- МХАТ стал «директорским театром» - что это значит для МХАТ? И вообще – что это значит русского театра?
- МХАТ не стал директорским театром.
- Ну как же? До мая единственным главным человеком в театре был художественный руководитель Эдуард Бояков, у него был контракт с Министерством культуры РФ. Директор при этом заключал договор с худруком. Теперь контракт с Министерством у вас, а художественный руководитель заключил договор уже с вами, как с директором.
- Нет, все немного сложнее. МХАТ не стал директорским театром, он стал театром с директорским уставом, это все-таки разные вещи. Раньше художественный руководитель занимался в театре всем: и творческими вопросами, и хозяйственно-административными. Сейчас художественный руководитель решает творческие задачи, а хозяйственно-административными вопросами занимается директор. В данной ситуации Министерство развело эти две функции - для того, чтобы облегчить работу худрука, который теперь может полностью погрузиться в свое дело.
- А что тогда значит «директорский театр»?
- Директорский театр подразумевает полную ответственность директора за работу театра, включая художественную и репертуарную политику. То есть несет единоличую ответственность за весь функционал работы театра.
- И директор сам выбирает спектакли и приглашает режиссеров для постановок?
- Да. И такие театры есть. Однако на мой взгляд, разделение должно быть обязательно.
- У вас ведь еще и президент театра предусмотрен.
- Совершенно верно. президентом в МХАТ была и остается Татьяна Васильевна Доронина.
- Чем занимается президент, если существует художественный руководитель, который отвечает за творческие задачи?
- По уставу за президентом театра закреплено несколько обязанностей: например, формирование художественного совета театра - для рекомендаций по постановкам и репертуару.
- Художественный совет и художественный руководитель – это какое-то двоевластие получается в художественном аспекте?
- У художественного совета в любом случае только рекомендательные функции. Если объяснять формально новый устав, то театром сейчас руководит директор и художественный совет, рекомендованный президентом директору. Но если есть художественный руководитель, то все творческие функции как были на плечах худрука, так и остаются.
- То есть новый устав, директорский, это «система сдержек и противовесов»?
- Можно и так сказать.
- А президент думает организовывать художественный совет?
- Я надеюсь. Пока Татьяна Васильевна не идет с нами на контакт, но мы пытаемся этот контакт наладить. Нам крайне важно и необходимо встретиться и обсудить новую для театра ситуацию. Мы готовы обсуждать, но готова ли Татьяна Васильевна – пока непонятно. Для нас сейчас самая главная задача, чтобы три позиции – президент, худрук и директор – нашли какой-то консенсус. И выработали план работы, по которому мы начали жить. Но если какая-то сторона блокирует движение, движения, как вы понимаете, не будет.
- То есть теперь все в руках Татьяны Васильевны, которая, как выясняется, не идет на контакт?
- Которая пока не идет на контакт.
- Есть ли какие-то дедлайны в этом вопросе?
- Нет.
- То есть вы готовы ждать и месяц, и год, и пять лет, когда Татьяна Васильевна выйдет на контакт?
- Мы не ждем, мы действуем. Театр работает в том режиме, в котором он должен работать: изменения в уставе никак не нарушили наш распорядок. Театр выпускает спектакли, мы ездим на гастроли, проводим много разных интересных мероприятий. Театр живет. Вы посмотрите, сколько у нас одних премьер: в этом сезоне мы выпустили 15 спектаклей.
- Тогда зачем вам изобретать велосипед, если все хорошо работает?
- Мы поставлены в новые условия.
- Министерством культуры, создавшим новый устав?
- Да. И в этих новых условиях мы должны найти дружеский компромисс, который устроит всех – и Министерство культуры, и МХАТ. Если одна сторона молчит, трудно сказать, о чем молчит: Татьяна Васильевна молчит, потому что она одобряет все происходящее или не одобряет? Вот что удивительно - программа бывшего художественного руководителя, а теперь президента театра Дорониной, и программа нынешнего художественного руководителя Боякова говорят об одном и том же. И все, что было сделано в театре, и все, что делается – это, по сути, одна линия. Но вот у нас впереди 125-летие МХАТ. А какой юбилей без президента театра?
- А вот объясните: собираются три стороны. У худрука одно видение, а у худсовета другое – кто принимает решение в конечном итоге?
- Нужно садиться и обсуждать.
- Но решение директор принимает? Быть постановке или не быть, вводить каких-то актеров в спектакль или не вводить?
- А вот этот функционал у худрука. Мы не можем сидеть и ждать, когда Татьяна Васильевна что-то скажет. Нам нужно работать. Нам нужно делать план, выпускать спектакли, выполнять госзадание, поставленное учредителем, Министерством культуры. И все творческие функции я, как директор, передоверил художественному руководителю.
- Странно: есть понятие – художественный руководитель, который по определению должен заниматься спектаклями и актерами. И вдруг выясняется, что по новому уставу художественному руководителю необходима какая-то доверенность, чтобы заниматься спектаклями и актерами.
- В новом уставе прописано: «при наличии художественного руководителя в театре». Без него все творческие функции возложены на директора. Если директор заключает договор с художественным руководителем, он, согласно закону, должен дать доверенность, в которой часть обязанностей передоверяется другому лицу.
- Это какая-то юридическая коллизия получается.
- Нет-нет, в данном случае все очень четко. Устав другой, статус разный, отсюда такие формальности.
— Теперь вы гарант того, что во МХАТ есть худрук?
- Да.
- У вас есть директорская программа?
- Директор в первую очередь - гарант комфортной работы театра. Во всех аспектах – начиная от уборки помещений и заканчивая премьерами. При всем громком звучании – «директор театра», «директорский устав» - директор – это обслуживающий персонал. Я всю жизнь работал с художественными руководителями. И для меня других вариантов нет: директор – обслуживающий персонал. И моя программа умещается в одно предложение: я пришел обслуживать творческие идеи и амбиции театра.
***
- Вы начали подготовку к 125-летию Московского Художественного театра?
- Начнем ее с нового сезона, с сентября. Сначала нам нужно создать оргкомитет.
- А как обычно театры празднуют юбилеи? Это какой-то корпоратив или премьера готовится специальная?
- Мы хотим сделать целый цикл мероприятий: и премьеру «Белая гвардия», и гастроли, и технологичный музей внутри театра. Уже начали работу с архивами. Надеюсь, нас поддержат и музей МХТ, и музей Бахрушина. Главная идея юбилея – показать связь времен, продолжение традиций великого Художественного театра.
- Вы будете МХТ Чехова привлекать?
- Думаю, это необходимо.
- Ну хорошо, вот вы составили план, а дальше?
- А дальше должен быть бюджет и финансирование.
- Финансирование Минкультом? Скажите, в открытых источниках есть данные, что у МХАТ в сравнении с другими театрами очень небольшое финансирование в принципе. И так было всегда. Почему?
- Это всегда связано с госзаданием.
- Госзадание – это когда Министерство культуры дает театру задание на количество постановок в сезон и на количество зрителей, которые должны их посетить?
- Именно. Но сейчас все меняется, сама ситуация за два года изменилась – мы показываем рост. И если будем показывать его дальше, Министерство, скорее всего, финансирование увеличит.
- Логично предположить, что в бюджете госзадания постановки стоят не очень дорого?
- Это правда.
- А современные постановки, чтобы они были модными и успешными, стоят дороже: один прогремевший «Лавр», как заявлялось, стоит 30 млн. Интересно, вы как директор должны делать выбор между дорогими спектаклями и бюджетными – чем будете руководствоваться?
- Значимостью постановки. «Лавр», например, поставлен на пожертвования, то есть на средства меценатов, и это самый дорогой спектакль в МХАТ на сегодняшний день. А таких, меценатских, спектаклей, у нас из 15 вышедших премьерных, половина.
- Кто вам дает деньги?
- Совет Попечителей, меценаты, партнеры, спонсоры. В этом сезоне у нас появился Совет Попечителей – УГМК и «Институт культурной политики». И на пожертвования наших попечителей мы смогли совершить такой скачок.
Для нас эти партнерские отношения важны, потому что в нынешних условиях театры очень страдают. Из-за нехватки средств в связи с пандемией мы теряем в квартал около 30 млн рублей.
- Правильно я понимаю, что Министерство выделяет средства безвозмездно и безвозмездно их выделяют попечители? Государственные театры ни копейки не зарабатывают?
- Конечно, зарабатывают. На билетах, на аренде, на специальных программах. Например, выходной день в МХАТ – понедельник, и не в ущерб нашим постановкам, мы сдаем в этот день большую сцену в аренду. Мы также создали проект «Открытые сцены», который начал приносить доходы. И, конечно, доходы приносят сами спектакли. Тот же «Лавр», несмотря на 50-процентную рассадку, дает нам более 2 млн со спектакля. Да все спектакли показывают рост прибыли. Это связано с грамотной репертуарной политикой: в МХАТ спектакли на любой вкус - исторические, современные, музыкальные, детские. Зритель приходит на один спектакль, а спустя время покупает билеты уже на другой. Вообще, любая оценка работы театра – это оценка зрителя. Чтобы ни говорили про постановку: если публика есть – значит, спектакль имеет успех. И наоборот. Сюда же, в бюджет, плюсом идут гастроли. У нас в этом сезоне по графику Калининград, Кострома, Великий Новгород, Крым, Санкт-Петербург, Новосибирск, Екатеринбург – невероятный график. Сейчас вот только что вернулись с Петербургского экономического форума, где показали «Лес» в рамках культурной программы.
- А что дают театру гастроли?
- Гастролями мы проверяем наши спектакли на неизбалованной публике – в регионах зритель искренний и абсолютно не сноб, он не ориентируется на критику про якобы сверхгениальные спектакли или неудачные спектакли. Он решает сам.
- То есть гастроли - это имиджевая история?
- В том числе. Количество гастролей театра показывает его востребованность. На сегодняшний день мало какой театр может себе позволить такое количество показов в регионах.
- Скажите, а зачем попечители, меценаты, вкладывают деньги в театр – по 30, 100 млн?
- А зачем вообще существует институт меценатства? Это же вклад в будущее страны. В развитие русского национального театра. МХАТ – это театр, который и возник более 100 лет назад, благодаря меценатству. Люди не просто дают деньги, им еще интересно, они углубляются в работу театра: как все работает, как все устроено. Это не вопрос «куда деть деньги?», это вопрос поддержки искусства: буквально – «Я хочу вложить деньги в развитие театра - они принесут пользу, которую не принесут в бизнесе». Это совсем другие категории – духовные. Чтобы внуки смогли смотреть ту же «Синюю птицу», которой 113 лет, единственный, сохранившийся спектакль Станиславского. Это вклад в будущее.
- А что это за история с элитными клубными картами, которые вы продаете на сайте?
- Элитными их сложно назвать – самая бюджетная карта стоит 10 000 рублей в год, но дает несколько привилегий владельцу: билеты со скидками, новости из первых рук. Эта клубная практика распространена во всем мире: карты есть в Пушкинском музее, в «Гараже», в театрах. Их можно назвать картами лояльности. Мы называем их «Клубом друзей МХАТ». Это такие краткосрочные программы - не партнерские, не попечительские, но которые в том числе помогают театру зарабатывать. На крупные же постановки нам жертвуют меценаты, это совсем другой порядок цифр.
***
- В следующем сезоне у вас опять будет 15 премьер, как и в нынешнем?
- Если хватит сил. В первую очередь - финансовых. В принципе, мы готовы на все. Людям здесь интересно работать. Здесь кипит жизнь и каждый день что-то происходит на трех сценах и открытых пространствах: лекции, встречи с писателями, артистами, драматургами и, конечно, спектакли.
- Артисты не жалуются? Ведь раньше они два-три раза в месяц выходили на сцену, а теперь получается, за ту же зарплату, практически ежедневно.
- Это их работа, они выбрали такую профессию. И моя задача сейчас как директора - стимулировать тех артистов, которые наиболее заняты, востребованы.
- Помогает ли вам то, что до назначения вы были в МХАТ не только заместителем директора, но и заведующим труппой до директорства?
- Еще как. Я знаю все потребности и проблемы артистов. Понимаю, кому нужно помочь, а кого - успокоить. Артисты есть артисты, у них очень развито чувство несправедливости. Им нужно объяснять, рассказывать, пояснять, оберегать и любить.
- Да-да, я слышала, что несколько человек из старой труппы отказываются выходить на сцену, но хотят получать при этом зарплату, поэтому судятся с МХАТ. Вы как-то начали регулировать этот затянувшийся процесс?
- Мы с этими артистами в контакте. Надеюсь, найдем какие-то пути согласия. Чтобы обнулить ситуацию. Пришло время отвественности. Иначе это очень удобная позиция: «Как нам Татьяна Васильева Доронина скажет, так и будет». Если эти артисты сами захотят, они могут изменить весь негативный фон, который они же и создали – это в их интересах. Но вообще, понимаете, в любом театре есть проблемы в труппе: есть невостребованные, есть неугодные, есть непрофессиональные. Неправильно говорить, что подобные проблемы только в МХАТ. В МХАТ нет никакого принципиального идеологического конфликта, это самое главное. Все остальное – это внутренние мелкие нерешенные вопросы.
- Если вы найдете компромисс, закончится и поток писем и жалоб, которые они пишут в разные инстанции? Ведь это по их письмам у вас проходят многочисленные проверки: в прессе пишут, что одних только прокурорских проверок у вас было уже три.
- Проверки – это очень хорошо: чем их больше, тем нам лучше, все спокойнее спят. И после каждой проверки у нас появляются четкие аргументы, на любую жалобу мы можем показать решения проверок. Проверки помогают, они координируют: ведь у нас бывают совершенно нестандартные ситуации.
- Вы упомянули, что хотите менять зарплаты артистам…
- Стимулировать тех, кто востребован.
- Как? На это Минкульт должен выделить специальный бюджет?
- Нет, все сложнее. Мы сейчас работаем над созданием трех китов, на которых должен стоять наш театр: правила внутреннего распорядка, оплата труда и коллективный договор. Делаем нашу структуру и отношения внутри прозрачными. Прописываем четкие и понятные правила, которые до настоящего времени были очень поверхностными и не давали понимания служащим театра, какие у них права и обязанности. Но вся наша бумажная работа строится на основе законодательства.
- Чувствуется, что вы всю жизнь были директором.
- Это прекрасный опыт – ты четко понимаешь структуру театра. И люди это понимают: когда я захожу на сцену, все знают – я вижу: как висит кулиса, чистая ли она, как поставлен свет. Это всем экономит время и силы.
- Вы пришли в МХАТ из театра имени Покровского. На что вы в первую очередь обратили внимание?
- На профессионализм людей. Я вот смотрю на труппу: утром у артистов может быть репетиция, днем – хореографический или вокальный класс, а вечером – спектакль. И такая мобильность людей восхищает. Это труппа с огромным потенциалом. Глядя на нее, понимаешь, что она сможет воспитать новое поколение. Большая редкость в наше время: верность традициям и профессионализм.
- Когда вы соглашались на должность директора, понимали, в какой челлендж попадете – жить между молотом и наковальней?
- Понимал. Но я понимал также, что для меня это возможность заниматься любимым делом. Я проработал в театре более сорока лет, я живу театром. И для меня, конечно, честь – работать в МХАТ. Просто божий дар.
