Итоги VIII съезда КП Кубы не стали сюрпризом. Заранее анонсированный уход Рауля Кастро с поста лидера партии состоялся, а Мигель Диас-Канель, уже руководивший страной как Президент Республики, получил дополнительные рычаги власти. Бессмысленно рассуждать о том, будет ли 90-летний Рауль из-за кулис влиять на главу государства и КПК: будет, конечно, но законов биологии никто не отменял.
В новом Политбюро не осталось исторических персонажей революции (в повстанческой войне участвовал только один — министр Революционных вооруженных сил). Процесс смены революционных элит на пост-революционные завершился, и произошел он без резкого перехода — это подчеркивается официальными СМИ. В состоявшихся на днях пленумах провинциальных комитетов партии, где обсуждались кадровые вопросы, приняли участие бывший второй секретарь ЦК Мачадо Вентура и экс-секретарь Альварес, не занимающие после съезда никаких партийных постов. Дети Рауля некоторое влияние на власть сохраняют и сейчас, но как долго им это будет удаваться в новых условиях — вопрос, на который ответа нет. В ЦК партии они не входят. В Политбюро вошел только бывший зять Рауля Кастро — Лопес Кальехас.
Вряд ли Мигель Диас Канель, вышедший из плеяды комсомольских работников, успевший потрудиться и советником в Никарагуа, и в структурах исполнительной власти, станет кубинским Горбачевым или Дэн Сяопином. И дело тут не в харизме или стремлениях лидера, а в принципиальных отличиях Кубы от СССР и Китая: небольшие размеры государства и иная геополитическая реальность препятствуют реализации чужого опыта.
Конечно, экономические реформы на «Острове Свободы» продолжатся — сама жизнь подталкивает к этому. От пандемии коронавируса пострадали в той или иной степени все страны, но на Кубе это видно особенно: 11% падения ВВП за прошлый год и застывшая без туристов экономика — настоящая трагедия и без того небогатого карибского государства. Остатки экономики советских времен давно уже исчерпали свой ресурс. Достижением революции стали серьезные социальные успехи, но одними медициной и образованием сыт не будешь. Поэтому уже Раулю пришлось активизировать процесс изменений, а Диас-Канель еще больше наращивает их масштаб — частный сектор постепенно получает новые возможности.
Государство, впрочем, не собирается уходить из экономики или сдавать принципиальные позиции. К тому же слишком сильная зависимость Кубы от поставок энергоносителей и разрушительное влияние американского эмбарго объективно ограничивают возможности для маневра. В условиях никуда не девшегося (хоть и ослабленного) конфликта с США гаванские власти не рискнут чрезмерно отпускать бразды правления. В противном случае они могут не удержать ситуацию под контролем: состязаться с Вашингтоном без поддержки мощного союзника извне — задача практически невыполнимая.
Ждать новой американской «перезагрузки» в отношении Кубы в духе Барака Обамы оснований пока нет. Джозеф Байден, отказавшийся от некоторых мер, затеянных прежним хозяином Белого дома, в то же время не собирается резко разворачивать курс в отношении «тиранической тройки» (так США не столь давно охарактеризовали Кубу, Венесуэлу и Никарагуа). Кроме того, отменить эмбарго может только Конгресс, а в кубинском вопросе у демократов и республиканцев принципиальных разногласий нет. Нужно иметь в виду и влияние представителей кубинской диаспоры в Конгрессе (Марко Рубио и других), занимающих жесткую позицию по отношению к «режиму Кастро». Байдену сейчас нечего предложить Кубе, он слишком занят внутренними делами. Кубинцы же в отношениях с США обязательно будут вспоминать, что за потеплением на излете президентства Обамы пришло резкое похолодание при Трампе, и вряд ли изъявят готовность активно сближаться с непредсказуемым соседом.
Вместе, но не вперемешку
Если гипотетически предположить, что завтра Вашингтон отменит эмбарго, то у него были бы хорошие шансы «задушить в объятиях» кубинскую революцию (или то, что от нее осталось). Многие кубинцы не против улучшения отношений с США, тем более что у многих в Америке живут родственники. Но американцы упрямы, они не готовы поступиться принципами и хотят увидеть серьезные политические перемены до послабления экономического давления.
Так что союзники Кубе очень даже нужны. Но кубинцы — народ гордый. Достаточно вспомнить, что кубинская революция была именно антиимпериалистической и национальной, а социализм пришел уже потом и стал, в общем-то, следствием твердолобой позиции США и умелой политики Советского Союза. Гавана, добившаяся авторитета среди стран «третьего мира», сумевшая установить ровные отношения со многими государствами Запада, давно отказалась от роли «подстрекателя революций». Более того, она успешно выступает в качестве посредника в разрешении сложных внутри- и внешнеполитических проблем. Означает ли это дрейф в сторону Запада? Нет.
Куба последовательно реализует автономную, гибкую и самостоятельную внешнюю политику. Подстраиваться под Вашингтон, Пекин или Москву у нее нет ни малейших резонов. Становиться сто двадцать пятым парнем в городе вместо первого парня на деревне Гаване ни к чему. Ожидать, что Китай или Россия возьмут ее на полное содержание, Куба тоже не может. То, как Россия бросила ее в 1990-е годы, Гавана не забыла, хотя активно об этом сейчас не напоминает.
Конечно, у Москвы есть немало возможностей для сотрудничества с кубинцами — и в деле развития промышленности, и в плане инвестиций. Особенно с учетом четкой позиции Кубы относительно необходимости многосторонней дипломатии и многополярного мира. Признаков грядущего ухудшения кубино-российских отношений не просматривается, и вопрос, скорее, в ином: что две страны могут предпринять для превращения связей в современные и выгодные. Но пытаясь ответить на него, следует помнить: блок Москва-Гавана на сегодняшний день обусловлен совпадением некоторых позиций и является временным альянсом по интересам. Речи о беспрекословном следовании в фарватере российской политики не идет. Впрочем, Гавана этого не делала и во времена СССР и СЭВ. “Juntos, pero no revueltos” («вместе, но не вперемешку»), сказали бы латиноамериканцы.
Нынешнее поколение кубинских руководителей, хотя и не находится уже во власти революционных идей в духе второй половины прошлого века, дань традициям сохраняет. Революция на Кубе присутствует и в лозунгах, и как часть системы. Но все это постепенно становится будничным и неприметным. Дух революции не может не уходить вместе с ее ветеранами. Поколение 40—50-летних уже не помнит, какой была их страна до революции, свергнувшей кровавую и коррумпированную диктатуру. Сравнивать они могут только нынешнюю, не очень богатую Кубу, с образами соседей — реальными или вымышленными. Возможно, когда это поколение окажется у власти, тогда в стране и начнутся реальные перемены.
