Последняя большая пьеса была написана уже тяжело больным Чеховым за несколько месяцев 1903 года. Хотя первые намётки, замыслы, появились у него несколькими годами ранее.
«Антон Павлович мысленно видел их [героев пьесы] на сцене – одного удящим около купальни, другого – купающимся в ней, то есть за сценой… Через некоторое время в воображении Чехова стало рисоваться окно старого помещичьего дома, через которое лезли в комнату ветки деревьев. Потом они зацвели снежно-белым цветом. Затем в воображаемом Чеховым доме поселилась какая-то барыня… Около старухи очутился не то ее брат, не то дядя – безрукий барин, страстный любитель игры на бильярде. Это большое дитя, которое не может жить без лакея. Как-то раз последний уехал, не приготовив барину брюк, и потому он пролежал весь день в постели... Мы знаем теперь, что уцелело в пьесе и что отпало без всякого следа или оставило незначительный след…» (из воспоминаний К. С. Станиславского).
В январе 1904 на сцене Московского Художественного театра состоялась премьера. Спустя полгода, в июне 1904 года, Чехов умирает.
Во время репетиций Чехов настойчиво спорил с Немировичем и Станиславским, увидевшими в пьесе трагическое начало. «Часто у меня встречается “сквозь слезы”, но это показывает только настроение лица, а не слезы», – возмущённо пишет он Немировичу-Данченко.
Чеховские герои смотрят на свою жизнь, на своё прошлое – «с Парижем покончено!..», «многоуважаемый шкаф, приветствую твоё существование!..» – с заплаканными глазами, но и с улыбкой. С нежностью и грустью. С детской надеждой и верой глядят они в будущее, грезят, строят эфемерные планы, прожекты… Большие дети, оставленные наедине с этой жизнью. Смешные и трогательные. Они мечтают, ссорятся, мирятся…
Что это – детский инфантилизм или примирение с этим миром? осознание того, что жизнь сильнее нас и мы ничего не можем сделать или мудрое и безропотное смирение?.. Мы едим, пьём, устраиваем нелепый бал – а в это время проходит жизнь, и «Титаник» тихо идёт ко дну вместе с танцорами и «знаменитым еврейским оркестром – четыре скрипки, флейта и контрабас». Наш маленький, уютный мир, полный трогательных воспоминаний, превращается в крохотную песчинку на краю вселенной, сжимается до игрушечного паровозика, найденного в углу бывшей детской.
Мы грезим о прошлом, мечтаем о будущем, забывая о жизни здесь и сейчас, сегодня. И в результате теряем и этот дом, и этот сад, который «растёт и цветёт для прихоти, для глаз избалованных эстетов».
По воспоминаниям Станиславского, Чехов необычайно обрадовался, когда нашёл название для своей пьесы:
«– Послушайте, я же нашел чудесное название для пьесы. Чудесное!.. не Вишневый, а Вишнёвый сад, – объявил он и закатился смехом.
В первую минуту я даже не понял, о чем идет речь, но Антон Павлович продолжал смаковать название пьесы, напирая на нежный звук «ё» в слове «Вишнёвый», точно стараясь с его помощью обласкать прежнюю красивую, но теперь ненужную жизнь, которую он со слезами разрушал в своей пьесе. На этот раз я понял тонкость: «Вишневый сад» – это деловой, коммерческий сад, приносящий доход. Такой сад нужен и теперь. Но «Вишнёвый сад» дохода не приносит, он хранит в себе и в своей цветущей белизне поэзию былой барской жизни».
И этот сад, и эта жизнь, и эта красота – всё закончится. «Зачем живём? зачем страдаем?» – вопрошала героиня другой чеховской пьесы. – «Придет время, все узнают, зачем все это, для чего эти страдания, никаких не будет тайн, а пока надо жить...»
Режиссёр-постановщик – Иван Поповски
Художники – Нина Бачун (Oaza), Иван Поповски
Художник по костюмам – Мария Данилова
Художник по свету – Степан Синицын
