Двадцать пятого февраля в возрасте 91 года скончался Хосни Мубарак –– человек, обеспечивавший стабильность египетской машины на протяжении 30 лет. Она сломалась в январе 2011 года с приходом арабской весны. Вместе с ней засбоило и здоровье Мубарака. Десять лет новой эпохи обернулись для бывшего президента бесконечной борьбой за репутацию, свободу и жизнь.
Похороны экс-президента прошли с траурной торжественностью. Запряженную лошадьми повозку сопровождал военный конвой. Был на мероприятии и нынешний египетский лидер Абдул-Фаттах Халил Ас-Сиси. В светских речах, звучавших на похоронах, слышались нотки искренней благодарности за годы правления бывшего лидера от тех, кто приложил все усилия, чтобы его свергнуть.
Хосни Мубарак известен своим незаурядным дипломатическим талантом. Именно он помирил Египет с Израилем. А после — восстановил отношения с практически отвернувшимся от него арабским миром. Именно при нем Египет занял ведущее место в Лиге арабских государств. И вот в 2011 году его внезапно свергли. Со всех сторон посыпалась критика. Заболевшего экс-президента таскали по судам. Откуда-то всплыли офшорные и личные миллиарды, в размерах, сопоставимых с внешним госдолгом Египта, на тот момент превышавшем 70 млрд долларов.
Сегодняшнее правительство на протяжении своей небольшой истории всеми силами старается не ассоциировать себя с Мубараком. Груз его ответственности висел над пост-революционной страной, и любое государство, даже оправдывая ушедшего в отставку президента, максимально дистанцировалось от него. Смерть Мубарака символически очертила эпоху постреволюционного Египта, силящегося вернуть себе экономический вес, но вместо этого неожиданно вернувшегося на старые политические рельсы.
Пост-революционный мираж
Пройдя через полный цикл политических трансформаций, Египет стал живым срезом арабского демисезонья. Исследовать египетский пример сегодня — значит, на частностях рассмотреть опыт «панарабского пробуждения». Феномена, еще недавно волновавшего новостную повестку всех мировых СМИ.
Нынешний внешнеполитический образ Египта, кажется, существует параллельно с его внутренними процессами. Крупные игроки выработали свое отношение к этой стране вне привязки к меняющемуся политическому контексту. США в своих интересах уходит дальше на Восток, забывая об остывающем североафриканском регионе (торговля ресурсами и вооружением ведется, но американская активность заметно снизилась). Евросоюз, поначалу проникшийся теплотой к новому режиму, с каждым годом все больше в нем разочаровывался и, соответственно, все меньше инвестировал.
Россия, напротив, заприметив нарождающегося политического побратима, устанавливала дружественные связи, закрепляла торговые соглашения и помогала в борьбе с террористами. Впрочем, новый этап российского участия в трансформации Египта проходит неспешно: былого эпохального строительства не намечается. Сфинксоподобные фактории прошлого постепенно засыпаются песком, несмотря на надежды России хоть как-то их реанимировать.
Цепочка кризисных событий в Египте на фоне прочих «фейк-революций» выглядит хрестоматийным примером почившего арабского пробуждения. Выгоревший революционный фитиль египетского энтузиазма не дал никакого гуманитарного исхода, но стал благодатным субстратом для террористов. Синайский полуостров с его общеконфессиональными святынями остается горячей точкой — шесть долгих лет никто не может выбить оттуда террористические формирования.
Очевидно, что за все эти годы при легком демократическом поветрии авторитаризм в Египте живет и здравствует. При этом он здесь адаптивен и управляем –– модель центрированного управления государством, выверенная за двадцатый век, пока остается наиболее приемлемой системой для этой страны.
Игры в демократию
Тридцать долгих лет правления Мубарака вырастили поколение, готовое к переменам. За три года до революционных событий, казавшихся их свидетелям эпохальными, египетские элиты немного ослабили гайки, разрешив подобие свободы слова. Тогда же мировое внимание привлелки египетская интеллигенция и новая культура – Мохаммед Эль-Барадеи получил Нобелевскую премию мира за «усилия по предотвращению использования атомной энергии в мирных целях», увидели свет несколько политически острых египетских романов. Постепенно египетские элиты осмелели, но к прямой активности не перешли — тяжеловесное тридцатилетие не забывается в одночасье. Нужен был триггер. В 2010 году им стали народные волнения и свержение власти в Тунисе.
Арабская весна вступила в свои права. За роспуском правительства последовала отставка Мубарака. И тут народ Египта обратился к «Братьям мусульманам» (запрещены в РФ). Краткий миг временного правительства сменился годом президентства Мухаммеда Мурси, председателя Партии свободы и справедливости, политического крыла «Братьев мусульман». На протяжении всей своей постмонархической истории египетские власти боролись с «братьями», но низы общества – феллахи, крестьяне – потянулись за ученой фанатичностью харизматичного лидера исламистов.
Однако фигура Мурси устраивала далеко не всех египтян. Недовольные жители крупных городов массово вышли на узкие улочки и широкие проспекты, проторенные арабской весной. Многие были недовольны насаждаемыми шариатскими законами и исламизацией общества. Протесты и последовавший за ними госпереворот казались новым витком демократической эволюции Египта. Его поддерживали все – армия, интеллигенция, религиозные меньшинства (в первую очередь, копты). Что же случилось в итоге? Бойня, сопоставимая по масштабам с событиями на площади Тяньаньмэнь в Китае.
Площадная акция «братьев» была раздавлена военными. Больше 800 убитых и 1000 «исчезнувших». Пытки заключенных. Гибель задержанных. Новый режим с законами полицейской диктатуры. Египет вернулся к тому, с чего начал. Но если при Мубараке государство было надежным партнером, с которым считались даже глобальные игроки, после нескольких революций, переворотов и прихода «нового Мубарака» в лице Ас-Сиси, доверие к стране пошатнулось, отвадив от нее инвесторов и туристов.
Последствия нестабильности
Австралийская корпорация Gippsland Ltd. судится с правительством Ас-Сиси с прошлого года. Поводом для судебных тяжб стало одностороннее решение египетского правительства о национализации принадлежащих австралийцам танталооловянных месторождений (Абу-Даббаб и Нувейба). По условиям первоначальной сделки прибыль от проекта делилась между сторонами в равном объеме, но теперь Gippsland Ltd. была из сделки исключена. И это несмотря на уже вложенные в проект 60 млн. долларов за 2004-2015 гг. Действия нового правительства, по своему тону и характеру напоминающие национализацию Суэцкого канала (правда, в значительно меньших масштабах и с менее радикальными последствиями), серьезно отпугнули зарубежных инвесторов, которые и так относились к Египту с опаской.
По данным Доклада о мировых инвестициях ЮНКТАД за 2019 год, объем поступающих в Египет инвестиций в 2018 году составил 6,8 млрд долл., сократившись на 8,2% в годовом исчислении. Нестабильность в стране и самоуправство властей также мешает развитию в Египте успешного бизнеса. Так в отчете Всемирного банка «Doing Business» за 2020 год Каир занял 114-е место из 190 возможных по состоянию бизнес-среды.
Удар пришелся и на египетский туризм. Кризис 2011 года привел к сокращению потока иностранных туристов на треть. Согласно данным Всемирного банка, в 2011 году количество туристов в Египет составило всего 9,4 млн. человек по сравнению с 14 млн. за 2010 год. Но больше всего египетский туризм пострадал в 2015 году. Тогда в стране было совершено несколько террористических актов, включая теракт над Синаем – подрыв чартерного рейса с российскими туристами. В авиакатастрофе погибли 224 человека. После этого Москва запретила полеты в Египет, а ряд европейских стран, включая Великобританию, приостановили полеты в главный курорт Шарм-эль-Шейх. В результате ухода туристов Каир ежемесячно терял порядка 283 млн. долларов. Когда стране все же удалось восстановить турпоток за счет китайцев, грянул коронавирус.
Замки на песке
Из трех основных финансовых источников Египта – Суэцкий канал, иностранные инвестиции и туризм, дореволюционные показатели превзошел лишь Суэцкий канал вместе со своим «дублером». Новый Суэцкий канал был достроен в 2015 году. Он обошелся Египту в 8,4 млрд долларов, что превысило годовой доход от работы канала-оригинала (5,6 млрд долларов в лучшие годы до арабской весны). Сегодня суэцкие финансовые потоки (по 12,5 млрд долларов ежегодно) в основном идут на реализацию долгосрочных проектов, вроде новой столицы Египта – города Ведиан и особой экономической зоны вдоль Суэцкого канала.
Новый город в пустыне хотели закончить к третьему кварталу 2019 года. Однако сумма, необходимая для первоначальной застройки (58 млрд долларов), не была собрана в полном объеме из-за оттока зарубежных инвестиций, составляющих одну пятую от обозначенной суммы. Сегодня строительные компании ОАЭ, Саудовскую Аравию и КНР, работающие над проектом, нуждаются в дополнительной рабочей силе.
Еще один долгострой — Российская промышленная зона (РПЗ), призванная стать существенной частью общей экономической зоны Суэцкого канала. Меморандум о создании РПЗ был подписан в 2007 году, однако межправительственное соглашение о реализации РПЗ было заключено лишь спустя 11 лет. Новая стратегия предусматривает реализацию проекта до 2030 года. В проекте — капитальная производственно-торговая агрегация, наподобие уже запущенной египетско-китайской зоны.
Нынешний президент делает ставку на долгосрочные проекты, связывая себя обязательствами не только перед египетским обществом, но и перед влиятельными внешними акторами. Таким образом он делает из себя гаранта реализации этих проектов, продлевая, тем самым, свою политическую жизнь. Между тем, на внутриполитической арене Ас-Сиси действует менее изящным способом.
По стопам Мубарака
Режим Ас-Сиси ставит себе в качестве эталона фигуру Гамаля Насера, второго и наиболее значимого президента Египта. В действительности правление нынешнего президента не имеет ничего общего с «золотым веком» Каира. Кроме, пожалуй, свержения власти «Братьев-мусульман». Напротив, нынешний правитель Египта фактически реставрирует режим почившего Мубарака.
Воспользовавшись доверием египтян, увидевших в Ас-Сиси символ стабильности после угрозы исламизации общества при власти «Братьев-мусульман», президент утвердил через всенародный референдум поправки в конституцию страны, согласно которым он фактически получил возможность остаться у власти до 2030 года. Кроме того, конституционная реформа предоставила президенту неограниченную власть над судебными органами через право назначать судей высших судов, в том числе в Верховный и Конституционный.
На этом фоне интересно наблюдать, как внутренняя агрессивная риторика, почти десятилетие клеймившая режим Хосни Мубарака, в последнее время притихла. К бывшему лидеру начали относиться достойно – его похоронили со всеми военными почестями на кладбище в Каире. Соответствующее распоряжение дал сам Ас-Сиси. Каскад египетских революций, рассеявший часть местных элит, образумил оставшихся. Игры в демократию закончились. Прошедшее десятилетие обкатало на Египте несколько сюжетов арабского демократического перехода и увы, доказало их несостоятельность.
Между тем, заявлять о полном провале итогов длинной вереницы египетских революций будет некорректно. Египту удалось то, чего не смогли добиться другие страны «Арабской весны» – не допустить гражданскую войну и установить пусть и шаткий, но баланс в отношениях между военными и гражданскими элитами. В свое время свержение Мубарака произошло во многом благодаря мощному внутриэлитному конфликту. Кроме того, нынешнему правительству больше не угрожает широкий оппозиционный блок, некогда состоявший из левых либералов и исламистов. После неудачного президентства Мурси, последние еще долго не смогут претендовать на власть в стране.
