Принцип трех опор. Как балансируют отношения России и Индии сегодня?

Третья ножка табурета отношений стран

– Между прочим, для российско-индийских отношений 2025 год стал юбилейным: исполняется 25 лет с момента установления стратегического партнерства и 15 лет с его выхода на уровень партнерства особо привилегированного. Определения, безусловно, внушительны, но все же хотелось бы выйти за рамки бюрократических формулировок, ведь об отношениях нашей страны с Индией за эти годы широкой публике известно все же меньше, чем, скажем, о отношениях с США, ЕС или Китаем. Москва и Нью-Дели – как можно описать их взаимодействие в последнее время общедоступным языком?

– Формулировка про особо привилегированное стратегическое партнерство была предложена индийской стороной и довольно хорошо отражает наши отношения.

К примеру, у нас есть стратегическое партнерство с Китаем, а такая формулировка подчеркивает, что партнерство с Индией не меньше по масштабу, не равно китайскому, а развивается в своей логике, независимо от наших контактов с КНР. 

Однако вплоть до 2022 года наши отношения с Индией – в сравнении с советскими временами – напоминали, скорее, табуретку на двух ножках.

– Для надежности желательно иметь все-таки три опоры. Что и почему представляла из себя такая странная конструкция отношений двух стран?

– Да, еще с советских времен традиционно считалось, что сотрудничество, подобно табуретке, устойчиво стоит на трех ногах – это экономическое, политическое и культурное направления.

Культурное сотрудничество с Индией, в общем-то, с тех пор никуда не делось. Достаточно большое количество наших людей интересуется этой страной, причем не только ее кинематографом, но и всем прочим, начиная от йоги и заканчивая индийской мудростью.

Также у нас вполне успешно развивалось политическое сотрудничество, еще с времен СССР наши отношения в этом плане традиционно были хорошими. Работал механизм ежегодных встреч между лидерами стран, Индия рассматривала Россию на политическом уровне как важного ценного партнера, как один из полюсов будущего полицентричного мира.  

Но при этом в плане экономического сотрудничества мы очень сильно проседали. Если сравнивать с тем, что было в советские годы, когда Индия была одним из ключевых партнеров Советского Союза, а СССР был одним из ключевых партнеров Индии, получилось так, что наш товарооборот – с огромным трудом – смог выбраться за отметку в 12 миллиардов долларов только на волне отскока после пандемии COVID-19.

После же февраля 2022 года наш товарооборот резко рванул вверх, причем настолько сильно, что это оказалось шоком и для нас, и для индийцев.  В связи с изменениями в экономике после начала СВО, Индия превратилась для нас в такой «ландромат», промежуточный пункт, в который приходит российская нефть, там перерабатывается и идет в Европу, которая ее потребляет, как и прежде, а часть нефти используется Индией в собственных целях.

Сегодня у нас товарооборот превышает 70 миллиардов долларов, при этом официальные цифры полностью его не отражают, потому что немалая часть товаров, которые идут к нам из Индии, идет через третьи страны, чтобы не попасть под американские санкции.

Но сейчас эта модель роста уже исчерпана.

– Как можно предположить, причиной такого взлета товароборота стали нефть и нефтепродукты, однако в нем назрел значимый дисбаланс, который и привел к исчерпанности этой модели роста?

Куприянов: Сегодня мы продаем в Индию в стоимостном отношении столько же нефти, сколько продавали ее в Европу до начала конфликта. То есть, нам, так или иначе, надо будет искать какие-то новые пути, инструменты для налаживания дальнейшего роста товарооборота, потому что сейчас он приблизился к пределам роста и предельно несбалансирован.

Примерно порядка 90% его приходится на наш экспорт в Индию, порядка только 10% – в лучшем случае – на импорт из Индии, потому что преимущественно рост товарооборота осуществлялся за счет экспорта нефти.

Для того, чтобы как-то это положение исправить, нам надо товарооборот балансировать, и Нью-Дели для нас потенциально может стать достаточно важным партнером, потому что Индия – один из крупнейших игроков на машиностроительном рынке, один из крупнейших производителей сельхозтехники. Это и сборочный цех для японских компаний, которые затем экспортируют свои автомобили, собранные в Индии, на азиатский рынок.

В принципе, Индия, как сейчас она играет роль такого хаба, через который идет наша нефть в страны Запада, точно так же она в идеале должна играть роль хаба, через который – в отсутствие прямого сообщения, прямого контакта – западные технологии и товары идут к нам.

– Какие же проблемы стоят перед этой балансировкой, и как потенциально может выглядеть ее воплощение в жизнь?

– Проблем тут несколько.

Первая состоит в том, что, по сути, нет ничего, чем мы могли бы компенсировать наш нефтяной экспорт. Индия не производит сейчас в достаточных объемах ничего из того, что нам было бы нужно для того, чтобы выровнять торговый баланс.

Мы, с одной стороны, заинтересованы в том, чтобы Индия наращивала свое производство для того, чтобы как-то компенсировать импорт нашей нефти. И с другой стороны, заинтересованы в том, чтобы отыскать какие-то новые форматы взаимодействия, например, выдавать какие-то, например, новые производственные цепочки, которые бы включали бы, возможно, не только Россию и Индию, но и третьи страны.

В качестве примера можно привести строящуюся сейчас АЭС «Руппур» в Бангладеш – типичный пример кооперации между тремя странами. Бангладеш предоставляет неквалифицированную рабочую силу и часть стройматериалов. Индия предоставляет остальную часть стройматериалов: бетон, металлические конструкции и некоторое количество более квалифицированных работников. Наша сторона обеспечивает специалистов-атомщиков и технологии, и в итоге три страны строят бангладешскую АЭС.

Примерно то же самое можно было бы представить в плане производства лекарств. Индия сейчас является крупнейшим производителем медикаментов в мире – по сути, такая огромная аптека, при этом прекурсоры в Индии производятся в недостаточном количестве, страна импортирует часть прекурсоров из Китая.

Теоретически, если бы не наше жесткое законодательство в плане прекурсоров, мы могли бы стать альтернативой Китаю. Но поскольку вряд ли у нас что-то в этом плане изменится, то мы можем создать какую-нибудь более разветвленную цепочку. К примеру, чтобы у нас велись НИОКР, сами по себе лекарства производились в Индии, а прекурсоры везли из Китая.

То есть, речь идет о создании новых совместных предприятий, разнесенных географически, продукция которых позволила бы компенсировать этот перекос в нашем торговом балансе.

Политический баланс и поддержание сотрудничества

– Хотелось бы вернуться к другому аспекту отношений России и Индии. Если с февраля 2022 года в сфере экономики появились значительные изменения, то что можно сказать о политическом взаимодействии стран, были ли там перемены?

– По большому счету нет.

С одной стороны, Индия в любом случае не могла бы игнорировать давление, которое испытывала со стороны ЕС и США, потому что хорошие отношения с ними для индийцев крайне важны. Это, наряду с Великобританией, три крупнейшие экономики, с которыми у Индии торговый профицит, индийцам приходилось так или иначе прислушиваться к ним.

При этом индийский МИД демонстрировал чудеса балансирования, но за это прошлось расплатиться тем, что у нас два года не было прямых контактов в виде визитов первых лиц. Индийская сторона на это пошла, чтобы не обострять отношения с западными партнерами, а наша сторона решила, что для нас гораздо важнее содержание, чем форма. Если можно не дразнить гусей, но в то же время нормально торговать с Индией, чтобы обеспечить устойчивость экономики, то лучше так и сделать.

Я не назову это «заморозкой» – просто контакты на высшем уровне, их публичная часть, были «уложены под ковер», откуда их достали в прошлом году, когда премьер-министр Индии Нарендра Моди приехал в Россию.

– А что же насчет усилившегося давления на Индию со стороны вернувшегося в Белый дом президента США Дональда Трампа, который много говорит о необходимости прекращения поставок российской нефти и вводит за такую торговлю пошлины для страны? Как в Индии реагируют на заявления из Вашингтона о необходимости перестать покупать у нас эти ресурсы?

– Они просто не рассматривают это через такую призму.

С индийской точки зрения, Россия тут вообще ни при чем, а риторика Трампа это чисто формальное объяснение, потому что основная задача американского президента – заставить Индию снизить пошлинные барьеры, которые мешают американскому бизнесу войти на рынок страны.

Причем эта задача стоит перед бизнесом США, начиная с 1980-х годов, и каждый американский президент пытался ее решить – с переменным успехом, без особых успехов, на самом деле, скажем прямо.

И то, что Трамп давит, используя для этого давления все возможные варианты и все возможные поводы, для Индии оказалось крайне неприятным сюрпризом, потому что предыдущие американские президенты все-таки играли в политику, демонстрировали больше внимания и не стремились обижать индийского партнера. Трамп в этом плане рубит правду-матку, действует достаточно жестко и напористо.  

После того, как Дональд Трамп заявил о введении 25-процентной пошлины в связи с закупками Индией российской нефти, ни один из индийских политиков не выступил с предложением прекратить ее покупать. Потому что это было воспринято как повод: если Индия снизит ее покупки или вовсе прекратит их, то Трамп через некоторое время найдет что-то еще и продолжит добиваться своего.

Более того: даже индийская оппозиция критиковала премьера Моди не за то, что он упрямо держится за российскую нефть, а за то, что он занимает слишком примирительную позицию по отношению к Соединенным Штатам.

– Если говорить об отношениях Индии с Россией, то невозможно не упомянуть растущее сотрудничество Москвы с Пекином – а, как известно, Индию и Китай нельзя назвать хорошими друзьями.  Как смотрит Нью-Дели на сотрудничество Пекина и Москвы, является ли это препятствием для развития двусторонних отношений?

– Смотрит без особого восторга, конечно, но препятствием это не является. Можно, конечно, упрекать Россию, что она наращивает товарооборот с Китаем, но Китай сегодня является вторым торговым партнером Индии, а по итогам эскапад Трампа может стать в этом году и первым.

То есть, несмотря на сложные политические отношения, Индия продолжает торговать с Китаем, поскольку от китайского импорта в огромной степени зависит преуспевание индийской экономики.

Понятное дело, что индийцев беспокоит наше сближение с Китаем, и достаточно часто в индийском политическом дискурсе звучит мысль о том, что надо активнее работать с Россией, чтобы Россия не превратилась в вассала Китая и его младшего партнера, потому что в этом случае ситуация для Индии будет крайне неприятной, даже критической.

Позиция России в этом плане такова, что у нас есть собственный трек взаимодействия с Китаем, собственный трек взаимодействия с Индией, и не надо их смешивать. В конце концов, мы же не упрекаем индийцев за сотрудничество с американцами, с французами, с японцами, невзирая на наши плохие отношения с этими странами.

Индия входит и в ШОС [Шанхайская организация сотрудничества – Монокль] и в Quad [Формат диалога между Австралией, Индией, США и Японией по проблемам безопасности в Индо-Тихоокеанском регионе– Монокль] – не упрекайте нас, мы не упрекаем вас, просто не связываем эти вопросы.

– Аналогичный вопрос хотелось бы задать по поводу сотрудничества России с Пакистаном. Выглядит ли оно таким же образом или там есть свои тонкости?

– В принципе, подобным же образом, но, с одной стороны, есть проблема в том, что сотрудничество с Пакистаном Индией воспринимается гораздо более нервно. С другой же, оно происходит в гораздо меньших объемах, чем наше сотрудничество с китайцами.

Нью-Дели больше всего беспокоит, когда мы, например, начинаем продавать Пакистану технику, которая может использоваться в военных целях. Стоит учитывать, что на границе Индии и Пакистана регулярно происходят конфликты, которые, в отличие от ситуаций на границе с Китаем, разрешаются не драками на палках, а вполне себе обменами артиллерийскими ударами и воздушными боями.

Понятно, что индийцев такое сотрудничество крайне беспокоит, но учитывая, что сам по себе масштаб его сравнительно мал, то и особых проблем он не вызывает.

Поездка Путина в Индию будет содержательной

– Переходя к теме планируемого на декабрь визита президента России Владимира Путина в Индию: он был запланирован, или к нему привели какие-то особые обстоятельства?

– Мы восстанавливаем двусторонний диалог, практику взаимных визитов – в один год индийский лидер прилетает к нам, на второй год наш лидер прилетает к ним.

То есть, если в прошлом году Моди прилетал в Москву, то сейчас время Путина прилететь в Индию. В следующем году, если все пойдет нормально, будет визит индийского премьера в Россию.

– Что стоит ждать от поездки главы нашего государства в Индию – как он может повлиять, к примеру, на политический и экономический аспекты сотрудничества стран?

– В политическом плане нам особо некуда, честно говоря, стремиться. Я не могу даже представить, что такое важное могли бы подписать Путин и Моди, потому что, в принципе, сейчас в политическом плане у нас и так все хорошо.

Скорее, можно ожидать ряд торговых соглашений по российскому бизнесу, по облегчению торговли, ряд соглашений в сфере образования и науки. Могу точно сказать, что там будет достаточно много поднято экономических и финансовых тем.

– А что насчет военной сферы, будет ли расширяться военно-техническое сотрудничество стран?

– В военной сфере все довольно просто, потому что у нас сейчас конкретно это направление сотрудничества провисает – в связи с тем, что то, что сейчас Индии критически нужно, критически необходимо и нам тоже.

Те ресурсы, которые Индии требуются, они сейчас требуются и нам на фронте. Индии, например, сейчас критически нужны беспилотники, но мы просто физически не можем им этого обеспечить, потому что они нужны нам сами. Сейчас мы по максимуму закрываем все контракты, которые уже были подписаны.

Речь на переговорах может пойти о беспилотниках, о системах ПВО, о «Панцирях» [зенитный ракетно-пушечный комплекс «Панцирь» – Монокль], об С-400 [российская зенитная ракетная система С-400 «Триумф» – Монокль], но проблема в то, что они нужны сейчас и нам. Если же украинский конфликт будет урегулирован в обозримое время, то индийцы явно это все получат.

– Как недавно писало издание The Economic Times, во время встречи Нарендры Моди и Владимира Путина стороны подпишут соглашение о мобильности рабочей силы, что позволит Москве увеличить завоз индийских мигрантов. Что касается потока индийских мигрантов в Россию сегодня – как вообще можно описать его, что сказать о нем?

– Поток трудовых мигрантов из Индии идет, у нас довольно много индийцев, причем их прибывает все больше и больше, ими частично замещаются мигранты из стран Центральной Азии. То, что их пока не особо замечают, связано с тем, что они работают, как правило, не в сфере ЖКХ, а на малых и средних предприятиях, в текстильной и строительной промышленности.

Единственная проблема здесь заключается в неотлаженности процесса, когда иногда приезжают не те, кто нам нужен: часто набирают неквалифицированных рабочих, не имеющих необходимых навыков, даже без знания английского языка, без понимания того, куда они едут. Есть компании, которые относятся к подбору рабочей силы более ответственно, но есть и те, кто тащит всех, кто попадется.  Ведь если есть спрос, есть и предложение. А спрос есть. Потому что это довольно недорого, на самом деле: для индийского мигранта зарплата в 30 тысяч рублей – это хорошая зарплата. Большинство индийцев высокими зарплатами не избалованы.

– Если вернуться к еще одной ножке той самой пресловутой табуретки – культурному направлению сотрудничества, то как оно выглядит сегодня? И ждет ли его новый импульс?

– У нас достаточно хорошо и активно работает Русский дом в Индии, который, в принципе, по максимуму закрывает эту нишу с нашей стороны по широкому спектру вопросов. Индийцы, интересующиеся русской культурой, могут прийти туда и получить необходимую информацию, записаться на курс русского языка. Люди там, насколько я вижу, работают практически на износ, поэтому, если появится возможность все это расширить, было бы неплохо.