Турция пытается выйти из той ловушки, в которую она попала из-за своей радикальной позиции по Идлибу. Эрдоган понимал, что его агрессивные планы не выйдут ему боком лишь при одном сценарии – если ему удастся «продавить» Россию, запугать ее и обеспечить ее нейтралитет в случае возможного турецко-сирийского конфликта. Поэтому турецкая сторона устроила 20 февраля российской стороне маленький тест на готовность вмешаться. Идлибские террористы при артиллерийской и, судя по всему, пехотной поддержке турецкой армии перешли в наступление на городок Найраб, и даже в какой-то момент прорвали оборону сирийской армии.
Ксожалению для Анкары, Москва в стороне не осталась и тем самым тест прошла. Российские ВКС не только отутюжили позиции боевиков (по слухам, прилетело и по турецким позициям), но и закрыли воздушное пространство Идлиба для ВВС Турции. Владимир Путин показал, что он не боится военного конфликта с Анкарой на территории Сирии, а сдавать союзников не будет.
В этой ситуации у турецкой стороны, очевидно, не оставалось иного выбора, как заняться деэскалацией ситуации. На роль деэскалатора был выбран министр обороны Турции Хулуси Акар, которому (в отличие от президента) не нужно ни переизбираться за счет голосов турецких националистов, ни выступать с пафосными речами.
В интервью турецкому CNN министр обороны обрисовал несколько тезисов. Которые, конечно же, нуждаются в переводе с турецкого дипломатического на разговорный русский язык.
Во-первых, Турция, конечно, имеет «планы A,B и C» по Идлибу, однако ее приоритетом является урегулирование вопроса через диалог с Россией в рамках «Сочинского формата». И на этих переговорах пока рано ставить крест. Они продолжаются. Воевать с Россией в Сирии в рамках «открытого конфликта» Анкара не намерена.
В переводе это означает, что Турция готова тянуть время и хвататься за «переговорную соломинку» для того, чтобы не начинать самоубийственную военную операцию. Пока что deadline ее требования к Асаду «отступить за линию турецких наблюдательных пунктов» (то есть сдать отвоеванные 1,5 тысячи квадратных километров) установлен на март. А значит, есть еще много времени для того, чтобы договориться.
Во-вторых, турецкий министр обозначил две основные проблемы от сирийской операции: радикализация региона и «волна беженцев». Которые затронут как Турцию, так и страны Запада.
В переводе это означает не только ультиматум Европе («помогите нам сдержать Россию и Сирию, иначе мы откроем шлюзы и затопим вас беженцами»), но и то, что министр обозначает главную угрозу Турции от операции. 700 тысяч беженцев, по оценкам, которые хлынут на турецкую территорию и будут способствовать как деградации социально-экономической ситуации в юго-восточных провинциях страны, так и падению рейтинга правящей партии.
Ирония же в том, что российское предложение Турции (оставить под временным контролем Анкары приграничную полосу сирийской земли между Идлибом и турецкой территорией) как раз решает эту проблему. Анкара может разместить там всех беженцев с Идлиба – как тех, кто побежит в Турцию, так и часть тех, кто уже там. Ну или как максимум, при хорошей, грамотной игре – получить под контроль больший кусок земли, возможно даже, сохранить статус-кво. Но затем отдать эту территорию (как и другие сирийские земли) под контроль Дамаска после того, как в Сирии, выражаясь словами Хулуси Акара, «будет конституция, пройдут легитимные выборы, придет легитимное правительство, появится демократическое государство».
Все это означает, что Эрдоган не убирает с переговорного стола российское предложение и, возможно, готовит к его принятию общественность.
