Слом мифа
Старый добрый мир с контрастным разделением на хороших и злодеев уже никого не впечатляет. Отчасти устарел и обратный тренд на амбивалентных персонажей.
Эка невидаль! Все люди сложные и не без греха. Творцы принялись за сам корень зла, подробно препарируя биографию антигероя и общество, в котором он существует. Цель — найти причину, что надломила под человеком ветку, и он полетел во тьму.
Режиссер Райан Мёрфи и молодой сценарист Эван Романски исследуют анамнез инфернальной героини Милдред Рэтчед, отправляя зрителя на пятнадцать лет назад от известных событий. Своей историей о женщине с травматичным прошлым, превратившим ее в зловещую психопатку, если не в монстра, авторы рискнули деконструировать миф, чем вызвали бурную волну возмущения и критики.
Несмотря на это, после выхода 18 сентября первого сезона «Сестры Рэтчед», шоу уверенно держится в топ-3 по просмотрам в мире.
Бойтесь медсестер
Действие сериала разворачивается в психиатрической лечебнице в Северной Калифорнии и за ее ближайшими пределами в 1947-м. Рэтчед приезжает в маленький мотель на побережье. Управляющая гостиницы Люси (Аманда Пламмер) — любопытная и сварливая алкоголичка – еще сыграет свою роковую роль в финале. Рэтчед идет устраиваться медсестрой в эту самую лечебницу, подозрительно напоминающую отель «Оверлук» из «Сияния».
Персонал больницы ходит в униформе цвета Tiffany, все мило улыбаются. Просторные залы, интерьеры в странном стиле обманчиво дружелюбны. Длинные пустые коридоры с полом «в шашечку», залитые стерильным белым светом, выдают истинное предназначение «казенного дома».
Глава заведения, доктор Ричард Хоновер, нервного вида филлипинский психиатр с тонкой полоской усиков над губой (Джон Джон Брионес) часто удаляется в комнату с медикаментами и принимает наркотические препараты (очевидная реплика на доктора Тэкери из «Больницы Никербокер» Содерберга). Создатели шоу умышленно балуются кинематографическими цитатами, погружая нас в постмодернистский контекст и подчеркивая нереальность происходящего.
Строгая, с идеальной прической, изысканно одетая Милдред (ах, эти приталенные плащи и в тон подобранные шляпки) с порога впечатляет доктора Хоновера и видом, и речью: «Я принадлежу к самой недооцененной профессии в этой стране. Существует поговорка: «Спаси жизнь одного человека и ты — герой. Спаси сто жизней и тогда ты станешь медсестрой». Столь выспренний спич, как и сама Милдред, таит в себе двойное дно.
Хоновер и не подозревает, что перед ним волчица в овечьей шкуре, которой больше бы подошло выражение: «Убей одного и ты — убийца. Уничтожь сотни жизней и ты — всемогущ».
Шантажом и обманом Милдред попадает в лечебницу. И вскоре зритель понимает цель ее вторжения. В заведении находится преступник Эдмунд Толлесон (Финн Уитрок), с особой жестокостью убивший трех священников. В психушке его должны проверить на вменяемость. Позволим себе спойлер — осторожно! — Эдмунд является братом Милдред, и она пришла спасти его от смертной казни, заставив врачей признать его сумасшедшим. Тревожные скрипки из «Пляски смерти» Сен-Санса в заставке нагоняют жути. Шоу начинается.
Феминистический бильярд
Однако не спешите с выводами: мол, все понятно, очередной ужастик в стиле Мёрфи. В действительности, шоу перекатывается, как шар по бильярдному столу: почти залетев в лузу хоррора, отталкивается от борта и летит в направлении психологической драмы. Но и сюда не проваливается, а устремляется в сторону комикса и сатиры на всю систему карательной психиатрии.
И снова удар о борт, шар катится дальше: прямиком в лузу фемоптики и ЛГБТ-контекста (фирменная тема Мёрфи). Нетрадиционная сексуальность Милдред – ключ к загадкам ее психики. Любовная история с героиней Синтии Никсон (пресс-секретарь губернатора штата Калифорния) — антитеза хладнокровной жестокости и манипулятивности Рэтчед, одержимой спасением Эдмунда.
Мёрфи открывает шлюзы в мир воспоминаний Рэтчед, где она и брат рано осиротели и стали жертвами абьюза и растления, где она еще умеет сочувствовать и сопереживать. Да и последующее повествование характеризует Рэтчед с неожиданной стороны: она помогает избежать пациентам зверских методов лечения.
Напомним, в конце 40-х психиатрия активно прибегала к лоботомии как способу устранения подростковой рассеянности, потери памяти, гомосексуализма и различных форм маний.
Милдред даже способна сопереживать своей непримиримой сопернице по больнице, старшей медсестре лечебницы Бетси Баккет (Джуди Дэвис), которая безнадежно влюблена в доктора Хоновера. Милдред стыдно, когда ее разоблачают, а слезы, рекой текущие по ее щекам, настоящие.
Стоит отметить, актерская работа Сары Полсон вполне тянет на очередную премию «Эмми», как, впрочем, и эпизодическая, но потрясающая роль Софи Оконедо — буйнопомешанной пациентки, в которой живут четыре личности. И как не упомянуть красиво стареющую Шерон Стоун, сыгравшую эксцентричную миллионершу с кошачьей хищной улыбкой — наверное, самую достойную визави Рэтчед во всем этом серпентарии.
Сериал передает дух послевоенного времени, когда на женские плечи слишком многое свалилось. Но режиссер и смело рифмует историю минувших дней с современной феминистической оптикой.
Мужские образы на фоне сильных героинь выглядят жалко. Это или туповатый брутальный детектив, или озлобленный сентиментальный убийца, или избалованный сыночек-садист, или скроенный из комплексов врач-наркоман, или, наконец, комичный политик: губернатор в исполнении Винсента Д’Онофрио дико напоминает Трампа. Единственный положительный герой — медбрат Хак, изуродованный войной. Обожженное лицо-маска символически маркирует его среди малодушных и токсичных персонажей.
Что хотел сказать автор?
Анилиновая, избыточная «Сестра Рэтчед» вряд ли придется по вкусу ценителям формановского холодноватого реализма. Мёрфи в своем излюбленном стиле создал трагикомедию, граничащую с кровавым бурлеском, в которой почти никому не сочувствуешь, но всецело вовлечен в этот аттракцион уродов. Литературный и кинематографический первоисточники превращают злобную медсестру Рэйтчед в функцию, олицетворение тоталитарной системы.
Мёрфи низводит героиню с символических котурнов до уровня человеческого роста и оправдывает мутацию в чудовище детскими травмами. Впрочем, здесь нет противоречия, ведь кровавые режимы вырастают из детских комплексов и психопатии тиранов (хотя Набоков бы не согласился), а ложь и насилие рано или поздно заканчиваются условной или буквальной психбольницей.
