Статья публикуется параллельно в журналах «Эксперт» и «Стимул».
О проблемах, с которыми столкнулся средний высокотехнологический бизнес из-за разразившегося кризиса, мы уже писали, статья была опубликована в «Стимуле» и в «Эксперте» На большинство представляющих этот бизнес компаний меры поддержки, которые предложило правительство, не распространяются. В этих условиях Ассоциация национальных чемпионов, которая объединяет быстроразвивающеся высокотехнологические компании, отобранные Министерством экономического развития в 2016–2018 годах, сочла необходимым обратиться в правительство с предложениями о мерах поддержки такого бизнеса.
Ассоциация была создана в прошлом году, председателем ее правления был выбран Олег Фомичев, в недавнем прошлом заместитель министра экономического развития, инициатор проекта «Национальные чемпионы», а в настоящее время — председатель совета директоров компании «Энергопром». Мы обратились к Олегу Владиславовичу с просьбой прокомментировать это обращение, но начали нашу беседу с истории этого проекта.
— Вы стояли у истоков проекта «Национальные чемпионы». Какова была его цель? Почему сейчас важно его поддерживать и продолжать?
— В целом у нас в государстве создана инфраструктура поддержки бизнеса. Но до недавнего времени она фокусировалась всего на двух категориях бизнеса. Во-первых, это самый малый бизнес, он во всем мире поддерживается. Для этого, например, была создана Small Business Administration в Америке и множество аналогичных структур во многих странах. Эта поддержка сфокусирована на том, чтобы помочь начинающим предпринимателям создать свой бизнес, помочь деньгами на первых этапах, чтобы бизнес мог развиваться, и так далее. Такая полусоциальная, полуэкономическая функция есть практически везде. Вторая категория — крупные предприятия. Не всегда даже в их отношении применяются какие-то прямые меры господдержки, скорее, используются административные стимулы. Эта категория бизнеса всегда под особым контролем государства, есть перечни стратегических предприятий, системно важных предприятий. Эти предприятия можно условно отнести к категории too big to fail — это значит, что фактически при любых раскладах им помогут, не дадут упасть, дадут дешевые кредиты, субсидируют процентную ставку, госзаказы разместят. Но есть очень большая категория предприятий, которые практически никто до недавнего времени не замечал. Это средние, быстрорастущие, высокотехнологические предприятия, но не только. Средний бизнес многообразен. Понятно, что для экономики именно эта категория важнее других, потому что именно эти предприятия обеспечивают, во-первых, техническую модернизацию в секторах, где они присутствуют. Во-вторых, они потенциально могут стать крупными эффективными частными компаниями, причем не в тех секторах, которые нам достались от Советского Союза. Ведь они были созданы с нуля и развивались уже после распада СССР.
В отношении этих предприятий никаких мер государственной поддержки не было. Возможно, в нормальной, здоровой экономике их и не обязательно поддерживать. Но у нас, как известно, довольно много проблем и в структуре экономики, и в администрировании, в работе правоохранительной и судебной систем и прочее, и прочее. По-хорошему, нужны такие инструменты поддержки для среднего бизнеса, которые снимали бы с него ограничения и давали возможность развиваться, а уж тем более эти инструменты нужны для высокотехнологических компаний, по которым несовершенство наших экономических и правовых институтов бьет прежде всего. Именно с этой темой пришли эксперты в Минэкономразвития, где я тогда курировал инновационную повестку. Идея в Минэке понравилась, тем более что к тому моменту уже действовали инструменты поддержки таких компаний, которые во многих странах называют национальными чемпионами — и в быстрорастущих азиатских экономиках, и в развитых европейских, и в американской. То есть к тому, чтобы такой проект на уровне Минэкономразвития начать, нас сподвигла как очевидная необходимость, так и имеющийся международный опыт.
— Проект «Национальные чемпионы» развивался несколько лет, охватил довольно большое количество предприятий. Как бы вы охарактеризовали эти компании? Почему именно они были выбраны, чем они отличались от остальных?
— Я бы назвал четыре ключевые характеристики этих компаний, каждая из которых значима: частные, высокотехнологические, быстрорастущие, средние. Каждое из них имело свое количественное определение. Например, в части быстрого роста требование, которому должна была удовлетворять компания, чтобы участвовать в проекте, состояло в том, что они на протяжении нескольких лет должны были расти двузначными темпами в части выручки. Средние — понятно: как я говорил, это изначально была целевая аудитория проекта. Частные — потому что, опять-таки, если мы говорим о государственных компаниях, находящихся в сфере ответственности одного из ведомств, им гораздо проще получить поддержку, госзаказ и прочее, поэтому мы
ориентировались в первую очередь на частные. Ну и высокотехнологические, потому что мы хотели поддержать именно те компании, которые создавали новые технологии, выходили на новые рынки, в новые сегменты, экспортировали, изначально исходя из представления, что они потенциально могут стать будущими единорогами, крупнейшими российскими технологическими гигантами, если будут развиваться так, как развивались до недавнего времени. Вот чем эти компании отличались.
И дальше была индивидуальная работа с каждой компанией, с командой, с генеральным директором, с владельцами. Кому-то была более интересна эта работа, кому-то менее. Но в целом все компании скорее восприняли эту работу не как нагрузку, а как возможность получить новые инструменты поддержки: например, мы организовывали сессии анализа роста, на которых они встречались с консультантами, проводившими для них обучение на разнообразные темы. И, насколько я знаю, все это было им довольно интересно.
— Полтора года назад вы ушли из министерства. Какой вы бы подвели итог тому, что вам удалось сделать в рамках этого проекта?
— Итог промежуточный…
— Да, конечно.
— Мы к тому моменту подошли к необходимости выведения этого проекта на более высокий уровень, потому что уровень ведомственного проекта все-таки не позволяет эту категорию компаний встроить более плотно в инструменты господдержки, которые у нас есть и которые более значимы, чем просто поддержка со стороны Минэка. Что удалось сделать: мы фактически сделали для этих компаний «зеленый коридор» в министерства, когда каждая компания могла с помощью Минэка достучаться до нужного ей ведомства, до нужного инструмента поддержки и в существенно более быстром режиме его получить. Потому что совет проекта, который у нас был создан, включал в себя представителей всех основных министерств: с нами работали и Минпром, и Минэнерго, и Минсвязи, и Минсельхоз — у нас присутствовали все ключевые ведомства, которые были нужны и компаниям, и нам с точки зрения отраслевого регулирования. И это давало компаниям возможность очень быстро находить решение проблем, которые у них возникали.
Был и второй очень важный результат — то, что компании перезнакомились между собой, начали обмениваться информацией, опытом и появился круг заинтересованных быстрорастущих компаний, которые почувствовали себя отдельной категорией бизнеса. И у них появились некие общие интересы и общее желание свои интересы дальше продвигать.
— Вы сказали в целом об особенностях среднего бизнеса. А какие дополнительные особенности высокотехнологического бизнеса вы бы отметили?
— Во-первых, то, что большая часть его, как правило, экспортно-ориентирована, поэтому инструменты поддержки экспорта для них имеют гораздо большую значимость, чем для большей части российского среднего бизнеса, который, к сожалению, пока в основном на внутренний рынок ориентируется. Поэтому все, что связано с сертификацией продукции, с поддержкой транспортировки, со снятием тарифных и нетарифных барьеров во внешней торговле, для них гораздо более приоритетно, чем в среднем для остальных российских компаний. Во-вторых, необходимость поддержки НИОКР. Хотя, когда вводились инструменты вроде того же «коэффициента 1,5», большая часть компаний на них особо внимания не обращала.
— А что это за «коэффициент 1,5», чтобы читатель тоже понял?
— Его ввели, наверное, пять или шесть назад. Имеется в виду, что Налоговый кодекс разрешает учитывать расходы на НИОКР в размере, который в полтора раза больше фактически произведенных затрат, что дает компаниям возможность освобождать дополнительные средства, если они активно занимаются НИОКР. Но этот коэффициент к расходам был введен только в отношении определенного довольно жесткого перечня технологических направлений, который правительство периодически обновляет, — это так называемые критические технологии. На практике же выяснилось, что если предприятие начинает использовать этот коэффициент, то Федеральная налоговая служба рассматривает это как подозрительную транзакцию и такое предприятие ждет как минимум камеральная проверка. Понятно, что компаниям не сильно нравится такая конструкция.
Но все равно в целом технологические компании активно стали эту льготу использовать. Все-таки коэффициент 1,5 — довольно значимая величина, он позволяет очень серьезно сокращать налогооблагаемую базу и высвобождать средства для дальнейшего развития.
Еще одна история — участие компаний в совместных с государством инструментах разного рода, вроде того же 218-го постановления, когда государство софинансирует расходы частных компаний на заказ НИОКР у исследовательских организаций — университетов, научных учреждений. Это тоже инструмент, который позволяет инновационным высокотехнологическим компаниям серьезно экономить средства на внедрение новых технологий, новой продукции, одновременно помогая российским исследовательским организациям, которые пытаются что-то делать в плане создания новых технологий, постановки их на производство и так далее.
Но и поскольку компании эти быстрорастущие, то у них кроме технологических особенностей есть и особенности, связанные с необходимостью финансирования этого расширения. Есть редкие исключения, когда компании развиваются на собственные средства, но они лишь подтверждают общее правило: на собственных средствах долго и быстро расти практически невозможно.
Нужно привлекать заемные средства, а чтобы их получить — и это обычная кредитная история, — нужен залог, который должен быть как минимум в два раза больше, чем стоимость привлекаемого кредита. Для большинства таких компаний это неподъемная ноша. Поэтому для них были созданы такие меры поддержки, как проектные кредиты под инвестиционные проекты, и инструменты типа Фонда развития промышленности с льготными займами для постановки новых технологий на производство. И это очень востребованные инструменты.
— Некоторое время назад вы возглавили Ассоциацию национальных чемпионов. Как бы вы сформулировали ее задачи в принципе и в нынешней сложной ситуации?
— Поскольку Минэкономразвития решило постепенно проект как ведомственный завершать и недвусмысленно намекнуло об этом компаниям, которые в этом проекте участвовали, компании собрались и решили, что тема национальных чемпионов важная, нужная, и даже если Минэк будет ее завершать, это не значит, что тема должна умереть. И несколько самых активных участников проекта летом прошлого года собрались и решили создать Ассоциацию национальных чемпионов как развитие этого самого минэковского проекта. И меня попросили стать председателем ее правления на общественных началах. Я согласился, поскольку считаю, что этот проект, вообще эта идея и направление работы очень важны и если есть такая инициатива от самих компаний, то ее нужно всячески поддержать.
Цели, которые ассоциация перед собой ставит, совпадают с теми, которые ставились в рамках проекта Минэка. С одной стороны, это по-прежнему выделение этой категории компаний — средних, быстрорастущих, частных, высокотехнологических — в некую значимую категорию и донесение их значимости до госорганов. Это работа с основными министерствами и ведомствами уже на уровне ассоциации, чтобы интересы частных технологических компаний были учтены при выработке государственной политики. Чтобы нацчемпионов включали и в разного рода совещательные экспертные органы при министерствах, и чтобы их интересы учитывались при выработке инструментов поддержки бизнеса, той же поддержки экспорта, поддержки реализации инвестиционных проектов и так далее. То есть ассоциация должна выступать как обычная лоббистская организация, которая представляет и продвигает интересы средних и быстрорастущих компаний. А ключевая внутренняя задача — как можно быстрее нарастить членскую базу, поскольку не все участники ведомственного проекта Минэкономразвития очень быстро захотели в эту ассоциацию войти, тут есть проблема курицы и яйца.
С одной стороны, потенциальные члены ассоциации хотят увидеть, что она приносит членам, прежде чем войти в нее, платить вступительные членские взносы, а с другой — самой ассоциации, пока у нее нет достаточной членской базы, трудно во взаимодействии с госорганами доказывать, какая она важная и какой значимый круг предприятий представляет. И сейчас нужно эту болезнь роста, болезнь становления максимально быстро пройти. Надеюсь, что сделать это удастся. Ассоциация сейчас пришла на смену ведомственному проекту Минэкономразвития, потому что Минэк завершил, как я уже сказал, реализацию этого проекта, но зато подтвердил, что ему очень нравится идея ассоциации. И он будет задействовать ассоциацию при выработке политики в сфере инновационной деятельности и готов всячески ее поддерживать в других органах власти. Так что тут произошло, фактически, замещение и дальнейшее развитие того проекта, который реализовывал Минэк.
— Вы сказали, что этот проект, а сейчас ассоциация — часть инновационной политики России. А чего не хватало, на ваш взгляд, и, может быть, не хватает инновационной политике России? Многие говорят, что у нас вроде все есть, что есть и в развитых странах, в смысле институтов, и тем не менее что-то не так работает.
— Сейчас технологическая часть инновационной политики развивается через Национальную технологическую инициативу, через программу «Цифровая экономика», в рамках которых поддерживаются проекты в сфере разработки и выведения на рынок неких новых технологий. Но это только небольшая часть инновационной политики, это та политика, которая нацелена на появление новых компаний, новых бизнесов в определенном диапазоне технологий. Но нормальная зрелая инновационная политика в государстве должна поддерживать как эту часть, так и инновационную деятельность традиционных компаний, которые уже работают в большом количестве других секторов. Мне кажется, что мы так и не смогли создать достаточных стимулов, достаточных инструментов для того, чтобы большая часть, условно, 80% российской экономики как-то начала более активно осуществлять свою инновационную деятельность. Это касается не только государственных компаний, которые пытались как-то заставить, принудить к инновационному развитию. Это касается частных компаний, и крупных, и средних, которые предпочитают покупать готовое оборудование за рубежом, а не пытаться сделать что-то новое, причем готовое оборудование, как правило, предыдущего поколения, которое себя уже зарекомендовало, что снижает риски его использования. То есть у нас не хватает стимулов для таких компаний, чтобы они сами создавали новые технологии, новые продукты. И вот это самый большой недостаток, если мы говорим в целом об инновационном развитии бизнеса.
— Сейчас, во время эпидемии и начавшегося на ее фоне экономического кризиса, у всех компаний особые проблемы. Вы подписали обращение в правительство от лица национальных чемпионов с просьбой об их поддержке в этих новых условиях. Что вы предложили?
— Проблемы среднего бизнеса не сильно отличаются от проблем малого. И с кассовыми разрывами, и с необходимостью выплаты по кредитам, необходимостью оплаты труда работников и много всего остального. Но в отношении малого бизнеса государство меры поддержки принимает, а в отношении средних быстрорастущих никаких инструментов поддержки нет. Они опять проваливаются между теми двумя секторами, о которых я сказал. А у них, с одной стороны, есть проблемы, характерные для малого бизнеса, а с другой стороны — проблемы, характерные для крупного бизнеса. У нас же кроме всех этих коронавирусов и остановки производства есть еще проблема курса рубля: очень у многих компаний из-за курса, например, могут полететь банковские ковенанты, могут маржин-коллы появляться и так далее. Если в отношении малого бизнеса и системно значимых предприятий банкам напрямую даны сигналы договариваться, переносить, рассрочку делать и так далее, то в отношении средних таких сигналов нет, поэтому потенциально именно они могут стать первыми жертвами ухудшающейся ситуации.
