—Почему создание вакцины занимает так много времени?
— Любой сложный продукт требует выполнения ряда необходимых условий. Если известно, от чего возникло заболевание или эпидемия, то очень важно, против какой части микроорганизма либо вируса может развиться иммунный ответ, способный его нейтрализовать. Иногда иммунный ответ может способствовать инфекции. Есть даже такое понятие «антигензависимая активация микроорганизма» — то есть инфекция, активированная самим антителом. Антитела — это защитные белковые молекулы, которые производят B-лимфоциты в ответ на тот или иной токсин или микроорганизм. И иногда эти антитела, связавшись с вирусом, могут способствовать его разрушительной деятельности.
О вирусе SARS-CoV-2 уже известно, что он вызывает активный иммунный ответ со стороны гуморального звена иммунитета. Это известно потому, что сыворотка и плазма от переболевших, если ее переливать больным в самом разгаре заболевания, способствует излечиванию. То есть можно если не излечить, то уменьшить ряд симптомов. Это как раз свидетельствует о том, что иммунный ответ способен не активировать, а напротив – подавлять вирус. Уже много известно о самом этом вирусе, с помощью какого белка он крепится на тех клетках, которые он заставляет вырабатывать собственные копии.
Мы все видели картинки вируса, он окружен некоей короной – это так называемый spike-белок, шиповидный белок, с помощью которого вирус закрепляется на эпителиальных клетках. Но он крепится не просто на поверхности клетки, а на определенном белке, который есть на поверхности этих клеток, так называемый ACE-2, это вообще фермент. Вот с помощью этого фермента вирус входит в клетку, как ключ в замок. И открывая замок, он способен проникнуть в клетку и там размножаться.
Этот шиповидный белок как раз является мишенью для иммунной системы. Есть уже не одна работа, которая показала, что антитела, которые способны связываться с этим белком, обладают нейтрализующей способностью. Мы знаем, что иммунитет способен подавлять этот вирус.
— В чем же сложность?
— Сложность в том, что есть некие технические особенности. Необходимо определиться, в каком виде будет эта наша вакцина. Возьмем ли мы этот самый вирус, размножим его, допустим, в куриных яйцах, добьемся того, что он будет ослаблен, химически ослабить, чем-то обработать – и он потеряет свои свойства заражать клетки, но в нем останутся все белки, в том числе и этот белок, шиповидный. Затем можно будет эти едва живые либо убитые вирусные частицы ввести человеку, и на него разовьется иммунный ответ. Самая старая, классическая форма вакцины. Ее используют до сих пор. Вакцина против чумы таким образом получается. То есть первый вариант – это ослабленный микроорганизм.
Второй – это некая модификация. Зная структуру генов, которые кодируют этот spike-белок, можно его либо искусственно синтезировать, либо, взяв живой вирус, снять копию с этого гена. Получив копию белка, против которого развивается иммунный ответ, мы можем вставить его в специальные генетические конструкции, которые позволят этот белок вырабатывать в нужном количестве. Там мы его наработаем, очистим, докажем, что он сам не обладает какими-то токсическими свойствами, либо в процессе получения мы не нагрузили его чем-то сопутствующим, какими-то токсинами. После того как мы убедимся, что он безопасен, на мышах или на каких-то других животных, мы должны показать его эффективность: что он не только не токсичен, но и введение его в организм, пока только животному, способно вызвать защитный иммунный ответ против вируса. Сам по себе вирус достаточно опасен, поэтому далеко не во всех лабораториях можно такую работу проводить. Должна быть лаборатория особого класса защиты. По российской классификации это второй класс защиты.
— Вы тоже участвуете в этой гонке?
— Мы небольшая лаборатория, но мобильная, быстроразвивающаяся, и мы тоже включились в эту работу. Как и большинство тех, кто занимается этим вирусом, мы движемся в нескольких направлениях и не ставим себе целью сделать только вакцину. Вакцина нужна здоровым. У больного уже есть свой живой вирус, ему и так уже тяжело, зачем ему еще какой-то антиген. Постепенно в течение двух недель у зараженного человека появляются антитела. Больному, организм которого не справляется, можно просто ввести антитела, и они нейтрализуют этот вирус. Так что очень важно создать нейтрализующие антитела, для нас это основная задача. Вакцина – это как бы тренер, нейтрализующие антитела – это даже не игроки, а некие производные от их действий, потому что игроками являются B-лимфоциты.
И кроме того, искусственный антиген, который может являться основой для вакцины, может являться основой и для тест-системы. Врачам не хватает тестов для определения иммунного ответа, чтобы понять, есть ли у человека антитела против этого вируса. Мы планируем в течение нескольких недель закончить несколько вариантов таких тестов. Три дня назад было постановление правительства, которое позволяет ускоренным образом регистрировать такого рода тесты и уже их использовать для диагностики.
— Зачем врачам нужны тесты, определяющие иммунный ответ?
— Такой тест позволит разделить всех нас на три группы. Первая группа – это люди, которые уже переболели, у них есть иммунный ответ, и они не болеют. Можно еще один тест поставить, проверить, нет ли самого вируса у человека, поскольку есть люди, у которых уже есть антитела, но и сам вирус еще выделяется. И третья группа людей – те, кто не болел никогда и, надеюсь, не заболеет. То есть у них нет ни антител к этому вирусу, ни самого вируса.
— Они просто не столкнулись с ним?
— Ну да, не столкнулись, носят маску, перчатки, самоизолировались, стараются реже с кем-то встречаться, не ездят за границу, не дотрагиваются до носа. Но, кстати, у них, может, есть некая генетическая особенность, приводящая к тому, что часть людей невосприимчива к этому вирусу.
— Насколько это дорогое занятие, создание вакцины?
— В каком-то бытовом смысле оно является дорогим, но я думаю, что некоторые квартиры в Москве стоят дороже. Или один-два дорогих автомобиля, которые ездят где-то там по Кутузовскому проспекту. То есть это, на самом деле, смешно по сравнению с тем, какую отдачу можно получить. Спасти множество жизней и вообще забыть про эту напасть, жить дальше и заниматься другими делами.
Буквально на днях вышла статья, в Соединенных Штатах сделали вакцину и уже начинаются клинические испытания. Это пластырь с множеством микро-иголочек, он, как крапива, впивается в кожу и из него изливается вакцина. На сайте ВОЗ перечислены вакцины разных компаний, не факт, что все до финиша дойдут, но это же хорошо, что их много.
— Лаборатории сейчас соревнуются, чтобы получить коммерческую выгоду, или делятся друг с другом своими результатами?
— На самом деле, удивительно, насколько мир собрался, чтобы справиться с этой проблемой. Все выкладывается в общий доступ. Очень мало кто пытается под себя грести, заработать на этом деньги, скрыть информацию. Тест-системы для определения вируса публикуются в открытом доступе, их можно сравнивать между собой, выбирать лучшие. Производители реактивов посвящают целые страницы на своих сайтах тому, чтобы стимулировать исследования. Нам нужно делать вакцину, мы открываем сайт какой-либо компании и видим, что для нас уже продумали и приготовили нужный пластик. Это сильно экономит время. Многие варианты этого вируса уже прочтены, около тысячи полногеномных структур выложены, и исследователи могут сравнивать, накладывать друг на друга эти последовательности, видеть, как вирус этот развивался, откуда он произошел. Видно, что это вовсе не генно-инженерный продукт, а все-таки он естественного происхождения.
— То есть раньше примеров такой солидарности не встречалось?
— Вирусы SARS и MERS – это была проблема стран Азии. Китай, Южная Корея с этим справились, а весь остальной мир не очень этим занимался. Эпидемия довольно быстро сошла на нет, до нашей страны, западных стран это не дошло, поэтому финансирования на эти работы решили больше не давать. Хотя Россия тоже этим занималась, но некоторые вещи даже не были доделаны до конца. На самом деле, это плохо, потому что уже и вакцина, и нейтрализующие антитела у нас были. В Нидерландах это не прекратили и умудрились получить сто разных гибридом, которые секретируют антитела против SARS – предшественника этой эпидемии – и теперь среди них нашлись несколько, которые перекрестно действуют уже и на эту новую инфекцию. Возможно, в Нидерландах такие антитела уже вскоре будут доступны в качестве препарата для лечения этой инфекции. Это пример того, что все дела надо доделывать до конца, если уж начали их делать. Мы все извлекаем уроки из ошибок, и с этой бедой мы справимся.
