Наряду с обязательными, никому уже ни о чем сегодня не говорящими лозунгами вроде «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Мир! Труд! Май!», «1-е мая — день торжества народного единства!», «Первомай — праздник, который всегда в нашем сердце!» и т. п., КПРФ опубликовала призыв «Наследию Ленина и Сталина — жить и побеждать!». Такое даже в советской пропаганде не звучало с 1956 года. Но нынешним лидерам коммунистов архитекторы Оттепели не указ.
Призрак коммунизма заждался россиян
История повторяется дважды: первый раз как трагедия, второй раз как фарс, комментирует появление таких первомайских публикаций профессор философского факультета МГУ Валерий Расторгуев.
Он согласен с тем, что первомайские (и вообще программные) лозунги нынешних коммунистов звучат диковато. Но не потому, говорит Расторгуев, что коммунистическая идея устарела, а напротив: для современного этапа социально-экономического развития России призывы Зюганова и лидеров других российских компартий выглядят слишком передовыми. То есть, массовой социальной базы для коммунистического движения в России нет не «уже», а «еще».
«После 1990-х годов Россия вовсе не вернулась на общемировую дорогу развития, — поясняет профессор. — Она отскочила в самое ее начало — к точке, где европейские страны находились три-четыре столетия назад, в эпоху первоначального накопления капитала. Именно поэтому российские лидеры избегают называть вещи своими именами. Например, отрицают существование в стране олигархов и вообще ситуации, когда три процента населения владеют 99 процентами финансовых ресурсов нации. Стыдно ведь хвалиться тем, что вы управляете страной, находящейся где-то в позднем Средневековье».
«У нас просто еще не сформировался общественный, а тем более политический класс, который осознает себя как класс пролетариев, — полагает Расторгуев. — Для этого мало тех тридцати лет, которые Россия живет при диком капитализме. Оттого, что современный пролетарий вооружен не молотом, а ноутбуком, его социальная суть не меняется. Он, как и в эпоху Маркса, лишен доступа к средствам производства — пусть сегодня это не мрачная ткацкая фабрика, а стеклянный сборочный цех IT-корпорации. Отличие только в архитектуре. Но поскольку процесс социального расслоения в России углубляется с каждым годом, коммунистическая идея не просто не умирает, она наращивает свой потенциал», — убежден эксперт.
Борьба за свободу подчас закрепощает
Эксперт Института философии РАН Игорь Чубаров видит будущее России иначе, чем его коллега из МГУ. В современном обществе над людьми уже не довлеет предопределение принадлежности к тому сословию или классу, к которому они относятся по рождению, уверен он.
«Развитие технологий ведет к формированию таких типов экономических отношений, о которых классики марксизма не могли и помыслить, а их современные пропоненты стараются не замечать, — говорит Чубаров. — Это, например, платформенная и шеринговая экономики, при которых субъекты экономической деятельности работают в некоем общем кластере, но каждый сам на себя. Или такое понятие (и явление) как “уберизация” — по названию платформы такси Uber — когда люди одновременно и наемные работники, и собственники средства производства — физического или интеллектуального. Для обозначения последних тоже появился термин — прекареат. Ни те, ни другие не составляют социальную базу для классических коммунистов».
В доиндустриальную и индустриальную эпохи место человека в обществе за редкими исключениями было известно с момента рождения, напоминает Чубаров. У фабричных рабочих рождались фабричные рабочие, у крестьян — крестьяне, у дворян — дворяне. «Уберизированная» экономика этот социальный дарвинизм ликвидировала: рождение в полуподвальном этаже не означает, что человек обречен всю жизнь видеть из своих окон только ноги прохожих.
«Нынешнее социальное расслоение вызвано не столько неправильным устройством государства, сколько устройством мозгов у людей, — продолжает Чубаров. — Если человек исповедует идеологию бедности (а коммунисты именно ее и исповедуют), то каким образом может он из этой бедности вырваться? В отличие от марксовой эпохи, сегодня в России трудовые отношения регулируются законодательно. И КПРФ, имея крупнейшую оппозиционную фракцию в Госдуме, по сути, пеняет на зеркало, когда критикует власть за несправедливую социальную политику».
Многие социологи указывают, что в России все входы в социальные лифты оказались заложены кирпичом. Но даже в таком случае у людей остается возможность подняться на верхние этажи по пожарным лестницам, не сдается Чубаров. Труд чем дальше, тем больше переходит из области работы руками в область работы мозгами. Именно интеллектуальные компетенции превращаются в средство производства. И в отличие от пролетария XIX века, современный работник намного свободнее в том, как свои компетенции продать на рынке труда.
«Не надо зацикливаться на том, что целью жизни человека должно быть накопить как можно больше материальной собственности. Это очень вульгарный подход и с бытовой, и с философской точек зрения, — убежден Чубаров. — Владение домом или земельным участком, конечно, благо, но, с другой стороны, они привязывают тебя к месту, вынуждают платить налоги на недвижимость, тратить время и деньги на ремонт и т. д. Ты становишься их крепостным. А если ты всю жизнь снимаешь жилье, то свободен в любой момент переехать туда, куда тебе захочется, просто собрав чемодан. На шкале “свобода — собственность” каждый сам решает, где ему комфортнее. Не хочу никого обидеть, но коммунисты играют как раз на чувствах прокрастинаторов, которые вместо того, чтобы развиваться, двигать мозгами и телом, искать пути наверх, всю жизнь ноют и ругают власть, страну, эпоху — кого-угодно, только не себя», — заключает Игорь Чубаров.
Транспаранты носить — не булыжники ворочать
После распада социалистического лагеря и его главной «кормовой базы» СССР, Первомай за рубежом отмечают преимущественно сторонники леволиберальной идеологии, сами к рабочему классу не имеющие ни малейшего отношения. Леваков Запада привлекает антикапиталистическая аура первомайских лозунгов — хотя в постиндустриальном обществе фактически исчез тот класс, который в XIX и XX веках использовал этот день для борьбы за свои права.
В современном развитом обществе пролетариату есть, что терять кроме своих цепей, поэтому для обозначения класса наемных работников само слово «пролетариат» перестало подходить — если только не подменять понятия. Работник частной компании, даже если он не является ее акционером, все равно давно не выглядит тем пролетарием, который готов выворачивать булыжники из мостовой, чтобы швырять их в жандармов. Это небезопасное развлечение тожеперешло теперь в арсенал леваков и провокаторов, дирижирующих молодежными протестами. В России, правда, дело пока ограничивается пластиковыми стаканчиками и бутылками, но срок за них тоже можно получить — как и за классическое «оружие пролетариата». А вот лозунги у нынешних демонстрантов совсем другие.
В результате от Первомая в исполнении КПРФ год за годом все отчетливее пахнет нафталином. Не покидает ощущение, что первомайские демонстрации коммунистов в российских городах — просто историческая реконструкция. Да, похоже. Иногда даже близко к оригиналу. Но все равно производит впечатление постановочной сцены, а не документального фильма. Так и хочется, глядя на лидеров КПРФ, идущих во главе первомайских колонн, повторить вслед за Станиславским его бессмертное «Не верю!»
