Госдума в четверг проголосовала за поправки к законам «Об увековечении Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов» и «О противодействии экстремистской деятельности». Если предусмотренный этими поправками запрет на публичную демонстрацию изображений руководителей нацистской Германии, пройдет следующие законодательные инстанции, он поставит в двусмысленное положение целый пласт произведений советского изобразительного и кинематографического — от работ карикатуристов Кукрыниксов до фильмов режиссера Элема Климова. Как и авторов новых произведений об истории Великой Отечественной войны и подвига в ней нашего народа, часть из которых просто не сможет быть создана.
Согласно принятому в третьем чтении и направленному в Совфед законопроекту, в Российской Федерации запрещается использование (в том числе публичное демонстрирование) нацистской атрибутики или символики, а также изображений, сходных с ними до степени смешения. Кроме того, под запрет попадают являющиеся экстремистскими материалы с изображением руководителей групп, организаций или движений, признанных преступными в соответствии с приговором Нюрнбергского трибунала — как оскорбляющие многонациональный народ и память о понесенных в Великой Отечественной войне жертвах.
Сегодня, в соответствии со ст. 20.29 КоАП, за производство и распространение экстремистских материалов гражданам грозит штраф от 1000 до 3000 рублей или административный арест до 15 суток, должностным лицам — штраф от 2000 до 5000 рублей, а юридическим лицам — от 100 000 до 1 млн рублей либо административное приостановление деятельности на срок до 90 суток.
Отличие законопроекта от существующих законов состоит в том, что к обезличенной нацистской атрибутике добавляются являющиеся, по определению авторов, экстремистскими материалами изображения конкретных персонажей гитлеровской Германии.
Авторы закона — депутаты Е. Ямпольская, В.Пискарев, П. Толстой, Е. Драпеко, С. Савченко, О. Германова, Н. Пилюс, О. Казакова, А. Шолохов, В. Бортко, А. Гетта — поясняют, что действие документа не будет распространяться на изображения главарей Третьего Рейха, в которых формируется негативное отношение к идеологии нацизма и отсутствуют признаки пропаганды или оправдания нацизма.
То есть, группенфюрер Генрих Мюллер в исполнении Броневого может пока продолжать служить рейху без опасений. Огромную фильмотеку советских кинокартин про войну тоже, кажется, не тронут, как и «Великого диктатора» Чарли Чаплина, «Кролика Джождо» Тайки Вайтити, «Бесславных ублюдков» Квентина Тарантино и прочие произведения западного кинематографа.
Но и с такой оговоркой отредактированные законы №80 и №114 выглядят не то, чтобы ненужными, но избыточными и, к тому же, вызывают вопросы, связанные с их практическим применением.
Оговорка, что положения данного закона не применяются в случаях, когда текстовое или изобразительное цитирование не служит для оправдания и героизации военных преступников, является слабым утешением. Причина простая: нигде в законе не дается юридического определения понятия «героизация». Кроме того, из текста законопроекта невозможно вывести, каким образом изображения поверженного врага могут оскорблять чувства многонационального народа — победителя этого врага.
Подобными недостатком, кстати, страдают многие плоды законотворчества Госдумы — зачастую в них те или иные положения предлагается трактовать, что называется, «по понятиям», а не в соответствии с юридическими требованиями.
Непонятным осталось и то, какова целевая аудитория нового законопроекта. Иными словами, существуют ли прецеденты, когда кто-либо использовал портреты нацистских вождей с целью их героизации, или депутаты приняли поправки, так сказать, проактивно, на всякий случай? Отмечены ли когда-либо в России — в отличие от Украины и стран Балтии — случаи публичной демонстрации изображений Гитлера и его присных именно с целью героизации?
Вопросы эти ни в коем случае не риторические. Уже после принятия ныне существующих законов о запрете на демонстрацию нацистской символики в полной мере проявился известный принцип «заставь дурака Богу молиться». Точно так же, как они вынуждены были ломать голову над эпизодами с курением, кинопрокатчикам и телевизионщикам пришлось ретушировать свастики, причем не только в художественных лентах, но и на кадрах кинохроники, что выглядит, мягко говоря, несуразно — как фиговый листок на статуе Давида.
Стоит также обратить внимание на отсутствие логики и избирательность авторов законопроекта. Объявив вне закона деятелей европейских держав гитлеровской
«Оси», они напрочь забыли про их японского союзника, войска которого совершали в Азии (это знает любой китаец и кореец) военные преступления, ничуть не уступавшие по масштабам еврофашистским. Российские законодатели, тем не менее, проявили к японским милитаристам удивительное снисхождение, хотя именно Япония до сих пор не признала итоги Второй мировой войны. И, кстати, как быть с белофиннами, которые в 1941—1944 годах в Ленинградской области соревновались в жестокости по отношению к местному населению с гитлеровцами?
Не выплеснуть бы вместе с контекстом
Хотя поправки, принятые Госдумой, избыточны (как минимум потому, что «изображения» являются подмножеством понятия «символика»), сам по себе документ правильный, считает лингвистический эксперт Московского исследовательского центра Юлия Сафонова. Опасения вызывает то, как эти законы трактуются на практике.
«К сожалению, отсутствие в тексте документов юридического определения понятия “героизация” будет постоянно приводить к тому, что какие-нибудь сверхбдительные граждане станут видеть таковую в самом факте изображения нацистских главарей, не обращая внимания на контекст, — полагает Сафонова, — Прецедентов и так уже было достаточно, теперь же поле для такого рода бдительности расширяется еще больше.»
Сафонова вспоминает ряд случаев, когда в суды обращались граждане, оскорбленные фотоизображениями Гиммлера и генералов Вермахта на оккупированных территориях, размещенными в тематических вагонах московского метро, посвященных Дню Победы, и которые только больная фантазия могла счесть «героизацией» нацизма. Экспертам МИЦ неоднократно приходилось писать заключения о том, что ни о какой героизации в том контексте речи не шло.
«В здоровом обществе относительно нацистских лидеров действует правило «или плохо, или ничего», и это правило не требует оформления в виде законов точно так же, как правило уступать места инвалидам, — убеждена эксперт. — То, что депутаты уделяют явно избыточное внимание к законодательному закреплению подобных запретов, говорит о том, что у них самих нет четкого понимания, что прилично, что недопустимо».
Надо сказать, что не только на родине нацизма, в самой Германии, но также в Австрии, Бельгии, Франции уголовная ответственность за публичное отрицание, одобрение или оправдание преступлений нацистов предусмотрена. А в бывших советских республиках таких законов нет. Правда, близкий по смыслу закон был принят на Украине при президенте Викторе Януковиче, но новые украинские власти его отменили.
Сафонова, тем не менее, опасается, что в расколотом обществе, каким сегодня является Россия, законотворческие усилия подобного рода будут на каждом шагу приводить к тому, что с водой станут выплескивать ребенка.
«Как, например, преподавать студентам курс политической истории ХХ века, не упоминая фашистскую Германию? Но теперь преподаватель дважды подумает, не привлекут ли его к ответственности, если он проиллюстрирует лекцию о нацистской партии изображениями ее вождей. Потом доказывай, что ты продемонстрировал портрет фюрера в исторических и просветительских целях», — говорит она.
В этой связи вспоминается эпизод из романа Ирвина Шоу «Богач, бедняк» (1969), в котором профессора-историка изгоняют из университета за упоминание Карла Маркса.
«Как я могу читать курс экономических теорий XIX века, не упоминая Маркса?», - недоумевает профессор. Действие романа происходит в маккартистской Америке, и нынешняя законотворческая реальность просто вынуждает к таким параллелям.
Эксперт докажет, но где его взять?
Расплывчатость формулировок законопроекта позволяет поставить под подозрение практически любой киноэпизод — пусть даже из такой, сугубо антифашистской, ленты как «Семнадцать мгновений весны». Разве штандартенфюрер СС Отто фон Штирлиц не герой, с какой стороны не посмотри? Даром, что под его личиной скрывается Масим Максимович Исаев. А его «партайгеноссен» в исполнении любимых советских актеров? Ведь умницы, профессионалы. Не говоря уже о том, что нацистская атрибутика и символика в этом фильме появляется чаще, чем в пронацистском «Триумфе воли» Ленни Рифеншталь.
И что, кстати, делать с литературно-пропагандистским опусом Адольфа Шикльгрубера, известным как гитлеровский Mein Kampf, — точнее, со множеством цитат из него в работах советских, российских и зарубежных историков?
«Хороший эксперт, разумеется, без труда докажет, что в таких фильмах и исторических трудах показывается, как подобные люди, воплощение зла, сумели пробиться наверх. И что это не какие-то демоны, а самые заурядные персонажи, одни из нас, — говорит Юлия Сафонова. — Но именно эта заурядность подсознательно болезненнее всего задевает наших охранителей. К сожалению, у нас не так много депутатов или судей, которые читали исторические книги и профессионально подкованы, чтобы правильно сделать выводы. А экспертов, боюсь, на всех может не хватить».
Она считает, что если использовать логику авторов законопроекта, то под запрет должны попасть и «Мальчик в полосатой пижаме», где комендант Освенцима представлен как прекрасный отец и семьянин, и, тем более, двухтомный труд англичанина Стюарта Хьюстона Чемберлена «Основы XIX столетия», в котором тот со своей точки зрения обосновывает превосходство «арийцев» над «варварами» (эта книга свободно продается в московских магазинах). Да что там: даже Раскольников у Достоевского в «Преступлении и наказании» рассуждает с позиции, которую сегодня назвали бы экстремистской.
Забыть нельзя запомнить
Запретить или разрешить можно все, что угодно. Важно, чтобы при этом запреты или разрешения не выходили за рамки здравого смысла, призывает историк и политолог, главный редактор журнала «Историк», член наблюдательного совета Российского общества «Знание» Владимир Рудаков.
«Проблема законодательного регулирования всего, что связано с оценкой тех или иных исторических событий, действительно существует, — говорит он. — Эта проблема особенно обострилась в XXI веке, когда у определенной части общества — не только в России, но и в Европе — возник запрос если не на героизацию, то на романтизацию нацизма. Если бы в Нюрнберге не было четко заявлено, что идеология нацизма является преступной, сегодня бы неонацистские движения цвели бы пышным цветом. Просто сидеть и смотреть на это тоже неправильно».
Всё это ставит историков, писателей, кинематографистов в достаточно сложное положение. Как им освещать события, в которых военные преступники играли главную роль, и при этом не скатиться в одну из двух крайностей — выхолащиванию образа главных нацистов, или, напротив, приданию им той самой «романтической» (пусть и со знаком минус) ауры?
По мнению Рудакова, чрезмерная драматизация тематики героизации нацизма на законодательном уровне приводит на практике к обратным результатам. Для какой-то части общества, у которой Вторая мировая война не является частью личной или родовой истории, запретный плод становится сладким. Тот же самый феномен, кстати, наблюдается в антинаркотической пропаганде, когда плакаты с призывами воздержаться от наркотиков в реальности работают как их реклама.
Пожалуй, самым разумным выходом из этой ситуации было бы «забыть Герострата», то есть, использовать в отношении нацистских преступников принцип «или плохо, или никак». Но для этого надо, чтобы власти подходили к вопросам истории без той доли истеричности, которая прослеживается в последнее время чем дальше, тем сильнее.
С другой стороны, власть тоже можно понять: попытки забыть Герострата на протяжении двух с лишним тысячелетий привели только к тому, что имя его — на слуху. А вот помнит ли кто-нибудь, чем прославился сей славный муж? И что там был за храм? И в честь кого он был назван?
