Вокруг инициативы руководства «Норильского никеля» по релокации медеплавильного производства из Норильска в Китай развернулась нешуточная дискуссия.
Напомним, три месяца назад президент «Норильского никеля» Владимир Потанин объявил, что к 2027 году Медный завод, крупный производитель чистовой меди, один из ключевых производственных объектов Норильского промышленного района (НПР), будет закрыт, а медный концентрат компании в размере порядка 2 млн тонн в год, ранее поступавший на переработку на это предприятие, будет отправляться по Севморпути в Китай, где к этому времени совместно с неназванным местным партнером будут построены плавильные мощности.
«Способствовал этому решению негатив в виде санкций против российской цветной металлургии. Сейчас эти санкции формализованы, но и до этого мы, как и другие производители российских сырьевых и прочих товаров, столкнулись с отказами клиентов, необходимостью предоставлять скидки. Это давление заставило задуматься над тем, как правильнее доставлять наш товар до рынков сбыта. И одним из таких нестандартных решений является перенесение части производства на рынки непосредственного потребления…Тогда финальный продукт будет продаваться как китайский. А китайский товар гораздо сложнее санкционировать в Китае, чем российский, поступающий в Китай», — аргументировал свои планы президент «Норникеля» 22 апреля в развернутом интервью агентству «Интерфакс».
По расчетам компании, представленным в правительство, Минфин и Минпромторг, реализация амбициозного проекта позволит «Норильскому никелю» — за счет экономии на посреднических схемах расчетов и отказа от санкционных дисконтов, а также доходов от китайского СП и роста объемов производства — увеличить выручку на 20% в сравнении с ситуацией до начала 2022 года.
В пакете с закрытием Медного завода Потанин объявил — правда, без какой-либо конкретики — о приобретении в дружественных юрисдикциях технологий по изготовлению аккумуляторных батарей: «Располагая этими технологиями, мы совместно с "Росатомом" будем производить и катодные материалы, и сами батареи, используя для этого продукцию Колмозерского месторождения лития.. Собираемся заходить в СП с китайскими производителями батарейных материалов как на литиевой основе, так и на натрий-ионной, чтобы быть максимально представленными во всех основных технологиях».
А на площадке Медного завода президент «Норникеля» обещает развернуть новое производство — от современных перевалочных пунктов, пунктов сушки концентрата, его подготовки и складирования, до 3D-принтинга различных деталей для оборудования, необходимого для Норильского промышленного района. Двум тысячам сотрудникам Медного завода будет предоставлена возможность трудоустроиться в НПР.
Важнейшим мотивом рокировки, конечно, стало явно запоздалое кардинальное решение проблемы экологического вреда, наносимого старым предприятием, которое отметит в нынешнем декабре свое 75-летие. Особенность сульфидных медно-никелевых руд Таймыра, являющихся сырьевой базой «Норникеля» — высокое содержание серы. В результате в процессе плавки концентрата происходят масштабные выбросы диоксида серы в атмосферу.
В 2022 году (данных за прошлый год пока нет) выбросы SO2 Норильским дивизионом компании составили 1,76 млн тонн. Из них около одного миллиона тонн пришлось на Надеждинский металлургический завод (НМЗ), запущенный в 1979 году, который расположен в тридцати километрах от центра городского округа, в районе Кайеркан. В то время как сам Медный завод непосредственно примыкает к историческому ядру города.
1,76 млн тонн в год — это почти 28 кг диоксида серы на каждого из 175 тыс. жителей Норильска в сутки. Диоксид серы — бесцветный газ с характерным резким запахом. Он относится к III классу опасности как «умеренное опасное». В отличие от чрезвычайно опасных веществ I класса (ртуть, свинец) и высокоопасных веществ II класса (сероводород, фенол, формальдегид и др.) в малых концентрациях он не наносит значительного вреда человеку. Но в тех циклопических объемах, которые парят круглосуточно над заполярным городом, диоксид серы становится ядом, который уже многие десятилетия отравляет и укорачивает жизни норильчан. По итогам 2022 года Норильск, по данным Росприроднадзора, подтвердил свое лидерство среди российских городов-загрязнителей. На него пришлось 10,5% общероссийского объема выбросов загрязняющих веществ в атмосферу.
«Норникель» в течение ряда лет подступался к частичному решению проблемы вредных выбросов своих плавильных предприятий (начав этим более или менее активное заниматься более чем через десять лет после создания компании в статусе акционерного общества). В 2016 году в Норильске был остановлен старейший в районе Никелевый завод (работал с 1942 года). В 2020 году были остановлены пирометаллургические мощности в Никеле, в 2021 году — в Мончегорске. В НПР в 2019 году была запущена так называемая Серная программа. Ее пилотный этап был реализован на НМЗ. Фактически рядом с металлургическим заводом был построен еще один, химический завод, где диоксид серы улавливался, превращался в серную кислоту, и затем посредством нейтрализации известняком на выходе получался обычный гипс. Абсолютно безвредный, но и абсолютно бесполезный в НПР в тех гигантских объемах, которые образовывались. Вывоз потенциального стройматериала на Большую землю был абсолютно нерентабелен. При реализации такой технологии утилизации диоксида серы на Медном заводе гипса бы стало в два раза больше и оставалось только, по словам Потанина, «закапывать его в тундру» (впрочем, им также можно заполнять и бездействующие подземные горные выработки).
При всей убедительности корпоративных аргументов в пользу трансграничной медной рокировки, — а Потанин подчеркивает в интервью, что о проекте доложено на всех уровнях, включая президента и председателя правительства, и он «имеет все шансы быть поддержанным в документальном плане», — ряд авторитетных экспертов оценили план Потанина как крайне неоднозначный и стратегически близорукий (см. например мнение видного специалиста по Арктике экономгеографа Александра Пилясова в материале «Не забудьте о Норильске» в №19 «Монокля» за этот год).
Восьмого июля семеро сибирских ученых, руководителей академических институтов Сибирского отделения РАН, направили в адрес глав правительства, обеих палат парламента, а также руководителям исполнительной и законодательной власти Красноярского края письмо под названием «Позиция ученых Сибири о недопустимости переноса за пределы Российской Федерации производств по переработке полиметаллических руд» (копия есть в распоряжении «Монокля»). В документе указано, что «Россия в настоящее время потребляет только 40% меди, производимой ПАО «Норильский никель». Поэтому необходимо развитие производств и переделов в направлении от экспорта концентрата к вывозу рафинированного металла и изделий из него. В дальнейшем целесообразно развитие в направлении роста внутреннего потребления меди в связи с развитием электротехнической и электронной промышленности России. То же относится и к платине – первооснове полупроводниковых и катализаторных технологий». Выражая резкое несогласие с проектом компании, ученые тем не менее настроены конструктивно и выражают в письме готовность участвовать в разработке научно-технической составляющей стратегии развития ПАО «Норильский никель».
Один из адресатов письма, сенатор от Красноярского края Александр Усс публично разделил опасения ученых. «Эта тема заслуживает предметного обсуждения и решение это должно приниматься с участием государства, потому что "Норникель" — это стратегическое предприятие нашей страны. Недра, как известно, принадлежат государству и своё слово как раз должны сказать здесь федеральные и региональные власти, в этом я абсолютно убежден», — заявил Усс 26 июля в эфире «7 канал Красноярск».
А вот в самом Сибирском отделении академии единой позиции в отношении планов «Норильского никеля» не наблюдается. В интервью «Российской газете» от 29 июля председатель СО РАН, академик РАН Валентин Пармон заявил, что «мнения представителей СО РАН, которые, вероятно, из личных побуждений подписали обращение в различные инстанции по данному вопросу, является частным мнением. Официальная же наша позиция состоит в том, что ученые готовы оказать компании необходимое содействие и применить научный потенциал для развития промышленности и укрепления позиций Российской Федерации на мировой арене».
Помочь «Моноклю» разобраться в этой двойной коллизии согласился один из подписантов «письма семи», директор Института экономики и организации промышленного производства СО РАН академик Валерий Крюков.
— Валерий Анатольевич, каков статус вашего письма от 8 июля? Академик Пармон попытался дезавуировать Вашу позицию. У него другое мнение по проекту о релокации плавильных медных мощностей «Норникеля» в Китай?
— Мы выступили от имени семи подписавших этот документ ученых. Не от имени Сибирского отделения и даже не от имени институтов (которые по своему юридическому и правовому статусу являются организациями Минобрнауки РФ, в то время как современная роль Сибирского отделения – осуществление методического руководства исследованиями, проводимыми в данных учреждениях науки). У нас нет таких правомочий, Также следует отметить, что Академия Наук является государственной организацией, которая объединяет ведущих ученых страны по всем областям современной науки. При этом важнейший принцип Академии Наук – коллегиальность выработки и приятия решений. Мы не претендовали и не претендуем в данном случае на соблюдение данного важнейшего принципа – не было ни обсуждения нашей позиции на представительном собрании коллег, не выдвигалась никакая консолидирующая всех позиция. Наше письмо – представление основных – ключевых проблем и вопросов, возникающих в связи с инициативой «Норильского никеля», которая обсуждалась нами на встрече ( с участием В. Н. Пармона). Как много лет работающие в разных областях знания (среди нас специалисты в области энергетики, геологии, переработки минерального сырья, ресурсной экономики) и как граждане своей страны, мы вправе и обязаны иметь и высказывать по данному критически важному вопросу свое мнение.
Позицию Валентина Николаевича Пармона лучше узнать у него самого. Могу лишь сказать, что накануне выхода в свет нашего письма он летал в Москву и встречался с руководителями «Норильского никеля», где обсуждались затронутые в нашем письме вопросы. При этом он и участвовал в обсуждении содержания письма 19 июня, равно как и имел при себе его текст. После встречи с руководством «Норильского никеля» текст претерпел кардинальные изменения (в явном противоречии с упомянутой выше коллегиальностью). В письмах и «разьяснениях» по поводу нашей «нелегитимности» представлять «мнении СО РАН» содержится смешение различных понятий. Наше письмо озаглавлено «позиция» — не экспертиза, не заключение, не общее мнение. Говорить о мнении СО РАН вправе любой из нас, но только при принятии решения на условиях коллегиальности и представительности наших коллег и соратников по Академии Наук (подписавшие письмо – либо академики РАН, либо члены-корреспонденты РАН). В данном случае таких полномочий нет и у нашего коллеги академика В. Н. Пармона.
— Если суммировать ваши возражения против проекта перевода мощностей компании в Китай, как бы вы их сформулировали?
— Ключевая претензия к плану состоит в том, что вместо удлинения передельной медной цепочки внутри России мы получаем ее укорачивание, при этом более высокое звено цепи создания стоимости вместе с рабочими местами и налогами переезжает из России в Китай.
Кроме того, реализация рокировки значительно уменьшит предложение высококачественной катодной меди внутри страны. Господин Потанин в интервью утверждает, что у нас в стране мощности по меди избыточны. В моменте это так, но данный дисбаланс есть лишь следствие недоразвитости высокотехнологических отраслей-потребителей меди. Если руководством страны поставлена задача достижения технологического суверенитета, то следует предпринимать усилия по возрождению старых и созданию новых отраслей – бытовой и силовой электроники и электротехники, ряда других, лишать которые национальной сырьевой базы было бы крайне опрометчиво и недальновидно. Руководством страны взят курс на формирование «экономики предложения», что означает ориентацию на создание цепочек создания добавленной стоимости (включая развитие спроса в рамках более длинных переделов). Разумеется (и мы это понимаем) создание таких цепочек – вопрос времени и настойчивой целенаправленной работы, которая во многом выходит за рамки традиционной деятельности «Норильского никеля». Именно поэтому мы и направили нашу позицию в органы государственной власти разного уровня.
Лидер мировой медной отрасли Китай постоянно наращивает добычу медной руды и производство рафинированной меди, доведя его до 11,5 млн тонн. При этом потребление чистой меди в КНР еще больше – 14,5 млн тонн, почти 20% этого металла Китай импортирует.
— Но как же быть с экологическим вредом? Масштабирование запущенной на Надеждинском заводе Серной программы глубоко убыточно. Свернуть программу? Доплачивать норильчанам, чтобы они продолжали дышать диоксидом серы?
— Я полностью разделяю аргументы Потанина о том, что при существующих технологиях и подходах модернизировать медеплавильное производство в Норильске с доведением его до приемлемых экологических характеристик практически невозможно. Но создавать новое современное медеплавильное производство целесообразно не в Китае, а на Дальнем Востоке России. Здесь сернокислотный и гипсовый варианты утилизации серы имеют гораздо больше шансов получить неотрицательную экономику, чем в запертом заполярном Норильске. Кроме того, современный медеплавильный завод станет ядром будущего электротехнического кластера.
— Это мощная идея, но силами корпорации она нереализуема. Ведь для такого энергоемкого производства понадобится создание новых генерирующих мощностей.
— Конечно, это должно быть не корпоративное, а государственное решение, воплощающее в себе комплексный подход к развитию производительных сил в привязке к конкретному региону. Должен быть произведен тщательный расчет потребности нового производства не только в энергии, но и во всех прочих ресурсах, включая рабочую силу. Возможно, была бы оправдана территориальная привязка данного проекта к планам строительства металлургического комбината полного цикла на Дальнем Востоке под потребности, прежде всего, формирующегося здесь судостроительного кластера вокруг верфи «Звезда».
Российская Федерация не накладывает при получении лицензий на «Норильский никель», как и на всех прочих отечественных недропользователей, никаких условий и обязательств по проведению научно-технической политики. Это нонсенс. Такие обременения от собственника недр есть в каждой стране с мощным добывающим сектором. В частности, в Норвегии, опыт которой я хорошо знаю. Есть и наш собственный достойный пример. Горный устав Российской империи, который обусловливал права добычи железорудного сырья обязательством горных заводов по дальнейшему развитию передельной цепочки – налаживанию производства проката черных металлов.
Рынок сам по себе такие вопросы не инициирует, не регулирует и не запускает. Это задача и обязанность государства-собственника недр. У нас же, к сожалению, Министерство природных ресурсов – это одно, Минфин – другое, Минэкономразвития – третье и так далее. Целостной государственной политики в вопросах социально-экономически ориентированного освоения и использования мощнейшего природно-ресурсного потенциала пока нет – есть ее отдельные, зачастую весьма разрозненные фрагменты..
— «Норильский никель» и «Росатом» начинают «свинчивать» литиевую цепочку. Насколько она выглядит полной?
— Я не владею достаточной информацией по этому сюжету. Могу только сказать, что «Полярный литий», компания-оператор проекта, выбрала в качестве EPC-подрядчика китайскую MCC International Incorporation Ltd. Это повышает вероятность того, что она, возможно, привнесет впроект и китайские технологии, и китайских поставщиков технологического оборудования.
Если мы обратимся к опыту создания литиевой цепочки компании «Лиотех», детища «Роснано» Анатолия Чубайса, то он был неудачным. Было инвестировано 10 млрд рублей в производство литий-ионных аккумуляторных батарей в Новосибирске по российской технологии в расчете на китайский рынок, а китайцы в какой-то момент вышли из проекта и отказались от поставок, при этом спрос российских потребителей на продукцию компании так и не был сформирован. Эта история еще раз показывает, как важно тщательное выстраивание цепочек создания стоимости внутри страны. Изначально необходим комплексный подход на основе принципов «проектов полного цикла» с тщательной увязкой, в том числе, экспортного и российского направлений поставок.
Возвращаясь к сегодняшней истории с «Норильским никелем», можно было бы разрешить экспорт высокообогащенной руды на определенное время с условием, что вы фиксированную часть полученных от этого доходов реинвестируете в строительство современного медеплавильного производства на Дальнем Востоке. До прошлого года включительно, я напомню, «Норильский никель» имел рентабельность по EBITDA свыше 40% и ежегодно выплачивал дивидендов в размере 6-8 млрд долларов. Это означало ровно одно – в России отсутствует система изъятия конъюнктурных сверхдоходов.
— В прошлом году был впервые собран Windfall tax, налог на сверхдоход, в размере чуть около 320 млрд рублей
— Это была разовая акция. Системы и формулы расчета и сбора этого налога нет. А сумма, в сопоставлении с конъюнктурными доходами сырьевиков, просто копеечная.
— Вернемся к теме закрытия в Норильске Медного завода. Допустим, производство переедет не в Китай, а в Россию. Норильску станет легче дышать, но налоговая база и рабочие места по-прежнему под риском потери. Как быть?
— В Норильском промышленном районе есть много других видов полезных ископаемых и других видов хозяйственных деятельности, развивая которые, мы превратим Норильск в абсолютно другой город. Надо учиться работать с поликомпонентными рудами и другими возможностями, которые представляют собой, например, гигантские отвалы выработок вокруг Норильска. Также нельзя не вспомнить многострадальную историю «Русской платины».
— «Норильский никель» подступается к работе с отвалами?
— Нет, он их просто «не видит».
Кроме того, стратегически дальновидно было бы разворачивать Норильск в сторону его превращения в инжиниринговую, ремонтную, спасательную, научную, образовательную базу развития Центрально-Арктического экономического региона (Артика Западной Сибири + Таймыр + Северо-Запад Якутии).В современном мире все большую роль играют локальные знания и компетенции, связанные с разработкой и освоением месторождений, находящихся на ступени высокой степени зрелости ресурсной базы. Это предполагает очень развитый и многопрофильный научно-производственный сервисный сектор. Однако, в ситуации безусловного доминирования только корпоративного понимания процессов освоения и использования меняющейся ресурсной базы, данный сектор не имеет шансов встать на ноги. Есть много примеров в мировой практике, надеюсь, и мы найдем свой путь, как это не раз бывало в нашей истории.
P.S. 9 июля агентство Reuters со ссылкой на неназванные источники сообщило, что потенциальным партнёром «Норникеля» по релокации является China Copper, контролируемая Chinalco, которая, в свою очередь, принадлежит китайскому государству. Как сообщили источники агентству, в июне представители «Норильского никеля» и China Copper проводили предметные переговоры. Договорённости должны быть финализированы в течение нескольких ближайших месяцев.
