Эрдоган выиграл с минимальным перевесом – 51% против 48% избирателей высказались за усиление его власти. Теперь если ему удастся отстоять свою победу, страна превратится из парламентской в суперпрезидентскую республику. В соответствии с принятыми на референдуме поправками в Конституцию должность премьер-министра будет упразднена, обязанности главы государства в случае чего будет исполнять назначенный им же вице-президент. Президент получит возможность назначать министров и высокопоставленных чиновников, формировать структуру и определять полномочия всех важнейших государственных ведомств, издавать указы, имеющие силу закона, вводить чрезвычайное положение без согласования с парламентом объявлять досрочные президентские и парламентские выборы. Да и сам парламент, где итак доминируют сторонники Эрдогана, превращается, если не в фикцию, то в послушное орудие в руках главы государства. Количество депутатов увеличивается, а возрастной порог для занятия депутатского кресла снижается с 25 до 18 лет. Это даст возможность главе государства заполнить парламент молодежными активистами своей партии, чья лояльность к Эрдогану не вызывает сомнений. Сам же срок действия депутатских и президентских полномочий увеличивается с четырех до пяти лет.
Прошедший референдум, хоть и позиционировался в провластных турецких СМИ как вотум о доверии Эрдогану, конечно, был для него куда более важным событием, чем всего лишь подтверждение (или не подтверждение) народной любви к нему. К этому референдуму нынешний президент шел, без преувеличения, всю жизнь. С момента победы его Партии справедливости и развития на парламентских выборах 2002 года Эрдоган последовательно пытался расширить свои властные полномочия, периодически отступая под натиском как внутригосударственных, так и внешних протестов и обстоятельств, но оставаясь верным своей цели. Его «звездным часом» в борьбе за власть, предопределившим само появление идеи референдума, да и его итоги тоже, стало подавление неудачной попытки переворота в июле 2016 года.
Июльская победа имела для Эрдогана и страны и символическое, и практическое значение. Впервые в истории Турции умеренно исламистское правительство смогло разгромить военных, стражей наследия Кемаля Ататюрка, завещавшего стране быть светской и ориентироваться на Запад, а не на Восток. Стоит напомнить, что идейный предшественник и своего рода учитель нынешнего турецкого президента, Неджметтин Эрбакан лишился поста премьер-министра в 1997 году именно в результате военного переворота, видимо, последнего успешного в истории Турции. Кроме того, Эрдоган получил мощный рычаг для «закручивания гаек». Помимо чистки армии, сильно подорвавшей ее позиции, удаления из политической жизни сторонников Фетхуллаха Гюлена (этого живущего в США проповедника, президент объявил идеологом и вдохновителем переворота) - главного конкурента за умы умеренно настроенного исламистского избирателя, под ударом оказались, без преувеличения, устои турецкой демократии, итак, исторически, не слишком прочные.
И референдум, и подготовка к нему прошли в условиях чрезвычайного положения: оно было продлено на три месяца, до 19 апреля, январским решением парламента, принятым в аккурат перед началом активной агитации сторонников и противников расширения полномочий главы государства. Наконец, Эрдоган получил мощный рычаг давления на избирателей. Среди 9 тысяч арестованных за причастность к попытке переворота, а так же десятков тысяч уволенных с работы значительную часть составили журналисты и редактора. Турецкая пресса, хоть и не стала на сто процентов карманной пропрезидентской, но присмирела, и точка зрения Эрдогана перед выборами в ней заметно преобладала.
В таких условиях президент, казалось бы, мог рассчитывать на сокрушительную или уж, по крайней мере, убедительную победу. Однако достичь ее не удалось. Стамбул, Измир, Анкара дружно проголосовали против поправок в Конституцию, расширяющих полномочия Эрдогана.
В очередной раз проявил себя электоральный и ценностный раскол Турции на две части – большие города с его сильно европеизированным населением и провинцию, с ее вполне сохранившимися традиционными и патриархальными устоями. Этакое единство Европы и Азии в одной отдельной взятой стране. Вот уже пятнадцать лет Эрдоган делает ставку на «Азию» – и выигрывает. Или, вернее будет сказать, турецкая «Европа» проигрывает, не умея найти образ будущего, привлекательный для всей страны.
Сам по себе успех Эрдогана и его Партии справедливости и развития был во многом вызван глубоким разочарованием турецкого общества в том самом европейском векторе развития, завещанным Ататюрком, которому страна неукоснительно следовала десятки лет. Турция долго безуспешно стучалась в ворота ЕС, пока в девяностых не убедилась, что Евросоюз – это клуб, в котором ее вовсе не ждут. Туда с молниеносной скоростью приняли страны Восточной Европы. А вот Турция, проходившая в кандидатах в члены «единой Европы» с 1987 года, а ассоциированным членом - аж с 1964 года не может, как оказалось, на это же рассчитывать даже в отдаленной перспективе.
Запад в глазах большинства турок, чья экономика все уверенней развивалась без помощи извне, предстал непонятной инстанцией, поучающей и раздающей руководящие указания, но ничего не дающей взамен. По мере падения популярности сторонников евроинтеграции росла популярность Эрдогана с его понятыми и привлекательными призывами-объяснениями происходящего: мы – не пасынок Европы, мы самодостаточны и не должны перечеркивать свою цивилизационную традицию, чтобы кому-то понравиться, более того, у нас есть собственные внешнеполитические интересы, которые могут отличаться от интересов стран НАТО, не говоря уж ЕС. Призраком возрождения былого могущества страны Эрдоган привлек немало сторонников. Правда, плата оказалась высокой: страна втянулась, помимо привычных разборок с курдскими сепаратистами, в гражданскую войну в Сирии, а фактически в сложный клубок ближневосточных противоречий. Турция, руководимая умеренным исламистом, оказалась мишенью исламских террористов. Но Эрдоган – не из тех, кого волнует цена победы.
Однако создается впечатление, что теперь турецкий президент зашел слишком далеко. Конечно, мощных организованных сил, готовых бросить ему вызов, пока не наблюдается. Традиционный противник исламистов, армия, разгромлена как отдельная структура, да и к тому же дискредитирована: все-таки время военных переворотов прошло даже для Турции – так, по крайней мере, считают в современном турецком обществе. Другой естественный противник Эрдогана, наследница идей Ататюрка, Народно-республиканская партия за последнее время растеряла своих сторонников (вторая парламентская партия, выступающая против расширения полномочий президента Партия демократии народов, ориентирована на курдский электорат), во многом из-за поддержки военных. Тем не менее, европейская Турция, как показал референдум, никуда не исчезла. Более того, она готова к протестам. А то, что турки умеют протестовать, они показали в 2013 году, когда название стамбульской площади Таксим, ставшей эпицентром противостояния протестующих и полиции, не сходили с первых страниц мировых газет. Для того, чтобы определиться с лидерами, у противников Эрдогана еще есть время: конституционные поправки вступают в силу только после парламентских и президентских выборов ноября 2019 года.
