Этим «baby» бин Салман обращался то ли к официальному Вашингтону, то ли к нефтяникам США. Девиз «Drill, baby, drill!» использовали «пионеры» сланцевой отрасли, изначально ориентированные на объемы бурения безотносительно к прибыльности. А сам «сланец» был предметом гордости Капитолия – символом энергонезависимости Америки.
В трактовке Bloomberg этими словами бин Салман выразил уверенность стран-экспортеров нефти, что еще один рывок «сланца» и новое перераспределение долей рынка в пользу США финансово уже невозможно. Поэтому участники соглашения ОПЕК+ начинают «быковать» – играть на повышение цен.
В бытовой трактовке использованный принцем термин («over» – здесь больше подходит) означает нечто среднее между церковным «Аминь!» и подцензурным «Капец!». Иными словами, постоянному и безостановочному бурению в США, по мнению бин Салмана, пришел окончательный и бесповоротный конец. Не хватило только завершающего «Thank you for playing!» («Всем спасибо, все свободны!»).
Независимо от подцензурности трактовок, сразу после выступления бин Салмана цена Brent моментально подскочила на 5%, до годового максимума в 68 $/б, а Goldman Sachs пересмотрел свой прогноз, увеличив цену нефти во II и III квартале на $5 (75 и 80 $/б, соответственно). То есть биржа и один из ведущих биржевых игроков подтвердили слова принца как минимум в той их части, которая трактовалась Bloomberg как игра на повышение.
«Это невероятно смелый шаг со стороны ОПЕК, продлить нефтяное ралли», – заявила по итогам совещания ОПЕК+ лидер KPMG Global Energy Sector Регина Мэр.
«Это очень рискованное решение», – считает главный нефтяной аналитик Energy Aspects Ltd. Амрита Сен, предрекая 100 $/б в 2022 году.
Почему Эр-Рияд так уверен в скорой смерти сланцевой отрасли, а бин Салман позволяет себе столь бесцеремонное обращение к политическому патрону королевства? В интервью Bloomberg бин Салман свой месседж расшифровал так: «Сланцевые компании сейчас больше ориентированы не на объемы добычи, а на дивиденды, свою долю приключений они уже получили, и теперь прислушиваются к призыву акционеров».
Убыточность сланцевой отрасли – секрет Полишинеля. Приток свободных средств в «сланец» даже на пике разгона в 00-х (цены под 140 $/б) обеспечивала не операционная прибыль, а фондовые спекуляции. По данным Barclays, объем привлеченных сланцевыми компаниями с фондового рынка средств к 2016 году вырос в 9 раз при общем росте рынка высокодоходных облигаций всего в 2 раза.
Один из ключевых сланцевых игроков (gamer) Pioneer Resources в 2011-2016 гг. выпустила акций на $5,4 млрд. Примерно столько же «заработала» на бирже Continental Resources, несмотря на убытки. Биржевые доходы сланцевые «игроки» использовали не как инвестиции, а покрывали рост операционных расходов. Например, затраты Pioneer Resources во второй половине 2017-го составили $1,36 млрд при добыче 30 тыс б/с, а в первом полугодии 2018-го они выросли до $1,7 млрд при добыче 10 тыс б/с.
Рост капитализации, не смотря на отсутствие прибыли и «нецелевое» использование привлекаемых средств, обеспечивал информационный бум о будущих прибылях и новых технологиях, которые вот-вот выведут сланцевую добычу в прибыль. Слово «сланцевый» стало модным брендом, средством извлечения доходов из политической игры. Сейчас очевидно, что «новые» технологии реально старые (гидроразрыв пласта и горизонтальное бурение), а прибыли как не было, так, видимо, и не будет.
Чтобы осознать, что сегодня происходит в сланцевой отрасли США, надо хотя бы примерно понимать, как она устроена. «Сланцевая» нефть добывается из пластов с чрезвычайно низкой проницаемостью, в сотни и тысячи раз меньше, чем у обычных залежей. Этим обстоятельством обусловлен очень низкий приток нефти и быстрая исчерпаемость скважин.
На одном из самых эффективных сланцевых месторождений США Bakken средний дебит первичной скважины составляет 240-300 б/с. Первый год эксплуатации скважина дает в среднем около 72% от начального уровня, после 2 лет – 34%, после 3-х – 22%, после 4-х – 17%. За 3 года спад составляет 85%. Для сравнения, средний дебит скважин Ванкорского месторождения – 3,5 тыс б/с, а в Ираке в отдельных случаях – 10 тыс б/с.
Быстрая исчерпаемость сланцевых скважин требует постоянного бурения новых не только для роста добычи, но и для поддержания прежнего уровня. Это тот самый случай, когда «нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!».
Экономика постоянного бурения предельно проста. Строительство скважины вместе с бонусом землевладельцу обходится в $7-8 млн. При цене в 100 $/б с каждой тонны нефти производитель получает примерно $400. Остальное уходит на налоги, текущие затраты и транспорт. Строить трубопроводы при столь низком дебете и коротком жизненном цикле сланцевых скважин – деньги на ветер.
Затраты в сланцевой добыче минимизируются самым безжалостным образом. Мощности существующих газопроводов не хватает, тянуть каждый раз новую газовую трубу к очередной скважине нет смысла. Нефть вывозят автотранспортом, а далее по «железке», большую часть попутного газа просто сжигают.
Точных данных об объемах сжигаемого на сланцевых скважинах газа в природе не существует. США эту статистику не показывают, но то, что сжигают они больше, чем все остальные мировые месторождения, понятно из картинки ночного неба Техаса. По яркости свечения Eagle Ford (второй по значимости после Bakken сланцевый бассейн) не уступает мегаполисам.
Максимальная эксплуатация сланцевых скважин очень быстро снижает пластовое давление, что ведет к автоматическому росту выделения попутного газа, который блокирует доступ нефти к забою. В итоге скважина переходит на чистый газ с небольшим количеством нефти и конденсата. По имеющимся данным, процесс разгазирования пластов Bakken начался уже на 50% скважин. Пока это еще не сказывается на конечном результате, но точка невозврата рядом.
Порог окупаемости капитальных вложений в «сланце» наступает после извлечения из скважины 16 тыс т. Всего в США нефтяных скважин, по разным данным, более 300 тыс. Их средний дебет составляет 3,7 т/с. Получается, что для достижения общего порога окупаемости требуется 4 324 дня или 11,8 лет. Сланцевые скважины столько не «живут» (напомню, за первые 3 года спад добычи составляет 85%).
Вышеприведенные расчеты сроков окупаемости капитальных вложений в сланце исходят из цены в 100 $/б. При нынешней цене в 70 $/б срок окупаемости первичных инвестиций в сланцевую скважину вырастает в 3 раза, с лихвой перекрывая «загробную» жизнь всей отрасли. Здесь надо еще учитывать накопленные убытки. Разгонялся «сланец» при средней цене за 100 $/б, а последние 7 лет (после обвала 2014 года) средняя цена едва превышает 40 $/б.
Волна банкротств сланцевых компаний США оптимизировала долги, списав их большую часть (11 глава американского закона о банкротствах позволяет это). Банкротства сопровождались выкупом сланцевых компаний со стороны так называемой Big Oil (Chevron, ExxonMobil), структура запасов и добычи которой позволяет привлечь в отрасль дополнительные кредиты.
Стоимость кредита для ТНК примерно в 2 раза ниже, чем для сланцевых компаний. Но и этот механизм не обеспечивает должного прироста бурения. К примеру, ExxonMobil взяла в управление 55 вышек в бассейне Permian (Техас и Нью-Мексико), но после обвала цен весной прошлого года в работе оставила всего 10 буровых установок. Прогнозные 1 млн б/с к 2025 году ExxonMobil снизила почти на треть, до 700 000 б/с.
Если говорить об общем состоянии сланцевой отрасли США, то может показаться, что добыча упала незначительно – всего на 2 млн б/с. Казалось бы, при скоротечности запуска (мобильность) новых скважин в «сланце», что многими наблюдателями трактуется как конкурентное преимущество по отношению к традиционной (инерционной по своей сути) добыче, разрыв этот легко преодолевается. Но график работы буровых установок свидетельствует об обратном.
Хотя число буровых за последний год выросло в 1,5 раза по сравнению с минимумом 2020 года, этого явно недостаточно даже для того, чтобы «оставаться на месте», не говоря уже о том, чтобы «куда-то попасть». На пике роста «сланец» бурили 1600 установок. График этот красноречиво объясняет причины сарказма «нефтяного принца» бин Салмана во время его выступления на заседании ОПЕК+.
