Мы контрафакт душили, душили
Утвердив новую антиконтрафактную «Стратегию», правительство обозначило основные линии фронта (распоряжение Правительства РФ от 6 февраля 2021 г. № 256-р). На разработку плана боевых действий дано три месяца Минпромторгу.
Особое внимание будет уделено борьбе за чистоту продукции пищевой, легкой, фармацевтической, медицинской, автомобильной, авиационной промышленности, сельскохозяйственного машиностроения, приборостроения, деревообработки. А в среднесрочной перспективе (то есть, до 2025 года), перечень должны пополнить топливная, химическая, электронная, кабельно-проводниковая промышленность, производство строительных материалов, индустрия детских товаров и машиностроение.
Собственно, за пределами списка мало что остается. Неужели проблема стоит столь остро? По словам экспертов, работ в этой сфере еще — непочатый край.
Хроническая «контрастрофа»
По словам первого вице-президента «Опоры России» Павла Сигала, в среднем доля контрафактной продукции в России колеблется от 5 до 30%. Однако по некоторым категориям показатель в разы превышает среднюю температуру по больнице. Например, если говорить о табачных изделиях и обычной бутилированной воде, то доля подделок возрастает до 75-80%.
Как отмечает профессор кафедры международных экономических отношений РУДН, доктор экономических наук Наталья Волгина, на проблему контрафакта уже неоднократно обращал внимание президент России. Владимир Путин характеризовал проблему как «хроническую» и даже называл «катастрофой». По словам Волгиной, это отнюдь не преувеличение.
«Оборот контрафактных пестицидов, по оценкам российских экспертов, составляет в некоторых регионах страны более 30% (по препаратам малой расфасовки — более 70%), а ежегодный ущерб государственному бюджету превышает 400 млн долларов», — поясняет профессор, добавляя, что по данным Минлегпрома и отраслевых ассоциаций, в секторе одежды и обуви из кожи доля контрафактных товаров составляет более 50%, на топливном рынке — около 30%, а для сельскохозяйственной техники — показатель на уровне 20%.
Как поясняет эксперт программы Международная экономическая безопасность Института мировой экономики и бизнеса РУДН Максим Полежаев, «обострение» наступило не так уж и давно — чуть больше пяти лет назад. «В связи с созданием таможенного союза ЕАЭС в 2015 году, встал вопрос о контроле поставляемого контрафактного, а также «серого» товара с территорий соседних государств участников ЕАЭС, особенно с территории Республики Беларусь, где это стало фактически основным бизнесом, который контролируется государством. В данной ситуации российские таможенные органы лишились возможности осуществлять контроль товаров, прибывших из-за границы», — говорит эксперт. По его мнению, единственным действенным лекарством может стать маркировка товаров.
«Даже производство контрафакта в России на 90% завязано на сырье, которое поступает из-за границы. Маркировка товаров может стать очень эффективной мерой, если налоговая инспекция все-таки запустит программу электронного документооборота (электронные счета-фактуры), а также усилит контроль за незаконным выводом денежных средств за границу, на которые закупается сырье для производства контрафакта и сам контрафакт», — рассуждает Полежаев.
Клеим марки
Сейчас в России маркируются меховые изделия, табачная продукция, лекарства, обувь, парфюмерия, фототовары, шины и покрышки, а также ряд товаров легкой промышленности. Кроме того, в добровольном режиме работает маркировка молочной продукции. А недавно был запущен эксперимент по маркировке питьевой воды.
По словам Павла Сигала, первый положительный эффект от маркировки товаров перевешивает минусы процесса. «Хотя производители и понесли финансовые затраты на первых этапах, польза от нововведения оказалась выше — компании приобрели оборудование, изменили этикетку и провели переобучение сотрудников, при этом стоимость готовой продукции для покупателей практически не изменилась», — оценивает ситуацию первый вице-президент «Опоры России».
Однако Наталья Волгина полагает, что картина далека от пасторальной. Она отмечает, что представители тех секторов бизнеса, которые обязаны маркировать свои товары, выражают неудовольствие выполнением возложенной на них процедуры. Они говорят о том, что это повысит издержки и сделает их продукцию менее конкурентоспособной по сравнению с недобросовестными участниками рынка. И, по мнению профессора, рациональное зерно в этих опасениях есть.
Например, в соответствии с Постановлением Правительства N 577 от 8 мая 2019 года, размер оплаты национальному оператору за предоставление каждого кода маркировки определен в 50 копеек (за исключением жизненно важных лекарственных препаратов стоимостью ниже 20 рублей). «При этом, приводят свои аргументы легальные участники рынка, оплата не коррелирует напрямую ни со стоимостью/себестоимостью товара, ни с эластичностью спроса на продаваемый товар. Получается, что и для дорогих духов, и для дешевой обуви нагрузка на товар составит все те же 50 копеек», — объясняет Волгина.
Кроме того, участников рынка беспокоит, во сколько обойдется техническая составляющая. В частности — закупка всего необходимого оборудования. Как подчеркивает руководитель GR-практики «BMS Law Firm» Дмитрий Лесняк, нововведения серьезно усложняют жизнь небольшим предприятиям: семейным фермам и другим представителям микробизнеса.
«Продолжать деятельность в таких условиях может только средний и крупный бизнес, и это неправильно для экономики в целом. Поэтому нужно не просто разрабатывать меры по борьбе с контрафактом, но и предусматривать соответствующие механизмы поддержки бизнеса, а также продумывать использование этих мер таким образом, чтобы не ухудшать положение предпринимателей», — считает эксперт.
Правда, как отмечает «Коммерсантъ», в этом направлении власти уже не просто думают, но и прорабатывают варианты. В частности, Минпромторг может вернуться к идее «помогать материально», а не советом. Ведомство еще год назад предлагало ввести льготные займы на покупку программно-аппаратных комплексов. Но тогда дальше проекта дело не пошло. Сейчас же, по информации издания, разработан проект постановления правительства, согласно которому займы на эти цели будут выдаваться из Фонда развития промышленности. Сейчас фонд выделяет кредиты под 1% на покупку оборудования для маркировки лекарств.
Слепые пятна системы
Но в России нередко главным вопросом становится не тот, на что купить оборудование, а то, как система будет функционировать. Есть у нас такая традиция — в срочном порядке что-то запустить, громко об этом отчитаться, а потом уже «допиливать» по ходу пьесы. По словам экспертов, маркировка не стала исключением.
Так Дмитрий Лесняк указывает на то, что система «не видит» многие нюансы. «Так, за использование базы “Меркурий” установлена фиксированная стоимость, которая не зависит от количества покупок. Соответственно, даже если у производителя не было несколько дней продаж или их количество упало до одной в день, он все равно должен платить за эту базу установленную стоимость», — поясняет эксперт.
Вводя маркировку лекарств, по словам директора по развитию RNC Pharma Николая Беспалова, власти не ставили первостепенной задачу по борьбе именно с контрафактом. Проблемы контрафактных медикаментов в России как таковой не было — по данным Росздравнадзора, на такую продукцию приходились лишь сотые доли процента. В данном случае, маркировка должна была решить другие системные проблемы, поясняет Беспалов: проводить оценку рисков возникновения дефектуры, не допускать вторичную перепродажу ранее похищенных в лечебно-профилактических учреждениях препаратов, влиять на переток товара из розницы на оптовый рынок, приостанавливать обращение или вообще изымать из обращения отдельные партии препаратов.
«Ни одна из этих задач пока до конца не решена, система, формально запущенная летом прошлого года, к осени привела к серьезному коллапсу системы лекарственного обеспечения. Пришлось вводить специальный режим работы, который задействовал не весь заложенный изначально функционал, но объективно, в пределах года-полутора, через систему будет проходить почти весь товар, присутствующий в обращении на российском рынке», — говорит Николай Беспалов, добавляя, что сейчас большую часть проблем, конечно, удалось решить, а те, что остались, носят, по большей части, характер локальных происшествий. Но надо, безусловно, изживать и их.
Вызов онлайн
А пока создатели системы борются с ее «детскими болезнями», уже плодятся новые вызовы. По словам Натальи Волгиной, одна из угроз идет из Сети. «Поскольку основными каналами распространения «серой» продукции в России являются оптовые рынки и онлайн-торговля, действенность мер по маркировке вызывает сомнения. Эпидемия COVID-19 внесла свой вклад в эти процессы. Падение доходов населения, безусловно, будет стимулировать рост доли товаров, продаваемых на оптовых рынках. Цифровизация продаж, поддержанная локдаунами, самоизоляцией и прочими мерами борьбы с ковидом, будет "работать" в сторону роста онлайн торговли», — рассуждает профессор экономики.
Плюс, бороться придется не просто с нечистыми на руку продавцами, а с целыми преступными организациями. «Производство, импорт и распространение контрафактных товаров представляют собой хорошо организованный криминальный бизнес, контролируемый глобальными криминальными структурами, огромные доходы которых могут позволить коррумпировать соответствующие институты, связанные с маркировкой», — поясняет Наталья Волгина.
То есть, с одной стороны, бой предполагается «структурой на структуру», с другой — в тылу позиции будут подрывать свои же граждане, не от лучшей жизни стремящиеся сэкономить. А между ними будет метаться бизнес. Ему надо умудриться посреди этого театра военных действий удовлетворить одновременно и требования властей, и пожелания потребителей, которым традиционно нужно невозможное на практике «три в одном»: быстро, качественно, дешево. А бизнесу при этом нужно не просто выживать, а зарабатывать. Как будет выглядеть такой непростой маневр, как раз, по-видимому, и предстоит придумать Минпромторгу.
