Переговоры в Мехико будут идти с 13 по 16 августа. Сами не признающие друг друга президенты, Мадуро и Гуайдо, в них не участвуют. Делегацию властей Венесуэлы возглавляет председатель непризнанного Гуайдо парламента Хорхе Родригес. В делегации оппозиционеров есть не только товарищ Сталин (то бишь, экс-депутат Сталин Гонсалес, в общем-то, мелкая фигура в стане противников Мадуро), но и Энрике Каприлес. Этот бывший кандидат в президенты и экс-губернатор штата Миранда по своему политическому весу сравним с Гуайдо.
МИД страны-посредника, Норвегии, осторожно выражает надежду, что переговоры будут продуктивными. Сами их участники на оптимистический лад не настроены и, скорее, стараются подчеркнуть, что для них согласие на диалог – шаг вынужденный.
«Наша цель – выйти из нынешней трагической ситуации и восстановить демократию. На этом мы должны сосредоточиться», - написал в своем твиттере Гуайдо.
Мадуро высказался куда цветастее. «Мы идем на диалог с янки-оппозиционерами, с рабами правительства США, мы идем на диалог. Мы должны вести диалог даже с дьяволом. Именно на такой диалог с дьяволом мы и идем. Мы идём с крестом, со святой водой, с благословением бога, творца неба и земли и господа нашего Иисуса Христа», - объявил он.
Справедливости ради, стоит сказать, что в данном случае Мадуро проявил мало креатива. Пусть в измененном виде, он всего лишь повторил любимую метафору своего учителя, Уго Чавеса. Тот даже с трибуны ООН как-то сравнил президента США с дьяволом. Впрочем, и в речах своих противников Мадуро сам зачастую предстает если не Прародителем зла, то уж точно кем-то инфернальным.
Условия, которые выдвигают друг другу обе стороны, жестки под стать их метафорам. Оппозиция настаивает на новых выборах, в которых могли бы принять участие и противники Мадуро, по большей части находящиеся ныне за пределами Венесуэлы. Мадуро же настаивает на признании оппозицией, а значит, Западом и США особенно, всех действующих в стране органов власти, на участии в переговорах всех политических сил страны, даже тех, кого Гуайдо и его сторонники считают марионеточными, на «прекращении насилия» (то есть, протестов оппозиции) и, наконец, на снятии санкций. Последнее особенно важно, потому что другой надежды, кроме как на собственную нефть, у Венесуэлы сейчас не имеется. Однако госдепартамент еще в июле однозначно заявил: позиция США и при президенте Джо Байдене остается прежней, той же, что при Трампе. Сначала – «всеобъемлющие меры, которые приблизят венесуэльцев к стабильности и демократии», а уж потом – снятие санкций. Так и никак иначе.
Тем временем ситуация в стране продолжает оставаться стабильно катастрофической. Очередным признанием этого со стороны власти стал анонс денежной реформы. С 1 октября будут печататься новые банкноты. Венесуэльский боливар больше не удивит туристов наличием множества нулей. В то же время Центральный банк страны призывает венесуэльцев пользоваться цифровой версией валюты. Ей нули приделать проще, чем печатной купюре, и уж, конечно, проще, чем побороть гиперинфляцию.
Картина настроений венесуэльцев, которую рисуют более-менее беспристрастные социологические опросы, может быть характеризована одним словосочетанием: глубокое отчаяние. Мадуро не верят. По данным опросов социологической службы Datanalisis, на президентских выборах за него готовы голосовать не более 12% венесуэльцев. Однако у Гуайдо уровень поддержки либо такой же, либо ниже. Подавляющее большинство венесуэльцев или не собирается голосовать ни на каких выборах, или ждет какого-то третьего кандидата в борьбе за власть. А его что-то не видно.
Эксперимент по строительству боливарианского социализма потерпел крах, и это очевидно давно. Но так же очевидно, что убедительной альтернативы ему не просматривается. Разговоры о восстановлении демократии у европейских слушателей венесуэльской оппозиции зачастую вызывают в памяти пример стран бывшего Варшавского договора. Свержение левого диктатора, «бархатная революция», демонтаж командно-административной системы и дорога в светлое рыночное будущее. Да только вот и Гуайдо – не Гавел, и его страна – не Чехия. У венесуэльцев перед глазами – пример соседней Колумбии, где нет никакого чавистского эксперимента, зато есть длившаяся десятки лет и толком так и не закончившаяся гражданская война. При всем трагизме ситуации в стране, при всем разгуле бандитизма и жестокости столкновений оппозиции и органов правопорядка, в Каракасе все-таки нет тысяч беженцев или уличных боев. А могут быть. Это венесуэльцы, обличенные властью и нет, держат в уме, прекрасно понимая, что дьявол даст о себе знать отнюдь не на переговорах в Мексике, а тогда и если какое-никакое, а государство, рухнет и польется большая кровь.
