Киноверсия спектакля «Пиноккио. Безумный ангел» радикальным образом меняет представление о том, как может выглядеть театр на экране. До сих пор экранные версии пытались перенести зрителя из кинозала внутрь зала театрального и поместить его среди зрителей, сидящих перед сценой. Считалось, что спектакль рождается, когда его смотрит аудитория, и самое ценное — атмосфера, которая возникает в этот момент. И даже актеры играют в таком случае с другой подачей, в ином энергетическом состоянии. Съемки без зрителей упрощают техническую задачу оператору, но снижают эмоциональное напряжение. В результате ни тот ни другой способ не могли передать спектакль во всей его полноте. Он как существовал лишь на сцене, так и продолжал существовать только там, подтверждая уникальность каждого представления и периода, на протяжении которого его играли. Спектакль заканчивался и исчезал, оставляя после себя воспоминания у зрителей и несовершенную запись.
Съемки спектакля «Пиноккио. Безумный ангел» продолжались 30 съемочных дней. Сначала операторы снимали каждую сцену с разного ракурса, а затем фиксировали ее же на камеру, которая двигалась вокруг актеров, играющих без зрителей. На экран спектакль перенесен не в финальном, как это было принято до сих пор, варианте, когда актеры уже привыкли к своим персонажам и воспроизводят наработанные штампы, а почти в самом начале его становления, благодаря чему на экране можно увидеть Владимира Коренева, сыгравшего там свою последнюю роль, и еще раз убедиться в том, с какой силой актер может раскрыться, если доверяет режиссеру и не боится отринуть привычные штампы. Монтаж отснятого материала длился год, и зритель может видеть, насколько это тщательная работа. Внутрикадровый монтаж в театре всегда оставался прерогативой зрителя. Только он решает, куда направлять взгляд и на чем фокусироваться. Создатели спектакли только подсказывают ему, куда смотреть, но не могут полностью контролировать его взгляд. И это было еще одним, почти непреодолимым для создания аутентичной киноверсии спектаклей, препятствием.
Александру Ильховскому — он отвечал и за съемки, и за монтаж — удалось сделать зрелище не менее разнообразным, чем это может себе позволить сам зритель. Наоборот, камера делает возможными ракурсы, которые едва ли будут доступны из зрительного зала. Камера не пытается имитировать человеческий взгляд — она действует в логике кино. Она вездесуща и динамична настолько, насколько это соответствует ритму происходящего на сцене. Даже те, кто уже видел спектакль, состоящий из двух частей: «Пиноккио. Лес» и «Пиноккио. Театр», — увидят нечто новое, существующее только на экране, — еще одну новацию «Пиноккио. Безумного ангела». Задача киноверсии не воспроизвести его полностью в том виде, в каком он существует на сцене, а адаптировать для киноэкрана и, может быть, даже (почему нет?) создать его в первую очередь для того, чтобы запечатлеть на камеру, и уже во вторую — чтобы сыграть на сцене.
Временность происходящего на сцене — это и сильная сторона театра, и слабая. Спектакль, как бы долго он ни шел, увидит ограниченное число зрителей. При этом почти все они посмотрят разные версии спектакля: состав актеров может меняться, акцент на тех или иных репликах — тоже. И само его восприятие меняется в зависимости от внешней ситуации и внутреннего состояния зрителей. Спектакль, который опередил свое время, не попал во внутреннее состояние аудитории и не пользуется у нее спросом, не доживет до времени, когда окажется востребованным, — в отличие от кино: у того есть шанс собрать аудиторию и получить признание, даже если зрители на премьере будут разочарованы увиденным. У спектакля такого шанса нет: если зрители, пришедшие на премьерный показ, иногда и ничего не ожидая от спектакля, который предстоит увидеть, будут разочарованы, а вслед за ними и те, кто пришел на следующий, срок его пребывания в репертуаре окажется недолгим. Но у него есть шанс остаться в киноверсии.
Качественная киноверсия может помочь преодолеть еще одну преграду — языковую. Большинство драматических театров не рассчитаны на то, чтобы в них приходили иноязычные зрители: субтитры в театре — редчайшее явление. Если спектакль проникнет на домашние экраны зрителей и станет визуально привлекательным зрелищем, он получит не только субтитры, но и дубляж. Спектакли Бориса Юхананова — в числе тех, что заслуживают этого в первую очередь. Художники Анастасия Нефедова и Юрий Хариков превращают их в визуальные шедевры. Их смысловая насыщенность порождает желание еще и еще раз их пересмотреть. С учетом их протяженности (Борис Юхананов последовательно ставит многосерийные многочасовые спектакли) это требует некоторых усилий. Киноверсия упрощает задачу. Но прежде всего у нее куда больше возможностей преодолеть географические и временные границы. Спектакли наконец получают полноценный шанс на то, чтобы стать частью мировой культуры.
