Обмен репликами между президентом Владимиром Путиным и членом Совета по правам человека Екатериной Винокуровой, которая обратила внимание главы государства на обстоятельства уголовного дела в отношении Ивана Сафронова, может поменять практику по подобным делам в России.
Во время ежегодной встречи c СПЧ, прошедшей в четверг, Винокурова упомянула о деле журналиста и советника главы «Роскосмоса» Ивана Сафронова в качестве примера нечеткой трактовки статьи 275 УК РФ («Госизмена»).
Елена Винокурова высказала предложение доработать статью УК РФ «Государственная измена». Она затронула «законодательный момент», связанный с арестом Ивана Сафронова по обвинению в госизмене. Он провел в СИЗО уже несколько месяцев, но «ни он сам, кстати, ни его адвокаты так и не знают, в чем конкретно его обвиняют», — сказала правозащитница.
После короткого замешательства (президент не сразу вспомнил, о ком идет речь) Путин назвал возможность выдвижения обвинений при таких обстоятельствах «чушью» и «трагикомедией». «Этого нельзя допускать», — заявил глава государства.
Эту позицию Путина подтвердил в пятницу его пресс-секретарь Дмитрий Песков. «Совершенно очевидно, что нельзя привлекать за использование открытых данных, которые находятся в открытых источниках. Именно об этом сказал президент, это его точка зрения, убежденная точка зрения, он о ней сказал», — заявил он.
Селфи с гостайной
Автор вопроса Путину про необходимость отредактировать понятие гостайны Екатерина Винокурова рассказала «Эксперту Оnline», что дело Сафронова было упомянуто ею только в качестве иллюстрации правовой коллизии, существующей в данное время.
«Статья о госизмене нуждается в доработке. Многие сведения, составляющие тайну, находятся в открытом доступе. Более того, у нас одно учреждение засекречивает одни сведения, другое — другие, и ни первое, ни второе не оглашают список закрытых данных. То есть в одном учреждении сотрудники могут свободно какую-то информацию получать, а в другом ведомстве она же составляет гостайну», — разъясняет она смысл этой коллизии.
В качестве еще одного примера Винокурова приводит случай с Оксаной Севастиди, которая в 2008 году отправила знакомому смску с сообщением о танках в Абхазии и в 2016-м была осуждена на семь лет: «Как Севастиди могла знать, что раскрывает военную тайну, если эти танки открыто шли по дороге? Кто-нибудь предупреждал свидетелей прохода колонны, что ее нельзя замечать и делать на ее фоне селфи, брал у них подписку о неразглашении?»
Напомним, что в марте 2017 года Оксана Севастиди была помилована президентом Путиным. О ее деле ему стало известно на ежегодной пресс-конференции в конце 2016 года.
«У меня, например, есть подруга-иностранка. Мы с ней, разумеется, сплетничаем о том, о сем. Откуда я могу знать, шпионка она или нет?» — делает Винокурова что-то похожее на явку с повинной.
Она специально подчеркивает, что реплика Путина ни в коей мере не относилась к конкретному делу Ивана Сафронова, как ее истолковали многие СМИ. Насколько президент проникся озвученной Винокуровой проблемой, будет понятно из списка поручений по итогам встречи, который появиться до конца декабря.
Бесшумною разведкою — тиха нога
Коллега Винокуровой по СПЧ, его глава Валерий Фадеев объясняет: «Мне не кажется, что эти заявления президента можно трактовать как “амнистию” Ивану Сафронову и прочим обвиняемым в госизмене, как в настоящем, так и в будущем. Во-первых, президент четко произнес слово “если” — то есть это было гипотетическое предположение. А так это или не так в каждом конкретном случае, решает не президент, а следствие. Во-вторых, 90 процентов развединформации черпается именно из открытых источников, из их анализа, сопоставления. Это и есть разведывательная работа», — сказал он «Эксперт Оnline».
В условиях, когда огромное количество информации можно найти в Интернете, где на ней не стоит гриф секретности, ценность источников внутри страны заключается именно в их возможности сопоставлять «общедоступные» факты изнутри. Ведь кроме собственно фактуры, значение имеют слухи, мнения, частные оговорки — всё то, что ни в какой Википедии обнаружить невозможно. Иностранные спецслужбы платят деньги таким людям не за набор фактов, а за умение сложить разрозненные кусочки мозаики в общую картину.
«Если за складывание воедино такой мозаики человек берет деньги у иностранного заказчика — это, конечно, чистой воды госизмена. Личность Сафронова — это частный случай. Известный военный журналист Павел Фельгингауэр рассказывал, что его чуть ли не все разведки мира пытались завербовать, но это не значит, что он ответил кому-то согласием», — вспоминает Фадеев.
Последствия слов Путина про «чушь» и «трагикомедию», по мнению главы СПЧ, состоят в том, что если кому-то в будущем спецслужбы России будут «шить дело» по схожим обвинениям, то обвиняемый сможет на эти слова ссылаться в свое оправдание.
Хотя сам президент Путин не раз подчеркивал, что не имеет полномочий влиять на судебные решения, в силу ли обширности его прерогатив или личного авторитета «частное» мнение главы государства оказывает незримое воздействие на систему принятия решений.
Без подписки не шпион
С выводами правозащитников не соглашается старший научный сотрудник Института государства и права РАН Владимир Энтин. По его мнению, ссылки на сведения, опубликованные в открытой печати, в принципе не могли быть положены в основу обвинения о разглашении государственной тайны, и президент имел ввиду именно это, когда назвал ситуацию «трагикомедией».
«Обвинить человека в госизмене можно только в одном случае: если с него была взята в той или иной форме подписка о неразглашении сведений, которые ему становятся известны в силу служебных обязанностей. В некоторых учреждениях, к примеру, сотрудникам доплачивают за доступ к сведениям, представляющим государственную тайну. Такая доплата сама по себе является обязательством о неразглашении. Даже сам по себе контакт с представителем иностранного государства уже будет причиной для подозрений, даже если никакой информации передано не было. Но если подобные обязательства на человека не налагаются, то обвинять его в разглашении секретных сведений — та самая чушь, о которой упомянул президент», — сказал «Эксперту Оnline» юрист.
Хотя Дмитрий Песков в пятницу заявил, что «обвиняет прокуратура, ФСБ может расследовать, а президент высказал свое мнение», Энтин ожидает, что характеристика, данная президентом статье 275 УК, обязательно повлияет на смягчение позиции следствия и по делу Сафронова — поскольку российские чиновники прекрасно умеют читать между строк.
И все же, добавляет эксперт, радоваться «гуманизации» следственной и судебной практики пока рано.
«Любой механизм, в том числе и следственный, может отыграть назад, но на его обратный ход есть определенные ограничения. В данном случае, чтобы принять слова Путина как руководство к действию, кому-то в следственной цепочке придется официально признать, что было допущено превышение полномочий или ошибочная трактовка полученной информации. Скорее всего, конечно, найдут стрелочника, или попытаются без лишнего шума спустить этот случай на тормозах. Но выводы система должна будет сделать в любом случае — просто проигнорировать “намек” президента она не сможет, никто не решится подобную дерзость», — уверен эксперт.
Следствие сейчас вменяет Сафронову в вину передачу секретных сведений о российской «оборонке» разведке Чехии, а через нее — США, еще с 2012 года. В Роскосмосе также подтверждают, что обвинения Сафронову касаются периода, когда он еще не работал в этом агентстве. Защита журналиста и он сам настаивают, что поскольку эти сведения были на тот момент размещены в открытом доступе, квалифицировать их передачу как госизмену невозможно.
