комментирует.
В чем тут может быть дело, почему Минфин в итоге занял такую позицию? Начнем с индикатора биржевых цен. Главная проблема с ним заключается в том, что даже с учетом торгов нефтью на внебиржевых электронных площадках Петербургской биржи эти объемы пока недостаточны для того, чтобы наверняка быть репрезентативными. Так, общий объем торгов нефтью на площадках биржи (раздельная статистика недоступна) в 2024 году составил 2,2 млн тонн. В то же время добыча нефти по итогам 2024 года составила 516 млн тонн, экспорт — 240 млн тонн. Соответственно, на фоне экспорта объемы торгов на бирже явно недостаточны для репрезентативности.
Есть закономерное возражение, что компании обязаны регистрировать на бирже контракты по продаже нефтью, в том числе экспортные. Как мы полагаем, с Минфином обсуждался индикатор цен на нефть, созданный как раз на основе этих данных. Однако тут нам приходится вспомнить требование Минфина по репрезентативности и очистки от сделок с взаимозависимыми лицами, то есть от трансфертного ценообразования, при котором компании выставляют цены в зависимости от своих бухгалтерских нужд, а не рыночных реалий. Проблема в том, что данные по всему объему сделок с нефтью от трансфертных показателей не очищены.
Кроме того, как пояснила Наталья Порохова, по закону компании сообщают о ценах внебиржевых договоров биржам, по ним рассчитывают цены сделок в прошедшем периоде, но цена в договоре может формироваться под влиянием разных нетипичных условий, а ценовые агентства собирают информацию о ценах сегодня и для типичных условий сделки. По ее словам, это нужно для сопоставимости индекса за весь временной ряд.
В итоге мы находимся в патовой ситуации. Минфин просто ждет, пока появится репрезентативный индекс. Профильное агентство Минэнерго этими вопросами вообще не занимается. В ЦЦИ сделали технически правильный индекс, но ждать, пока к нему появится требуемый уровень доверия на мировом рынке, можно десятилетиями. Столько же можно ждать, пока объемы торгов нефтью на площадках Петербургской биржи достигнут достаточных значений, а на фоне санкций это может вообще никогда не случиться. Что происходит с индексом на основе зарегистрированных на бирже контрактов — знают только сама биржа и министерства, но, похоже, вопрос тоже быстро не решится.
Есть ли выход? По мнению Вячеслава Мищенко нужно создать собственные ценовые механизмы, как на биржевом, так и на спотовом рынках, причем механизмы, признанные международными нефтетрейдерами, так как именно они являются ключевыми покупателями и продавцами нефти. Просто национального ценового агентства для этого недостаточно, считает наш собеседник: необходимо агентство, признанное на международном уровне, нужен ликвидный рынок фьючерсов, привязанных к котировкам такого агентства. Например, можно разработать биржевые механизмы БРИКС и параллельно создавать котировки на спотовом рынке, которые будут работать в паре с этой биржей. То, что из-за санкций вся торговля российской нефтью перешла с базиса CIF на FOB, является преимуществом для нас, так как облегчает переход на торговлю на российских базисах, подчеркивает Мищенко. Однако создание альтернативного ценового механизма — это длительный процесс: нужно вести работу с основными покупателями из Китая, Индии, Турции и т. д.
В свою очередь, Алексей Белогорьев считает, что переход на отечественные данные лишь вопрос времени. По его мнению, Минфин придерживается здорового консерватизма и ждет, пока путем конкурентного отбора и спроса со стороны бизнеса (а именно он первичен) выкристаллизуются один или два индекса, вызывающие наибольшее доверие, — но и это вопрос не одного года.
Однако ждать годы и десятилетия, пока цена на нашу нефть начнет определяться в России, не кажется нам хорошей перспективой. Минфину или даже, скорее, Минэнерго нужно активнее помогать нашим биржам и ценовым агентствам налаживать работу не только с государствами, но и с международными нефтетрейдерами — пока на базе БРИКС. Когда же санкции будут сняты или под них окончательно подпадут наши торговые партнеры, это можно делать и на российских площадках. Причем предварительную работу можно начинать уже сейчас.
Ну и в заключение еще одна интересная мысль. Когда на нефтепродукты был введен норматив продажи части продукции на бирже, объемы там сразу появились, Петербургская биржа сразу начала развивать это направление, и появились достаточно репрезентативные биржевые индексы. Мы ни на что не намекаем, но по нефти такого норматива до сих пор нет.