Прежняя модель роста, основанная на глобализации, больше не работает, а новой пока не видно. На этом фоне покупатели по всему миру сокращают траты либо не могут их увеличить так, как хотели бы
Мировая экономика продолжает замедляться, и никто не знает, как это остановить. Практически все западные экономические организации понизили свои прогнозы на 2025 и 2026 годы по сравнению с теми цифрами, которых ожидали еще зимой. Так, в июньском докладе Всемирного банка «Перспективы мировой экономики» прогнозы роста ВВП на 2025 год пересмотрены в сторону понижения для 70% стран. До рецессии планете еще далеко, но в этом году рост мирового ВВП предположительно будет самым медленным с 2008 года. Более того, если прогнозы на ближайшие два года сбудутся, то, как отмечают во Всемирном банке, средние темпы роста глобальной экономики в первые семь лет 2020-х годов окажутся минимальными среди всех десятилетий начиная с 1960-х.
Прогноз роста мирового ВВП на 2025 год экономисты Всемирного банка снизили на 0,4 п. п., до 2,3%.
Международный валютный фонд (МВФ) в апрельском выпуске бюллетеня «Перспективы развития мировой экономики» тоже понизил прогноз роста мирового ВВП на 2025 год — на 0,5 п. п., до 2,8%. Был понижен и прогноз Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), причем два раза: сначала в марте, а затем в июне. В итоге текущий прогноз ОЭСР уменьшился по сравнению с декабрьским на 0,4 п. п. и сейчас составляет 2,9%.
По прогнозу Института ВЭБ, ожидается, что в 2025 году мировая экономика замедлится с 3,2% в 2024 году до 2,7% или ниже. Евразийский банк развития (ЕАБР) чуть более оптимистичен: в соответствии с его июньским макроэкономическим прогнозом мировой ВВП в 2025 году вырастет на 3%. Впрочем, этот прогноз ЕАБР также на 0,2 п. п. меньше, чем в декабрьской версии (см. таблицу).
Для сравнения: за 35 лет, с 1990 года, мировая экономика в среднем росла на 3,4%.
Одним из самых важных факторов понижения прогнозов во всех докладах называется рост протекционизма и активизация торговых войн. Например, в бюллетене МВФ говорится, что всего за пару месяцев, прошедших после публикации январского выпуска, США объявили и ввели в действие целый ряд новых тарифных мер, в ответ последовали встречные меры со стороны их торговых партнеров, в результате чего 2 апреля США ввели почти всеобщие тарифы, подняв их фактические ставки до максимального уровня за сто лет.
В недавнем аналитическом обзоре фонда «Росконгресс» «Милитаризация и тарифные войны. Глобальные экономические тренды 2025» также говорится, что новые пошлины, исключительно высокие даже по историческим меркам, окажут значительное влияние на глобальные макроэкономические показатели, структуру торговли и цепочки создания стоимости. В итоге мировые торговые потоки могут сократиться на 5,5‒8,5%.
Если бы каким-то чудом текущие торговые споры закончились снижением тарифов вдвое от уровня конца мая, то, по оценке Всемирного банка, темпы роста мировой экономики в 2025 и 2026 годах были бы в среднем на 0,2 п. п. выше. Впрочем, какие именно механизмы и факторы могли бы привести к такому развитию событий, в банке не говорят.
Но мировые институты, похоже, не хотят признать главного: эпоха роста мировой экономики за счет глобализации уходит, ее нельзя вернуть и заставить снова работать так же, как в 1990‒2000-х годах. Тарифы лишь свидетельство конца этой эпохи. И пока не найдется новое «топливо», автомобиль глобального роста будет ехать все медленнее.
Естественное следствие конца прежней модели роста — проблемы со спросом по всему миру. Дело в том, что доля среднего класса в развитых странах сокращается, а стоимость жизни, наоборот, растет. Растут тарифы на электроэнергию и газ, стоимость обслуживания кредитов и т. д. В итоге свободных денег у людей в странах Запада становится все меньше.
Экономические данные по США и Евросоюзу показывают, что разница в темпах роста подушевых реальных доходов и расходов в последние десятилетия минимальна, и не так уже важно, что выросло за десять-двадцать лет на 1‒2% больше, а что меньше. Однако это средняя температура по больнице. Дело в том, что расходы растут у всех, а доходы растут у богатых, причем намного быстрее, чем у бедных и у среднего класса. Соответственно, среднему классу (и бедным) достается все меньше.
По данным американского Pew Research Center, доля среднего класса в США с 1971 по 2023 год сократилась с 61 до 51%, а доля домохозяйств с низкими доходами выросла с 27 до 30%. Более того, доля доходов среднего класса в общих доходах сократилась с 62% в 1970 году до 43% в 2022-м, ну а доля доходов домохозяйств с высокими доходами, наоборот, выросла за тот же период с 29 до 48%. Как нам известно из истории, платежеспособный спрос богатых для экономики в целом никогда не мог компенсировать спрос со стороны среднего класса.
Ситуация в Евросоюзе тоже не выглядит позитивно, причем больше всего проблем в самых развитых странах «старой» Европы. По данным Centre for Economic Policy Research, за последние 15 лет неравенство в доходах увеличилось примерно в половине стран Евросоюза (ЕС-27), а средний класс сократился почти в двух третях этих стран, хотя и в разной степени. Положительная динамика по этим показателям наблюдалась в Румынии, Польше, Хорватии, Словакии и Латвии, а наиболее печальная картина сложилась в трех скандинавских странах, Австрии, Германии, Франции и Люксембурге.
Следом идут проблемы с потреблением. В макропрогнозе ЕАБР сообщается, что в США замедлился рост потребления домашних хозяйств — ключевого драйвера экономики со второй половины 2023 года: оно увеличилось лишь на 1,2% квартал к кварталу в первом квартале 2025 года после 4% в четвертом квартале 2024-го. По мнению аналитиков ЕАБР, основная причина — неопределенность в связи с новой тарифной политикой США, а именно с повышением тарифов на импорт из подавляющего большинства стран.
Небольшой позитив в первом квартале 2025 года внесла еврозона. По данным ЕАБР, розничный товарооборот в ней увеличился на 1,5% год к году в марте после 1,9% в феврале 2025 года. Потребительские расходы растут благодаря повышению доходов населения в условиях сильного рынка труда. Уровень безработицы в еврозоне составил в марте 2025 года 6,2%. Это исторический минимум, и он заметно ниже естественного уровня (6,7%). Тут стоит отметить, что, по многим оценкам, пик роста зарплат в еврозоне уже пройден, так что рассчитывать на продолжение этой тенденции в оставшейся части года не приходится.
В то же время доля среднего класса в развивающихся странах растет не так быстро, как ожидали, а сам средний класс ведет себя не так, как раньше, ― не спешит больше покупать. Например, в Китае благосостояние населения в целом, может, и увеличивается, но само население начало сокращаться, а люди не только не хотят тратить деньги, но еще и инвестируют их в стиле пенсионных накоплений, покупая жилье и размещая на депозитах.
По данным Pew Research Center, средний класс Китая был одним из самых быстрорастущих в мире, увеличившись с 39,1 млн человек (3,1% населения) в 2000 году примерно до 707 млн в 2018-м (50,8%). К сожалению, более свежих данных в таком формате нет, как нет и анализа снижения доли среднего класса в Китае после пандемии. Но есть и более пессимистичные оценки: по данным Bain & Company, средний класс в Китае достигнет 500 млн человек только к 2030 году, примерно такие же ожидания у Boston Consulting Group (BCG).
В любом случае перспективы роста потребления среднего класса в Поднебесной не впечатляют. Опросы BCG показывают, что китайские потребители собираются потратить в 2025 году всего на 2,3% больше, чем годом ранее, это даже меньше уже скромных 2,4% в опросах 2024 года. Ожидания роста располагаемых доходов сократились с 2,5 до 1,4%. И все это, напомним, на фоне роста китайской экономики в районе 5%.
В Индии уровень бедности продолжает снижаться, но там речь идет именно о выходе из полной нищеты на грани выживания за счет дотаций. Кроме того, уже давно звучат призывы повысить порог бедности до более приемлемого уровня. Так что рассчитывать на Индию в плане роста потребления, обеспеченного средним классом, также не приходится.
По данным East Asia Forum, если использовать более высокий уровень дохода, когда человек считается представителем среднего класса, если его ежедневный доход составляет приблизительно 17–100 долларов США, то по состоянию на 2021 год в средний класс можно включить 432 млн индийцев, что составляет 31% населения по сравнению с 14% в 2005 году. Более свежих данных, к сожалению, нет. Что касается перспектив, то есть оценки, что к 2031 году средний класс Индии достигнет 38%.
Впрочем, тут нужно учитывать следующее: как показало исследование Pew Research Center, средний класс в Индии в ковидном 2020 году сократился на 32 млн, что составило 60% мирового сокращения числа людей со средним уровнем дохода (от 10,01 до 20 долларов в день), а число бедных (2 доллара в день и меньше) увеличилось на 75 млн (60% мирового роста бедности). Это говорит нам о том, что доходы среднего класса в Индии и уровень бедности очень сильно зависят от состояния мировой экономики — а ведь как раз сейчас мы вступаем в период ее замедления.
По оценке Всемирного банка, замедление глобального экономического роста будет мешать развивающимся странам создавать рабочие места, сокращать крайнюю бедность и разрыв в подушевом доходе с развитыми странами. В 2025 году рост доходов на душу населения в развивающихся странах составит 2,9%, что на 1,1 п. п., то есть примерно на треть, ниже среднего показателя за период с 2000 по 2019 год.
Логично, что завершение глобализации тянет за собой сокращение потоков прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Так, Всемирный банк отмечает, что приток ПИИ в страны с формирующимся рынком и развивающейся экономикой (EMDE, из крупных стран, помимо БРИКС и бывшего СССР, в этот список входят Аргентина, Венгрия, Вьетнам, Монголия, Малайзия, Польша и многие другие — почти весь мир, за исключением развитых) неуклонно ослабевает, примерно до 2% ВВП за последние несколько лет — менее половины от пика, который был в 2008 году. Во Всемирном банке считают, что эта тенденция ставит под угрозу экономическое развитие, особенно в странах с низким уровнем дохода, где внутренние капитальные ресурсы скудны, а пробелы в инфраструктуре огромны. В среднем для стран с формирующимся рынком и развивающейся экономикой увеличение чистого притока ПИИ на 10% ведет к росту ВВП на 0,3% через три года. Эффект возрастает до 0,8% в странах с большей открытостью торговли, более сильными институтами, лучшим развитием человеческого капитала и меньшей долей теневого сектора.
Однако высокий уровень ПИИ в мире — это следствие все той же глобализации: до середины 1980-х они оставались на уровне 0,5% мирового ВВП, потом начали расти и достигли своего пика в 5,3% глобального ВВП в 2007 году, как раз накануне финансового кризиса. Очевидно, что бедные страны, включая Индию, не успели воспользоваться плодами глобализации и притока иностранных инвестиций, и теперь им придется придумать, как развиваться на свои — либо как все же привлечь иностранные деньги.
Сейчас технологии искусственного интеллекта (ИИ) часто преподносятся как технологическое чудо, которое обеспечит экономический рывок в ближайшие годы. Причем оценки, как именно ИИ повлияет на экономический рост, очень сильно разнятся: начиная с дополнительных 5% в целом за десять лет к 2035 году (Всемирный экономический форум) до 15% все к тому же 2035 году (PricewaterhouseCoopers, PwC). Консервативные оценки не очень впечатляют и напоминают весьма скромный результат внедрения цифровизации, а в оптимистичные верится с трудом.
На пике интереса к цифровизации консультанты из McKinsey провели исследование, которое показало, что цифровая трансформация может увеличить доходы компании на 20‒30% и снизить издержки на 20‒40%. Однако оказалось, что более 70% компаний, которые внедрили новые цифровые технологии, вообще не смогли достичь ожидаемых целей, и многие из них не могут определить реальную стоимость цифровизации. Проще говоря, попытки оптимистов спрогнозировать рост экономических показателей компаний, стран и мира основаны на экстраполяции самых удачных кейсов на всю экономику, без учета неудачных попыток. Более того, в подавляющем большинстве случаев в росте показателей намеренно или из-за невозможности не учтены понесенные компаниями и экономиками затраты, а также то, что часто полноценное внедрение растягивается на многие годы и не затрагивает все отрасли в равной мере. В результате вместо объявленных 20‒30% повышения прибылей и снижения затрат в целом по экономике мы получаем 5%, в лучшем случае 10% суммарно за 10 лет.
К тому же, как отмечается в обзоре «Росконгресса», гонка технологий искусственного интеллекта потребует большого количества центров обработки данных, что резко повысит спрос на электроэнергию по всему миру. По оценкам Международного энергетического агентства (МЭА), последние пять лет потребление электроэнергии дата-центрами росло на 12% в год и сейчас составляет около 415 тераватт-часов (ТВт·ч) (в самом докладе МЭА указано, что в 2024 году это составило 1,5% мирового потребления электроэнергии). Согласно базовому сценарию МЭА, к 2030 году мировое потребление электроэнергии дата-центрами увеличится более чем вдвое и достигнет примерно 945 ТВт·ч. Основными источниками спроса на электроэнергию для дата-центров останутся США, Китай и Европа, но значительный рост будет наблюдаться и в других частях мира. Так, спрос в Юго-Восточной Азии более чем удвоится к 2030 году, отчасти из-за наличия регионального хаба в Сингапуре и на юге Малайзии.
Тут стоит пояснить один момент. Да, 1,5% на дата-центры от всего энергопотребления — это пока немного, но темп роста потребления электроэнергии дата-центрами в 12% сильно опережает темпы роста общего потребления электроэнергии в мире. По оценке МЭА, прирост общего показателя в 2024 году составил 4,3% после 2,5% в 2023 году; в дальнейшем ожидается 3,9%.
При этом готовый обученный ИИ может очень быстро и дешево делать рутинную интеллектуальную и творческую работу, где допускаются определенный процент брака, невысокие требования по качеству и где не возникает вопросов по авторскому праву и юридической ответственности за результат. Такие ниши в экономике есть, но рассчитывать на то, что замена дешевых рабочих мест ИИ даст после учета всех расходов заметный прирост ВВП, не приходится.
Например, работы лишатся сотрудники колл-центров, а это большая индустрия в Индии, то же самое произойдет с дешевыми низкоквалифицированными индийскими программистами. Конечно, это касается не только Индии, но ее пример интересен тем, что многие западные компании отдавали туда на аутсорс упомянутый выше функционал. Высококлассным специалистам, в частности программистам, потеря работы из-за ИИ не грозит. Но массовая замена труда капиталом приводит к дальнейшему сокращению среднего класса в мире и, соответственно, опять-таки к снижению платежеспособного спроса.
Еще один важный фактор для мировой экономики — рост военных расходов. Как отмечается в аналитическом обзоре фонда «Росконгресс», по данным Стокгольмского института исследования проблем мира (SIPRI), в 2024 году глобальные военные расходы увеличились на 9,4% в реальном выражении по сравнению с 2023 годом и достигли 2,7 трлн долларов. Хотя повышение военных расходов идет уже десятый год подряд, в прошлом году рост оказался максимальным со времен окончания холодной войны. Расходы росли во всех регионах мира, но особенно быстрыми темпами — в Европе и на Ближнем Востоке.
Кроме того, страны НАТО на прошедшем недавно заседании согласились к 2035 году повысить военные расходы до 5% ВВП. Из них 3,5% будут напрямую направлены на военные нужды и еще 1,5% — на кибербезопасность инфраструктуру и т. д., то есть на все, что смогут притянуть за уши. Часто можно услышать, что ВПК также является частью экономики, обеспечивает платежеспособный спрос в других отраслях, платит хорошие зарплаты рабочим и с учетом всего это рост военных расходов является положительным фактором для экономики. Однако все это верно только в том случае, если страна сама производит вооружения. Если европейцы будут покупать его в США, то ничем, кроме перетока денег из ЕС в США, это не обернется.
Оценок, как это повлияет на экономический рост в мире, пока нет, но это однозначно сократит инвестиционный ресурс в Европе, при этом деньги попадут в ВПК США, который производит небольшое количество вооружений (на единицу вложенных денег и труда) по самым завышенным ценам в мире. Да, акционеры американских компаний получат дивиденды, но в остальном для мировой экономики эффект будет минимальным по сравнению с тем, если бы эти деньги были потрачены на стареющую инфраструктуру Европы.
Оценить весь спектр механизмов влияния замедления мировой экономики на российскую затруднительно как из-за сложности взаимосвязей, так и из-за закрытости детальных данных, но начать можно с доли экспорта и импорта в нашем ВВП. Из последней оценки компонентов ВВП РФ (по использованию в текущих ценах) Росстатом следует, что доля экспорта опустилась до рекордно низкого значения в 21,9%, такого в России не было за весь период, за который есть данные в сравнимом формате (с 1995 года). С 2007 года этот показатель колебался в диапазоне примерно 25‒30% и только в 2023 году снизился до 22,5%. Что касается импорта, то его доля с 2011 по 2021 год стабильно составляла чуть выше 20%, 2022-й был довольно экстремальным по многим показателям (15,1%), 2023-й показал 18,3%, а последняя оценка за 2024 год дает 17,6%. То есть мы постепенно «отстегиваемся» от мировой экономики.
Собственно, снижения спроса на российский экспорт в натуральном выражении особо не ожидается, разве что на черные металлы. По оценке Института ВЭБ, цены на черные металлы в 2025‒2026 годах снизятся из-за торможения роста ВВП в Китае в условиях обострения торговой войны с США и сохраняющихся проблем в строительном секторе КНР. С экспортом газа у нас проблемы в основном из-за того, что мы слишком медленно развивали мощности по производству СПГ. Проблем со спросом на российские удобрения и зерно нет. Некоторый удар по прибыли экспортеров из-за различных санкций и тарифов, конечно, будет — придется делиться с посредниками, — но вряд ли существенный.
В то же время цены на отдельные позиции российского экспорта будут снижаться. По прогнозу Института ВЭБ, в 2025 году цены на нефть снизятся на 11%, на медь — на 2%, на алюминий — на 4,8%, на никель — на 8%.
За январь — апрель 2025 года, по данным ЕАБР, экспорт наших товаров сократился на 5,4% год к году. Основной причиной стало уменьшение поставок минеральных продуктов (из-за снижения цен на нефть), а также сельскохозяйственной продукции и продовольствия на фоне низкого урожая в прошлом году. Это снижение было частично компенсировано увеличением поставок по остальным товарным группам.
В свою очередь, по прогнозу Института ВЭБ, в результате повышения конкуренции через демпинг цен на зарубежных рынках снизятся как экспортные цены, так и физические объемы экспорта.
Пока же чувствительные потери идут только по нефти. По данным МЭА, доходы России от нефтеэкспорта в мае были на 500 млн долларов ниже, чем в апреле. Это произошло на фоне снижения мировых цен на нефть и сокращения физических объемов экспорта на 200 тыс. баррелей в сутки — до 7,3 млн.
Нарушение мировых экономических связей бьет в первую очередь по спросу, а не по производственным мощностям. Успешные европейские производители с мировых рынков никуда не денутся — просто переедут в США, Китай или куда-то еще. Новые рынки открываются для нас на фоне изменения политического ландшафта мира и тарифных войн: сдвиг в мировой экономике в этом направлении, по оценке Института ВЭБ, наряду с ростом издержек потенциально создает дополнительные возможности для развития экономических партнерств с более широким кругом дружественных стран.
Но ввиду того, что спрос на сырье в развивающихся странах будет расти хоть и быстрее, чем в развитых, но не до тех же уровней, нам просто придется придумать, что делать с сырьем внутри страны и с чем выходить на экспорт.