Банк России подходит к экономике как к набору данных, исходнику для эконометрических моделей. Это, наверное, логично, когда в экономике тебя заботит только один параметр — инфляция. Модели говорят регулятору, когда надо повысить ставку, когда понизить, и, в общем, этим его интерес и вмешательство в экономику и ограничиваются. Считается, что дальше надо просто ждать трансмиссии, то есть влияния ставок на спрос и, соответственно, на инфляцию. Простой механизм, стимул — реакция.
Но трактовка происходящего через сухую призму формул чрезмерно упрощает картину. К примеру, ЦБ фиксирует рекордный уровень потребительского оптимизма: слишком большая доля граждан на вопрос «Какое сейчас время для покупки новых вещей?» отвечает: «Хорошее» (минимум был в первом квартале 2022 года). Но в таких ответах не столько оптимизм, сколько самая обычная логика: цены разгоняются, рубль падает, так что откладывать покупку нет смысла — дальше будет дороже. Кстати, другие цифры показывают, что потребительский спрос вовсе не разгоняется: реальные потребительские расходы стабилизировались летом, граждане охотно сберегают.
Повышая ставку в очередной раз с 12 до 13%, ЦБ снова сослался на рост внутреннего спроса, опережающий возможности расширения выпуска. И сам же добавил: высокий внутренний спрос стал значимым фактором ослабления рубля через повышенный спрос на импорт. Так разве не должны мы дать полный ход импортозамещению, а еще лучше подстегнуть его, чтобы наконец ослабить этот канал разгона инфляции? «Эксперт» уже писал, что это задача не столько для ЦБ, сколько для правительства, в частности для Минпромторга (см. «Не пора ли включить разумный протекционизм?», № 34 за 2023 год).
Банк России опирается на такие показатели, как загрузка мощностей, спрос и состояние рынка труда. Спрос высок, но мощности сильно загружены и безработица низкая? Значит, перегрев, надо срочно закручивать кран. Но спрос раз за разом вырывается на свободу, люди, едва почуяв послабление, берут кредиты и покупают, бизнес зачем-то пытается создавать новые производства, ориентируясь в том числе на этот спрос. И возможно, даже повышенные ставки не остановят сейчас эту волну. Инвестиции уже идут, особенно в машиностроение, то есть запустился длительный процесс обновления и создания новых производств, что означает автоматически более высокую, чем раньше, производительность труда. Обновляются фонды, растет производительность — высвобождается рабочая сила. Этот процесс только набирает обороты.
Если у вас освободился целый рынок из-за ухода западных производителей и вы собираетесь его занять, то даже высокие ставки по заемным средствам покажутся вам оправданными. Да, они растянут срок окупаемости, но важно как можно быстрее занять рынок. Такая ситуация сейчас во многих секторах, где бизнес видит внезапно возникший спрос и собирается на нем заработать.
Конечно, в некоторых секторах спрос слишком велик и создает дефицит и рост цен. Но это как раз является сигналом для предприятий, что сюда нужно идти. Поэтому не поддающаяся таргетированию инфляция — это не сигнал о перегреве, это сигнал, что у нас есть рынки с отличными возможностями и таких рынков много.
За годы таргетирования не только мы, но и многие страны как-то забыли, что некоторая инфляция — это признак здоровой экономики: цены растут — значит, есть спрос, граждане и бизнес покупают. «Некоторая» — вовсе не обязательно 4%, может быть и 6%. Цифра в принципе не очень важна, важна динамика промышленности: производство отвечает на спрос? Значит, все в порядке.
