— Рейтинги «Единой России» только в середине августа прекратили падать и показали скромный восстановительный рост. Стоит ли партии власти всерьёз опасаться за результаты 9 сентября?
— Выборный цикл 2018 года по партспискам изначально выглядел самым сложным для «Единой России» циклом промежуточных выборов за весь пятилетний период (если не брать те выборы в ЗС, которые были совмещены с думскими). Выборы 2013 года были трудными для партии, в большинстве проблемных регионов партия тогда показала результат в интервале 40-45% - но это был заметный прогресс по сравнению с выборами в Госдуму-2011 (Архангельская область, Владимирская, Иркутская, Смоленская, Ярославская, Бурятия, Хакасия, Забайкалье), а на городских выборах её результаты по партспискам оказались в основном ниже 40% (Архангельск, Красноярск, Волгоград, Якутск) и даже местами ниже 30% (Великий Новгород, Екатеринбург). В этом цикле все эти территории остаются достаточно сложными, к ним также добавилась Ульяновская область с сильным отделением КПРФ, лидер которого Алексей Куринный на выборах в Госдуму в 2016 году выиграл один из немногих округов у «единоросса». Так сложилось из-за политического календаря выборов, ещё до появления законопроекта о повышении пенсионного возраста.
Поэтому для «Единой России» основной вопрос – сумеет ли она в целом удержать те процентные результаты, которые показала 5 лет назад, или пенсионная реформа приведёт к снижению её результатов даже по сравнению с не самыми выдающимися показателями пятилетней давности. На нынешний выборный сезон явно неактуальны планы стать партией всего «нового путинского большинства», заявлявшиеся весной руководством «Единой России». Скорее, партии важно удержать рубеж 40-45% по партспискам.
— Могут ли партии парламентской оппозиции воспользоваться трудностями «Единой России»?
— Из-за пенсионной реформы есть все предпосылки для номинального «ренессанса» парламентской оппозиции, включая и «Справедливую Россию». Но это во многом связано с тем, что крайне незначительное число малых партий остались в бюллетенях на выборах в Заксобрания и горсоветы. И, по сути, протестно настроенным избирателям приходится либо выбирать между парламентской оппозиционной тройкой, либо не идти на выборы. Поэтому выросшие результаты КПРФ, ЛДПР и СР на выборах этим партиям нельзя будет рассматривать как свой безусловный актив. На выборах в 2013 году ситуация отличалась институционально – ещё не была введена «квалификационная система» для малых партий на выборах в ЗС, во многих регионах в бюллетенях было больше 20 партий, и голоса противников «Единой России» не перетекали автоматически к парламентской оппозиции, а также распылялись ещё и между множеством мелких партий и псевдопартий.
— Выборы обещают быть «сигнальными» для всей политической системы. В чём, на ваш взгляд, эти сигналы заключаются?
— По итогам выборов 9 сентября «Единая Россия» и Администрация Президента могут получить несколько сигналов, важных для планирования следующих политических кампаний и работы с партийной системой:
1) работает ли по-прежнему на улучшение рейтинга «ЕР» в сложных условиях прямая связка с Владимиром Путиным (слоган «Партия президента»), к которой на протяжении последних пяти лет, наоборот, партии прибегать запрещали, чтобы не переносить на Путина антирейтинг местных представителей «ЕР» в регионах и городах? Я не уверен, что это приведёт к значительному росту результатов «ЕР» в тех регионах, где ей разрешено использовать такое позиционирование, если только в последний момент Путин сам не призовёт избирателей голосовать за наиболее ответственную политическую силу (хотя обычно власть прибегает к такой «тяжёлой артиллерии» на думских, а не региональных выборах);
2) удастся ли парламентской оппозиции мобилизовать избирателей на участки против повышения пенсионного возраста, или же основной формой протеста окажется «голосование ногами»? С одной стороны, серьёзное недовольство лоялистов пенсионной реформой найдёт выражение в отказе идти на выборы. Мы видим, что в наиболее сложных регионах сами технологи власти прибегают к тактически выигрышному варианту – сушке явки, в том числе через превращение кампании в медийно-скандальную (на мой взгляд, именно так развиваются кампании в Екатеринбурге, Ульяновской области, Забайкальском крае). И с другой стороны, сама парламентская оппозиция к концу лета явно выдохлась, утрачивает инициативу в продолжении содержательного протеста против пенсионной реформы, не выглядит силой, способной эту реформу изменить или остановить – а тогда какой смысл у избирателей за них голосовать? Так что я считаю вероятным понижение явки на выборах 9 сентября по сравнению с выборами в этих же регионах в 2013 году (тогда, кроме республик и южных регионов, явка в основном была в интервале 25-35%), даже несмотря на то, что в последний год власть значительно упростила для людей саму процедуру волеизъявления по месту нахождения и активно продвигает «моду» на голосование. Эту тенденцию мы видели и в 2017 году там, где проходили уже вторые после возвращения губернаторские выборы: почти везде явка снизилась или не выросла по сравнению с выборами 2012-2014 годов. Есть и объективное обстоятельство: избиратель Владимира Путина, массово пришедший на выборы 18 марта и голосовавший за то, чтобы он так же эффективно решал вопросы внутреннего развития, как занимался внешней политикой (это был доминирующий мотив ожиданий в ходе предвыборных фокус-групп), не был подготовлен к тому, что сразу получит от нового правительства и «Единой России» предложение провести непопулярные реформы – так есть ли у многих сторонников Путина мотив второй раз за год идти на выборы, откликаясь на просьбы властей низшего уровня?
3) перенесётся ли на рейтинг «ЕР» заявление Владимира Путина о смягчении параметров повышения пенсионного возраста? Или же значительное число его сторонников предпочтёт развести «плохих бояр» (почти единогласно проголосовавших в Госдуме и заксобраниях за этот законопроект «единороссов») и президента, который услышит недовольство избирателей пенсионной реформой и как-то серьёзно её скорректирует;
4) сработает ли в сложных политических условиях прежняя весьма успешная для «ЕР» тактика, когда региональные выборы переводятся в формат разговора о местной и региональной неполитической повестке благоустройства, улучшения среды проживания и других вопросах местного значения? Ведь, по сути, КПРФ, СР и отчасти ЛДПР ведут свои региональные кампании как кампании протеста против федеральных социально-экономических реформ, а кандидатам «ЕР» приходится замалчивать пенсионную тему и единственным заниматься региональной повесткой, работать в другой системе координат.
— Может ли нестабильный результат выборов 9 сентября стимулировать редизайн партийно-политической системы уже в ближайшие месяцы?
— У выборов 9 сентября есть и долгосрочное институциональное значение для подготовки к выборам в Госдуму в 2021 году. После 9 сентября, скорее всего, проредится список партий с правом выдвигать кандидатов и списки в Госдуму без сбора подписей – а это важно для довыборов в Госдуму по округам в 2019-2020 годах и, конечно, для основных выборов в 2021 году. Уже не стала выдвигаться в Ненецком АО, где у неё была единственная фракция, существовавшая только на бумаге партия «Гражданская сила». Сходит с политической арены ПАРНАС, регистрация которой на выборах в Ярославской области отменена судом (это единственная фракция партии в регионах, завоёванная ещё Борисом Немцовым). Под большим вопросом продление квалификации для «Гражданской платформы» (фракции в Калмыкии и Иркутской области, полученные ещё в «прохоровские» времена; сейчас основная ставка сделана на Иркутскую область, но более вероятно, что лидер её списка, местный строительный магнат и бывший руководитель правительства коммуниста Левченко Александр Битаров пройдёт только по одномандатному округу) и «Коммунистов России» (единственная фракция у партии - в Хакасии).
Сокращение числа партий с квалификацией на выборы в Госдуму, результаты «Единой России» по партспискам (особенно в регионах, где партия идёт как «партия президента») и показатели парламентской оппозиции, для которой в условиях пенсионной реформы эти выборы являются последним шансом вернуть к себе интерес избирателей, - всё это вполне может быть использовано Администрацией Президента для запуска реформы партийно-политического пространства к выборам в Госдуму.
— В чём может заключаться такая реформа?
— На месте власти, я бы всёрьез рассматривал возможность возвращения избирательных блоков:
1) с одной стороны, это поможет на выборах в Госдуму в 2021 году «спрятать» бренд голосовавшей за повышение пенсионного возраста «Единой России» за наименованием более широкого и «народного» блока (вместе с тем же ОНФ, другими общественными движениями, малыми партиями);
2) с другой стороны, возвращение блоков позволит сдвинуть с места процесс укрупнения партий на левом фланге, ведь в последние годы фактически и КПРФ, и СР, и даже ЛДПР, давно отказавшаяся от эксплуатации «национальных» лозунгов, играют на левом, «социалистическом» фланге. При необходимости, механизм избирательных блоков позволяет власти реагировать и на ситуативный рост популистских или «несистемных» настроений, оперативно конструируя соответствующий недолговечный проект под эту аудиторию;
3) видимо, только в формате избирательного блока с новым брендом может быть успешной идея создания политической силы для либерально-демократического электората: мы помним по выборам в Госдуму, как приевшийся бренд «Яблока» утопил перспективный коалиционный список её кандидатов, а на муниципальных выборах в Москве в 2017 году, наоборот, залогом мини-успеха независимых кандидатов стала маркировка «Объединённые демократы» (под этим флагом шли кандидаты самых разных партий); личные же амбиции демократических политиков не позволяют им идти под партийные флаги друг друга;
4) наконец, возвращение избирательных блоков естественным образом заставит пересмотреть всю существующую систему квалификации партий на выборы в Госдуму и ЗС, при необходимости – «обнулить» имеющиеся льготы при выдвижении кандидатов, смягчить или, наоборот, ужесточить правила регистрации, уравнять старые и новые партии перед выборами.
