Столь же эффектного выхода из Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (TTIP), какой Дональд Трамп устроил с Транстихоокеанским партнерством (TPP), не получится — для этого в TTIP надо сначала войти. Минувшей осенью за приостановку работы над проектом TTIP выступили Франция и Германия, а теперь велик шанс, что проект вообще будет похоронен. Фермеры ЕС вздыхают с облегчением и пьют за здоровье Трампа, крупные европейские компании активно скупают американские активы и обещают создать тысячи рабочих мест в США, а страны, которые были выключены из TTIP и TTP, в том числе Россия, получили отличный шанс закрепиться на рынках, которые стремились застолбить для себя Штаты.
Впрочем, Трамп может преподнести еще один сюрприз: на минувшей неделе в СМИ появилась информация, что его администрация подготовила документы об отмене санкций в отношении Кремля. Вновь включив Россию в круг своих экономических интересов, США могут затормозить развитие нашего торгового сотрудничества с нынешними и будущими партнерами по ЕАЭС. Это просто иной путь решения все тех же экономических проблем, стоящих перед США: как сохранить влияние доллара в качестве мировой валюты в максимально большом количестве стран, как заставить весь мир покупать американское, как увязать уровень жизни своих граждан с ростом бизнеса американских корпораций.
Везде одинаково
Если посмотреть на карту, то бросается в глаза основная цель создания TTIP и TTP: усилить влияние США — автора идеи обоих партнерств — на как можно большее количество стран, исключая БРИКС и страны, входящие в ЕАЭС. А поскольку Россия уже думает о создании всеобъемлющего Евразийского партнерства (см. «Партнерство незолотых миллиардов», «Эксперт» № 27 за 2016 год) на принципиально новых, взаимовыгодных условиях и с открытым членством, то США нельзя было медлить. И дело не столько в торговле, сколько в формировании финансовых потоков и конфигурации мирового валютного рынка. Укрепляя торговые связи сейчас, США укрепляют позиции доллара как основной мировой расчетной валюты на будущее и позиции своих финансовых и расчетных институтов. Взглянем на карту TTIP и TTP: основные биржи в этих партнерствах — американские (в Канаде и Европе есть свои площадки, но их значение, за исключением, пожалуй, London Stock Exchange и Deutsche Boerse, невелико). К этому можно добавить такие штрихи, как серьезное давление американской SEC на европейские банки. Торговые соглашения стали бы отличной базой для расширения финансовой инфраструктуры США.
Напомним, соглашение о TTP между 12 странами было подписано ровно год назад, а идея TTIP обсуждается с 2013-го, но до официального принятия соглашения дело не дошло. Основным инструментом обоих проектов должны были стать торговые пошлины и другие требования к товарам на местных рынках — они должны были быть серьезно изменены (а пошлины снижены, вплоть до полного устранения торговых барьеров) для сокращения торговых издержек. Считается, что в конечном счете это привело бы к увеличению объема торговли между государствами — участниками партнерств, а жители этих стран смогли бы покупать более дешевые товары. «Нельзя сказать, что целью TTIP и TTP было обеспечение интересов преимущественно американских компаний, — уверена профессор Российской экономической школы Наталья Волчкова. — Речь шла о взаимных уступках, и как раз менее развитые по сравнению с США страны выигрывали бы от реализации этих соглашений и обеспечения равного доступа на рынки друг друга не меньше самих США».
Комиссия по международной торговле США (United States International Trade Commission) оценила эффект от реализации TTP, и в масштабах экономики страны он оказался не таким уж большим (см. таблицу 1).
Время продавать кукурузу
Страны — члены TTP в 2014 году производили суммарно 36% глобального ВВП. Текст соглашения TTP так и не появился, но механизм действия этого объединения в целом понятен. Члены партнерства начали бы пересматривать свои пошлины и тарифы, требования к импортируемым товарам, ограничения на внешние инвестиции, а также трудовое и экологическое законодательство, чтобы максимально унифицировать все это и вывести на уровень, удобный прежде всего США и другим крупным игрокам — Японии и Австралии. Таким образом, стоимость рабочей силы и другие производственные издержки в странах вроде Чили, Мексики, Малайзии и Вьетнама приблизились бы к издержкам, которые несут компании в богатых странах.
Знакомая идея, не правда ли? Видимо, понимая, что очаги дешевой рабочей силы в мире все равно останутся, а переговоры могут затянуться на долгие годы, Трамп попытался пойти совершенно другим путем: сделать не иностранные государства менее привлекательными для размещения там производств, а США — более привлекательными для этого же. Получится или нет, это отдельный интересный вопрос, но TTP в такой конфигурации Трампу явно только мешало бы.
Тот факт, что выиграли бы от реализации TTP именно США, подтверждают расчеты той же Комиссии по международной торговле: в отличие от других стран — участников TTP эффект для экономики США был бы весьма солидный: экспорт Штатов в страны — члены TTP вырос бы в 2032 году на 5,6%, до 57,2 млрд долларов по сравнению с базовым сценарием (то есть если бы TTP не состоялось), тогда как экспорт США во все страны мира вырастет всего на 1%. «Экспорт и импорт в пищевой промышленности и сельском хозяйстве испытают наибольшее влияние TTP. Для США рост занятости в этих секторах окажется на 0,5 процента выше, чем при исходном сценарии (без реализации ТТР. — “Эксперт”). Именно условия для товаров сельскохозяйственного и пищевого сектора будут либерализованы <по самому широкому ряду параметров> в соответствии с TTP», — говорится в отчете Комиссии по международной торговле США, опубликованном в 2016 году. Правда, в производстве, торговле природными ресурсами и энергетике позиции США в случае реализации TTP, наоборот, ослабли бы — как объясняют в комиссии, из-за того, что тут торговые барьеры уже и так слишком низки. И это еще одно объяснение, почему Трамп решительным росчерком пера отправил TTP в корзину: США все же не аграрная (1,1% ВВП), а индустриальная (19% ВВП) страна. Что же касается сферы услуг (80% в американском ВВП), то тут эффект от TTP обещал быть самым сильным в абсолютном выражении: в 2032 году сектор услуг вырос бы в США на 42 млрд долларов по сравнению с базовым сценарием. Но у услуг есть одна неприятная особенность: их еще легче перенести в иную налоговую юрисдикцию, чем производство.
По ту сторону Атлантики
Представляя проект TTIP, Еврокомиссия обещала: экономика ЕС сможет в результате расти на 119 млрд евро в год, что эквивалентно примерно 500 евро для среднего домашнего хозяйства. «TTIP можно рассматривать как своего рода обеспечение роста без использования денег налогоплательщиков», — оптимистично писали чиновники Еврокомиссии. Они также упирали на то, что малому и среднему бизнесу в случае снятия торговых барьеров в рамках TTIP будет гораздо легче выходить на рынок США, а инвестиции этих небольших фирм в американскую экономику получат дополнительную защиту. Специально подчеркивалось, что благодаря унификации норм в отношении безопасности автомобилей машины, экспортируемые из ЕС в США, подешевеют на 25%. Уже одно это намекало на то, что в таком виде TTIP не будет реализовано — зачем бы США, активно поддерживающим собственное автомобильное производство еще до Трампа, давать соседям такие преференции?
Американский глобальный монстр, производитель семян и химических средств для сельского хозяйства компания Monsanto, считалась основным бенефициаром TTIP. Требования в отношении ГМО в ЕС гораздо жестче, чем может соблюдать Monsanto, и эти требования, а также ряд мер поддержки, которыми ЕС обеспечивает своих фермеров, в случае реализации TTIP канули бы в Лету. Но минувшей осенью ситуация неожиданно изменилась: о покупке Monsanto за 66 млрд долларов (с учетом долгов) объявила немецкая химическая и фармацевтическая компания Bayer. Немцы обещают сохранить все рабочие места в США и нанять в Штатах еще три тысячи работников, вложив в это 8 млрд долларов. «В контексте отказа от TTIP данная сделка выглядит как одна из возможностей для европейских компаний получить доступ на американский рынок (с учетом ужесточения торговых барьеров между странами), — полагает управляющий активами компании General Invest Денис Горев. — Не исключено, что для других компаний выход на американский рынок (или увеличение доли на нем) также будут возможны в ближайшее время через покупку американских активов». Вообще, за прошлый год немецкие компании объявили о 64 приобретениях в США в общей сложности почти на 90 млрд долларов — речь идет как о гигантах типа Bayer и Siemens, так и о небольших компаниях, работающих в промышленности, потребсекторе, здравоохранении и т. д. Заложенные в TTIP приманки сработали и без всякого соглашения.
«Каждый раз, когда начинал реализовываться лозунг “Америка для американцев”, в США начинался приток инвестиций, — напоминает заведующей кафедрой фондовых рынков и финансового инжиниринга факультета финансов и банковского дела РАНХиГС, бывший зампред ЦБ и президент ММВБ Константин Корищенко. — В 1980-е это был японский капитал, теперь немецкий. Вспомните, как еще полгода назад швейцарские и немецкие банки буквально выдавливали с рынка США — и вот ситуация перевернулась». Но радоваться успехам политики Трампа пока рано, предупреждает экономист. «Компании, которые сейчас идут в русле политики Трампа, получат преференции. Но, перенося производство в США, они не смогут платить американским рабочим как в Мексике. Значит, сохранять маржу в условиях “торможения глобализации” они смогут только за счет сокращения налогов. При этом собрать больше налогов за счет роста производства сразу не получится — это долгий процесс», — поясняет Константин Корищенко.
«От прекращения действия TTP прежде всего пострадает потребитель (плюсы подобных соглашений — снижение трансакционных издержек, что отражается на ценах), — считает Денис Горев. — Чем сильнее будет наблюдаться противопоставление в торговом плане между странами, тем больше неэффективных производителей останется в странах, тем больше придется их субсидировать, тем выше будет уровень цен — и тем ниже выгода потребителей».
«Либерализация всегда выгодна одним группам внутри страны, тем, чьи товары более конкурентоспособны на глобальном, чем на закрытом рынке, — но невыгодна другим. Поэтому усиление глобализации вызывает выступления тех групп, которые ожидают, что они пострадают от либерализации торговли. Но страна в целом выигрывает от роста торговли, хотя распределение выгод внутри нее и неравномерно, — объясняет Наталья Волчкова. — Без сомнения, США сильно проиграют в результате отказа от TTP и TTIP. Перенос производства в США приведет к росту стоимости товаров. Точно так же проиграют и страны Тихоокеанского региона».
Но администрация Трампа не хочет делать ставку на торговлю и продолжать кормить крупные корпорации, она надеется сыграть в другую игру.
Хорошее место рядом с домом
«Спрашивая, что будет лучше для США, вы имеете в виду страну или крупные корпорации? — уточняет Константин Корищенко. — Дело в том, что последние годы индекс S&P 500 растет в основном за счет 30–40 крупнейших компаний, накопивших огромный запас ликвидности. Остальные тысячи компаний чувствуют себя не очень хорошо».
Мы находимся в новой для мировой экономики точке: если до сих пор внешняя политика стран по отстаиванию своих интересов строилась на отстаивании интересов прежде всего крупных компаний, то теперь стало очевидно: крупные корпорации превратились в самостоятельных игроков, и их интересы вовсе не всегда совпадают с интересом стран, где располагается их штаб-квартира и основная “прописка”. И тут возникает закономерный вопрос: что получат США, если добьются, например, более льготных условий для поставок корпорации, чьи заводы в Китае, а налоговая резиденция — в Ирландии? Как выиграют от этого непосредственно бюджет США и, главное, их жители? В рамках TTP обсуждалась возможность создания особого суда, где транснациональные корпорации могли бы отстаивать свои интересы, вступая в спор с правительствами. Это означало бы дальнейшее усиление корпораций — а это усиление, как показывает пример США, да и других стран, далеко не всегда идет на пользу людям. «Обама действовал в сложившейся парадигме тезисов вашингтонского консенсуса, которым уже почти тридцать лет, главный из этих тезисов — либерализация движения капитала и торговли, — рассуждает г-н Корищенко. — Но последствия глобализации уже очевидны: расслоение между бедными и богатыми стало сильнее — кроме, пожалуй, Европы. Выиграли от глобализации Китай, страны Юго-Восточной Азии и некоторые страны Латинской Америки, захватившие рынки за счет демпинга цен на рабочую силу. Трамп не хочет быть глобалистом, он выиграл за счет синих и “сине-белых” воротничков, которые последние двадцать-тридцать лет чувствовали себя обиженными. Теперь Трамп реализует классический консервативный сценарий с оттенком рыночного социализма: обещает хорошие рабочие места и хорошие зарплаты рядом с домом».
Что в результате получится у Трампа, пока не ясно. Экономические последствия очень туманны и могут быть довольно тяжелыми, полагает Константин Корищенко, ведь в наследство от Обамы досталась несбалансированная экономика. «Безработица, инфляция и рост ВВП выглядят нормально, но вот дефицит бюджета, курс доллара и ставка ФРС далеки от нормальных значений — а их “улучшение” может дорого обойтись. Так, при снижении налогов, которые анонсирует Трамп, дефицит может достичь триллиона долларов уже через пару лет, рост ставки ФРС приведет к росту стоимости обслуживания долга, а ослабление доллара — к оттоку капитала».
