Вице-премьер Юрий Борисов заявил, что России надо «уходить от нефтяной иглы».
Идея не нова: об этом говорят уже, как минимум, лет десять. Однако с 2015 по 2019 год примерно 64% поступлений в федеральный бюджет обеспечивали добыча, транспортировка и использование полезных ископаемых. Причем 82% приходятся непосредственно на неф тегазовый сектор. И в кризис на него возлагаются особые надежды. Но хватит ли сил и ресурсов? Или же игла уже успела затупиться сама?
Аудиторы Счетной палаты отмечают, что в последние годы наблюдается недостаточный прирост запасов нефти и газа. Но не потому что их в России нет. Проблема в другом – в предыдущие годы отечественная добывающая отрасль была серьезно недофинансирована. Особенно по части геологоразведки.
«За весь период действия так называемого «заявительного принципа», а он существует с 2014 года, на поиск и оценку месторождений твердых полезных ископаемых было привлечено всего 21,5 млрд рублей – чуть более 9 % от общего объема расходов недропользователей на эти цели. Между тем в Канаде инвестиции геологоразведочных предприятий составляют от 31,3 до 44,5 % ежегодно», – описывает ситуацию аудитор Счетной палаты Михаил Мень.
«Еще один очень важный вопрос – поисковый задел. Этим надо заниматься, потому что тот задел, который был сформирован в советское время, заканчивается. И сейчас формирование поискового задела становится стратегической задачей на ближайшие несколько лет», – добавляет генеральный директор «Росгеологии» Сергей Горьков. При этом в СП отмечают: потенциал «поискового задела» для наращивания минерально-сырьевой базы ограничен из-за недостаточной геологической изученности недр. Сегодня среднемасштабным картированием охвачено только 24,1% территории страны.
Но как отмечают эксперты, при сохранении прежнего порядка финансирования геологического изучения недр по остаточному принципу перспективы для отрасли – неутешительные.
«Как может быть иначе, если комплексная геологическая съемка финансируется всего на 10% от необходимого уровня?», – комментирует ситуацию доктор экономических наук, член Экспертной комиссии по недропользованию РАН Борис Хакимов, – «Поиски новых месторождений на площадях без хорошей геологической карты проводятся практически вслепую, с низкой эффективностью. Например, при ежегодной добыче более 500 млн тонн нефти мы открываем около 50 мелких месторождений в год с суммарными запасами около 100 млн тонн. Проще говоря, воспроизводим только 20% добываемого».
До 2002 года воспроизводство минерально-сырьевой базы обеспечивалось за счет целевых отчислений недропользователей, часть которых зачислялась в федеральный бюджет и направлялась только на финансирование геолого-разведочных работ в рамках госзаказа. Оставшаяся часть расходов ложилась на плечи самих участников рынка.
Однако в 2020 году схема изменилась – «целевку» отменили. При этом 50 % отчислений учтены в ставке НДПИ, остальные 50 % оставлены добывающим компаниям для самостоятельного финансирования геологоразведки без какой-либо ответственности за то, насколько целевым оказалось использование оставленных им средств. В итоге занимаются этим, в основном, крупные компании. «Остальные, ввиду того, что не располагают собственными средствами для финансирования таких работ, не проявляют интереса к инвестированию поисково-разведочных работ, отдача от которых возможна через 10–15 лет», – констатируют в СП.
Заинтересовать бизнес
По словам замминистра природных ресурсов, руководителя Федерального агентства по недропользованию Евгения Киселева, финансирование геологоразведочных работ сейчас является одним из наиболее важных вопросов. «Инструментарий, который был сформирован в рамках заявочного принципа, позволил наращивать внебюджетное финансирование темпами не менее чем 7–8 % в год. Однако этот механизм не подкреплен возможностью привлечения денег с рынка», – поясняет он.
Понятно, что степень рисков вложений в таком бизнесе чрезвычайно высока. Это же не банковский процент, не промышленное производство, где можно просчитать возможные риски. «Здесь риск значительно выше. Поэтому на данном этапе мы считаем чрезвычайно важным создание венчурных фондов в поддержку нашим юниорным компаниям», – отмечает Киселев.
Заинтересованность бизнеса в инвестировании в геологоразведочный сектор в большей степени связана с изученностью недр, их геолого-экономической оценкой. Но в этом-то и проблема. Начать с того, что единой методологии той самой оценки до сих пор нет, отмечают аудиторы. Как нет и других столь необходимых для выполнения текущих задач нормативных актов и законов. Ключевой «Закон о недрах» был принят еще в 1992 году, и периодически дорабатывался. Но все равно безнадежно устарел.
«Существующая регуляторная основа развития отрасли не отвечает современным требованиям. Не принят ряд приоритетных законов, направленных на повышение инвестиционной привлекательности недропользования, обеспечение воспроизводства минерально-сырьевой базы, рационального использования и охраны недр. Не в полной мере регламентированы вопросы лицензирования, оценки прогнозных ресурсов полезных ископаемых и их классификации», – подчеркивают аудиторы.
Вторая проблема – слабый приток частных инвестиций в геологическое изучение недр, особенно на ранних стадиях. Одним из основных препятствий для инвесторов становится слишком долгий процесс получения разрешительной документации на геологическое изучение недр. Ждать нужные бумаги приходится от 180 до 300 дней.
По данным Счетной палаты с 2015 по 2019 год в целом объем финансирования геологического изучения и воспроизводства минерально-сырьевой базы 1,8 трлн рублей, увеличившись за этот период в 1,2 раза. Причем 90 % финансирования – деньги недропользователей. А объем неисполненных бюджетных назначений за этот период вырос в 17 раз – до 5,1 млрд рублей, из которых 96,2% приходятся на «Росгеологию».
По словам Сергея Горькова, одна из причин сложившейся ситуации – опять же чрезмерная медлительность госмашины: «Здесь главная проблема – долгий срок заключения контрактов. Например, в прошлом году распоряжение Правительства вышло только 3 июля. Фактически мы целый сезон не могли приступить к работам. Причем часть из них, например, в Арктике, мы можем проводить только летом». Еще одна причина – само состояние «Росгеологии»: изношенность ее основных средств составляет, по словам Горькова, 95%.
Налоговое ассорти
Другая проблема, на которую обратила внимание Счетная палата, – это обилие налоговых механизмов регулирования недропользования. По данным СП в 2018 году доля льготируемой добычи нефти составила порядка 50 %, а в 2035 прогнозируется рост показателя до 90%. «Более чем двукратное увеличение предоставляемых нефтяным компаниям льгот не привело к сопоставимому росту инвестиций. Оценка эффективности принимаемых мер до настоящего времени не проводилась», – подчеркивают аудиторы, указывая на то, что официальная статистическая информация о суммах налогов, не поступивших в федеральный бюджет в связи с применением льгот, поступает только по 10 пунктам из 37.
«Сейчас мы наблюдаем некое ассорти на площадке, сформированной Минэнерго, Минпромторгом и компаниями. Необходимо это урегулировать», – комментирует ситуацию Валерий Киселев, – «В соответствии с решениями, принятыми 18 сентября 2018 года на совещании Правительства Российской Федерации, Роснедра в настоящее время проводят инвентаризацию месторождений нефти с запасами свыше 5 млн тонн на предмет экономической эффективности их разработки в текущих налоговых условиях. По результатам этого мероприятия будет проанализировано применение налоговых льгот».
Цифру в недра
Нормативная база, наведение порядка в налогообложении, привлечение частных инвесторов, безусловно, важны. Но есть и еще один аспект – технологический. «Для дальнейшего развития геологической отрасли не хватает передовых технологий, инвестиционной привлекательности, современного нормативного регулирования, цифровизации и открытости геологической информации», – говорится в бюллетене Счетной палаты. Собственно, аудиторы настоятельно рекомендуют включить в состав нацпроекта «Цифровая экономика» мероприятия по переводу в электронный вид накопленного массива геологических исследований. Кроме того, предлагается «создать условия для инновационного технического и технологического развития геологической отрасли, внедрения прогрессивных методов прогнозирования и поиска месторождений полезных ископаемых». В общем, обновить методику.
Собственно, технологии позволят и увеличить нефтеотдачу при добыче на существующих месторождениях, и включать в разработку ранее нерентабельные классы запасов в регионах традиционной добычи, отмечает руководитель департамента стратегии и инноваций «Газпром нефти» Сергей Вакуленко.
«С точки зрения экономики полного цикла до фискального раздела эти меры могут обеспечивать прирост запасов страны со значительно меньшими затратами, чем поиск в новых труднодоступных регионах и строительство новой инфраструктуры, создание новых центров добычи с нуля. Эти методы позволяют продлить жизнь существующих регионов добычи, обеспечить долгосрочную занятость в моногородах. Исходя из этого, государственная политика должна поддерживать технологические методы приращения ресурсной базы наряду с поисковыми», – поясняет Вакуленко.
Но на «апгрейд» уже имеющихся предприятий тоже нужны деньги, и немалые. А их-то как раз сейчас и не хватает. И скоро, возможно, станет еще меньше. Если МЭА ожидает падения инвестиций в глобальную нефтяную отрасль на 32%, то, прогноз Московской школы управления Сколково еще менее оптимистичный.
«Из-за значительного снижения цен на нефть, по нашим прогнозам, глобальные инвестиции в разведку и добычу в 2020–2021 годах снизятся на 45 %, что также затронет и российских недропользователей», – говорит эксперт по нефтегазовым рынкам школы Екатерина Грушевенко, добавляя, что значительное снижение спроса и цен на сырьевых рынках, в частности нефтяном, требует дополнительного анализа проблем и выработки новых рекомендаций по дальнейшему развитию минерально-сырьевой базы в России.
«В долгосрочном периоде сценарии развития мировой энергетики могут сильно поменяться. В частности, многие эксперты сейчас всерьез рассматривают возможность ускорения энергоперехода», – поясняет Грушевенко.
В Счетной палате о глобальном энергопереходе пока не говорят, но ссылаются на прогноз ФСЭГ (Форум стран-экспортеров газа), согласно которому при росте мирового спроса на энергоносители почти на 30% природный газ будет единственным углеводородным ресурсом, который увеличит свою долю в мировом энергобалансе – с 23% до 27% к 2050 году, опередив уголь к концу 2020-х годов и сравнявшись с нефтью к концу прогнозируемого периода. При этом доля нефти в мировом энергобалансе снизится с 32 до 26 %, доля угля – с 26% до 18%. То есть в ближайшие 30 лет добывающая отрасль, так или иначе будут по-прежнему служить важным источником благосостояния и самое время навести порядок в недрах. Независимо от того, как пойдет процесс «слезания с иглы».
