После того, как в начале августа Шойгу впервые озвучил свою идею, пошли «инициативы с мест». Мол, давайте у нас строить. И у нас. И у нас! Кто-то предлагает, например, построить первый из «городов Шойгу» на границе Хакасии и Красноярского края, в Минусинской котловине. Цена вопроса – каких-то 3 триллиона рублей. В районе Минусинска относительно тепло – зимой мороз даже до 20 градусов не доходит.
Другая идея, высказанная на днях, предполагает менее трудоемкий и затратный путь: просто объединить в одну агломерацию города Владивосток (600 тысяч жителей) и расположенный в 38 км от него Артем (около 100 тыс. жителей). Если «пристроить» там новый город-спутник и привлечь еще около 300 тыс. человек, то появится первый город-миллионник на Дальнем Востоке. И можно уже отчитаться о результате! Вопрос как именно привлечь людей пока предметно не обсуждается. Фанаты идей Шойгу считают, что Владивосток сам по себе способен стать самым привлекательным городом в России после Москвы и Санкт-Петербурга. То есть, даже лучше Сочи и Краснодара. Готовятся уже и конкретные градостроительные планы (счет там, правда, идет не на триллионы, а всего на сотни миллиардов).
В то же время пока никто не ответил аргументированно и убедительно на главный вопрос: почему сотни тысяч и даже миллионы людей должны бросить все в местах своего нынешнего проживания в Центральной России и отправиться в Сибирь и на Дальний Восток? Что их туда заманит?
На сегодня ситуация выглядит весьма печально. Несмотря на принятые несколько лет назад планы опережающего развития Дальнего Востока (а еще и Арктической зоны), отток населения с востока страны не ослабевает: население Сибири и Дальнего Востока сокращается в среднем на 300 тысяч человек в год (в Сибирском федеральном округе проживают пока 17 млн человек). За постсоветские годы Сибирь потеряла пятую часть жителей. Соцопросы (данные ВЦИОМ) показывают, что не менее 40% опрошенных хотели бы покинуть Дальний Восток. Больше всего желающих уехать в Магаданской области (более 60%). В Приморье чуть полегче: уехать оттуда хочет «всего» треть населения. Так почему же эти потоки теперь повернутся вспять?
Возможно, Шойгу вдохновился опытом Китая, где за последние десятилетия было построено несколько городов-миллионников. Например, напротив угасающего Благовещенска (225 тысяч жителей), на другой стороне Амура, вырос на пустом месте 1,8-милионный город Хэйхэ. Однако стоит напомнить, что, во-первых, китайская компартия имеет богатый арсенал методов не только убеждения, но и принуждения. Во-вторых, в Китае полтора миллиарда населения, есть перенаселенные регионы, откуда люди вполне охотно могут уехать. Там еще, кстати, не до конца завершился процесс урбанизации, сельское население по-прежнему велико и ему хочется перебраться в город. В-третьих, известно, что многие градостроительные проекты даже в Китае оказались «пустышкой»: деньги потрачены/освоены, кварталы построены, но… стоят пустыми. А что касается того же Хэйхэ, то он возведен не на государственные деньги, а на частные – тогда и потому, что к этому появился экономический смысл.
Именно такое примерно возражение планам Шойгу уже высказал и вице-премьер, курирующий развитие Дальнего Востока, Юрий Трутнев. По его мнению, не лишенному здравого смысла, надо сначала привести существующие города Дальнего Востока в порядок.
«Людей надо обеспечивать и жильем, и работой. Строить новый город есть смысл тогда, когда возникают новые экономические мощности», — сказал Трутнев.
Он на деле знает, сколь непроста задача развивать регион, откуда уезжают люди. При том, что государство действительно прилагает немало усилий, чтобы их удержать. Согласно первоначальной программе Министерства развития Дальнего Востока, до 2025 г. в макрорегион планировалось вложить 11,5 трлн рублей инвестиций, добившись выполнения установок президента по достижению 6% роста в год (как в среднем по региону АТР). Добиться ни того, ни другого пока не удается. Денег этих сумасшедших регион пока не увидел: по некоторым расчетам, в одном только текущем году минимальная дополнительная потребность дальневосточных регионов в финансировании инфраструктуры составит около 230 миллиардов рублей, но и их в бюджете нет.
Зато развивается БАМ, расширяется его пропускная способность. Станет ли это решающим рывком в плане развития региона, если с 1970-х годов БАМ в нынешнем виде таковым не стал? Очевидно, что одной железной дороги, даже двухколейной, в этом плане мало.
Есть программы дешевых билетов для полетов на «большую землю» и обратно. Хорошо, но и этого самого по себе недостаточно. Есть программа «Дальневосточный гектар». Правда, насколько известно, ею за весь срок действия воспользовались лишь около 85 тысяч человек. Не так уж много. И на самом деле, все бюрократические проблемы с выделением земли не решены до сих пор, а о транспортной доступности заветного гектара и говорить не приходится. Социальная инфраструктура региона оставляет по-прежнему желать лучшего, система ЖКХ скорее дряхлеет и разрушается, чем обновляется и процветает. Рождаемость низкая, но мест в детсадах все равно не хватает (менее 700 на тысячу детей). Плотность автомобильных дорог в пять раз ниже среднероссийской, которая сама далека от идеалов по мировым меркам.
Большие надежды возлагались на так называемые «территории опережающего развития» (ТОР): мол, они станут точками роста, потянут за собой и социальную сферу, и цифровизацию, и демографию. Основной акцент в ТОРах сделан на финансовые (налоговые прежде всего) методы стимулирования (льготы), плюс в чем-то упрощенные административные процедуры. И кое-что действительно получилось: возникли новые предприятия и бизнесы. Однако «точки роста» остались при этом во многом вещью в себе. Они не «экспортировали» рост и развитие вокруг себя. Получилось так: в ТОРах появлялись новые производства, но за их пределами старые большие предприятия закрывались или резко сокращали штат.
И еще: все эти меры – это, грубо говоря, технократия, попытка добиться кардинального прорыва с помощью «тонкой настройки». Успехи в этом деле могут быть. Но лишь частичные и временные, неустойчивые.
По большому же счету, стратегий прорывного развития региона может быть две. Первую – условно, конечно – можно назвать «Сталин-ГУЛАГ». Когда людей отправляют на освоение новых земель принудительно. Так был построен не один город в Сибири в годы индустриализации. «Помогла», если можно так выразиться, и война, когда на восток эвакуировали вместе с персоналом целые заводы и фабрики, а также создавали новые производства. На пару десятилетий гулаговского запала хватило, но потом все посыпалось. И из того же Норильска люди уезжают в более пригодные для жизни места. В 1970-е пытались действовать более мягкими методами ударных комсомольских строек и комсомольских путевок. Люди ехали отчасти за романтикой, но во многом – за «длинным рублем», чтобы приподняться над средним невысоким советским уровнем благосостояния.
При этом ни жесткий «Сталин-ГУЛАГ», ни мягкий комсомольско-путевочный «брежневизм» не смогли устоять против экономической целесообразности: если для существования заводов, фабрик и городов нет экономического обоснования, если они неконкурентоспособны в новом мире и новой экономике, то они обречены. Что и происходит.
Есть другой вариант. Назовем его условно «фронтиром». Ведь почему ехали казаки осваивать Сибирь? Они ехали, по большому счету, за свободой. За тем же и потому же ехали в «столыпинских» вагонах переселенцы одноименной реформы, разрушавшей крестьянскую общину и дававшей новые экономические перспективы миллионам людей. Чтобы осваивать и развивать Сибирь еще в дореволюционные времена были созданы все условия для стремительного экономического роста без всякого ГУЛАГа. Сибирь – это наш «фронтир». Наш Дальний Восток – аналог во многом Дикого Запада Америки. И чтобы туда поехали в массовом порядке люди – в том числе предприниматели, и не только наши, а со всего мира, надо дать людям на этих территориях гораздо большую свободу предпринимательства, а не ту, что скромно предлагают какие-то ТОРы.
Преимущества в свободе предпринимательства, в том числе иностранного, должны быть на этих территориях больше, чем если даже сравнивать НЭП и военный коммунизм. Принципиально другой инвестиционный климат, иная (на порядок менее забюрократизированная) административная система. Долой большинство регламентов и лицензий – полное упрощение. Долой существующую в «остальной России» судебную практику, стоящую на беззащитности прав собственности и произволе силовиков. Вместо этого – судебная система на основе «английского права». Вплоть до «импорта» судей, как делают в Эмиратах. Обустройство общественно-политической жизни на принципах большей политической конкуренции, больших прав самоуправления граждан, большей открытости, в том числе информационной. Сибирь должна стать нашим «Новым фронтиром».
Нет, можно, конечно, еще подергаться/помучиться какое-то количество лет с «технократическими улучшениями». И только потом, истратив миллиарды и триллионы, понять, что многое было потрачено впустую.
Понимание это придет неизбежно. Но, возможно, тогда, когда будет уже поздно.
