Выдающийся талант Ильи Куликова создавать увлекательные сюжеты наиболее ярко продемонстрировал сериал «Глухарь»: его премьера состоялась в 2008 году, и до сих пор это один из рейтинговых и популярных сериалов в России. Его доля в среднем достигала 35% всей российской телеаудитории. Продажа прав на сериал «Бессоница» в США не первая для Куликова. Ей предшествовала покупка Fox Television Studios прав на сериал «Моими глазами». «Эксперт» поговорил с Ильей Куликовым о том, как придумать и снять успешный сериал.
Вячеслав Суриков: Сериал «Бессоница» начал свой путь к зрителю с прямых продаж в интернете. Это сработало?
— Это не сработало. Но тут нет великой трагедии, потому что мы, как умные люди, понимали, что это всего лишь возможность дополнительных продаж. Попробовать можно, но не стоит на это слишком рассчитывать. Мы были не настолько отчаянными, чтобы закладывать продажи через Сеть в основную прибыль. Сериал после выхода в Сети получил высочайшие оценки — и был украден всеми возможными способами. Противостоять этому было невозможно.
В. С.: Что для вас значит выход на международный уровень?
— Для меня это всего лишь дополнительная продажа, которая, по большому счету, меня мало интересует. Я работаю в России. Я делаю сериалы здесь. Если их можно продать в западные страны — хорошо. Но это для меня не означает, что надо все бросить и ехать в Америку. Я этого не хочу.
Елена Николаева: Как у вас рождается идея сериала?
— Обычно все начинается с вопроса «Что, если?..» Что-то происходит в моей жизни, и это становится поводом для истории. Я работаю по ночам, и порой задумываюсь о том, сколько можно не спать. И понимаю, что ответ на этот вопрос зависит от того, что будет стоять на кону. Конечно, ты промучаешься два дня, но потом все равно свалишься. И тогда появляется это «если»: что, если тебя убьют, когда ты заснешь?
Е. Н.: Есть ли у вас внутренняя матрица для создания сериала, позволяющая тиражировать успех?
— Я рассказываю интересную историю, выбрав для нее какой-то антураж. Я считаю, что надо честно делать свою работу, не подгоняя ее под шаблон. Я никогда не пытаюсь рассчитать, на какой минуте что-то должно произойти. На мой взгляд, это просто глупо. В советском фильме «Визит к Минотавру» Амати, застав своего ученика Страдивари за замерами сделанной им скрипичной деки, говорит: «Неужели ты думаешь, что если сделаешь скрипку в точности по этим размерам, то у тебя получится скрипка Амати? Ты должен сам найти каждую цифру». Если ты начал писать и ощутил ритм, пусть даже совпадающий с классической схемой, только тогда он имеет смысл.
В. С.: Что значит «интересная история»?
— Интересная история — это когда ты оказываешься в достоверной реальности и переживаешь события, которые в твоей жизни происходили крайне редко или не происходили вообще.
Е. Н.: Вы присутствуете на площадке, когда снимается сериал по вашему сценарию?
— Я снимаю их как режиссер. Их производит моя компания, и, если, например, канал НТВ очень просит, я снимаю как режиссер хотя бы пилотную серию, а потом присматриваю за тем режиссером, который снимает вслед за мной.
В. С.: Тогда кем вы себя осознаете?
— Я сценарист. Это моя изначальная профессия. В своей компании я продюсер, при этом не брезгую написанием сценариев. Мне нравится быть режиссером, потому что в эти моменты я разделяю вместе со всеми трудности съемочного процесса, не превращаясь в продюсера, который только дает деньги — «и крутитесь, как хотите».
В. С.: Почему вы решили стать сценаристом, а не писать, к примеру, романы?
— Я всегда любил кино. Я любил и романы тоже, но кино любил намного сильнее. Кроме того, мне всегда казалось, что у кино аудитория больше, чем у всех остальных видов искусства.
В. С.: У вас есть невостребованные сценарные идеи?
— У меня очень много экранизированных историй. В какой-то момент у меня почти не осталось ничего неснятого. Но я продолжаю писать сценарии. У меня есть идеи сценариев, про которые я понимаю, что их некуда предложить. Я могу написать историю только потому, что мне хочется ее рассказать. Но их немного. Есть несколько заявок, несколько пилотов — пять-шесть, не больше.
В. С.: Как вы оцениваете оптимальную степень личного участия в производстве сериала?
— Оптимально было бы написать все самому от начала до конца и самому все снять. Но это очень сложно реализовать. В таком режиме можно сделать максимум один проект за год-два. Идеальная модель по соотношению качества и затрат времени для меня сложилась на съемках «Спящих» — нового сериала для НТВ. Я полностью написал сериал, восемь серий. Перед этим его долго вынашивал. Потом собрал группу, нашел режиссера и сам снял две пилотные серии. Режиссер, который должен был снимать сериал вслед за мной, первые две серии находился на съемочной площадке и смотрел, как я работаю. На выходе получилось очень высокое качество. При этом у меня оставалось время на другие проекты.
Е. Н.: Вы можете влиять на общественное сознание через ваши истории?
— Я надеюсь на это. Но я не ставлю целью изменить общество. Я закладываю в историю мысль, а не нравоучение. «Глухарь», который вроде бы про полицию, на самом деле про дружбу. В нем заложена, на мой взгляд, идеальная модель дружбы, которая, может быть, считывается зрителем на уровне подсознания. Я понимаю, что это капля в море, но, если она капнет, что-то где-то возьмет и перевесит. Я никогда не пытаюсь кого-либо в чем-то убедить — я хочу только рассказать историю. Если она заинтересовала зрителя, пусть он ее посмотрит. Если по отношению к зрителю выступать с менторской позиции и пытаться его чему-то научить, он будет автоматически блокировать эту информацию. Если человеку показывать приукрашенную реальность, она будет вступать в диссонанс с реальным миром. В этом случае зритель даже не сможет перенять предлагаемые ему модели поведения, потому что не поверит в них.
Е. Н.: Ищете ли вы в своих фильмах какие-то ответы для самого себя?
— Возможно. «Закон каменных джунглей» — это сериал о молодости, «Спящие» — о конечности жизни, «Бессонница» — о ее смысле, о котором человек не задумывается, пока не попадает в какие-то экстремальные обстоятельства. Когда работаешь над сериалом, всегда переосмысляешь и собственную жизнь. Чаще всего это происходит бессознательно.
Е. Н.: Насколько глубоко вам нужно погрузиться в среду, чтобы потом описать ее в сценарии?
— Мне достаточно наблюдений. Как бы глубоко я ни пытался погрузиться в ту или иную среду, все равно это будет неправдой. Погружение еще может быть необходимо актеру, хотя и от этого мало толку, потому что актеры все равно останутся теми, кто они есть, они не поймут, что может чувствовать обычный человек, потому что у них разные бэкграунды.
Е. Н.: Какой сейчас нужен герой?
— Сейчас нужен человек, который принимает решения и совершает поступки, не боясь ошибиться. И если он хочет что-то улучшить, то начинает в первую очередь с себя. Раньше герои российских сериалов были слишком инертными. Они действовали только под давлением обстоятельств.
В. С.: Насколько вы самостоятельны в выборе актеров?
— Я сам провожу все кастинги. Затем советуюсь с продюсерами каналов, и мы вместе принимаем решение. На каналах, где я работаю, ТНТ и НТВ, выбор актеров — это переговорный процесс, в котором у каждой стороны есть право вето. Допустим, я прихожу к генеральному продюсеру НТВ Тимуру Вайнштейну и предлагаю ему свою версию кастинга: этот актер на эту роль, этот на ту, и Тимур может сказать, что ему кто-то не нравится. И если Тимур скажет «нет», то я не могу брать этого актера. Но если он скажет, что ему нравится тот или иной актер, то я в свою очередь могу сказать «нет». И мы будем вести переговоры, пока не придем к согласию. Точно так же на ТНТ. Никогда не было ситуации, чтобы мы не пришли к соглашению. Если тебе не все равно, если ты представляешь себе своих героев, если ты знаешь, почему хочешь именно этого актера и можешь это объяснить, то я не понимаю, какие могут возникнуть проблемы с взрослым вменяемым человеком, который сидит перед тобой и готов тебя выслушать.
В. С.: Насколько значительна роль актера в успехе сериала?
— Актерский цех — один из множества цехов, занятых в производстве сериала. Сериал силен настолько, насколько сильно в нем самое слабое звено. У тебя может быть все отлично со сценарием, канал тебе все утвердил, дали бюджет, ты набрал топовых актеров — и вдруг у тебя придурок оператор. Или он какой-то не такой — не старается или просто халтурит. Все выкладываются на десять баллов, а оператор на шесть или на четыре. И у тебя будет весь сериал на четыре, какие бы у тебя там ни были актеры, потому что картинка убивает усилия всех остальных. Или у тебя «деревяшки» вместо актеров, которые ничего не могут, а режиссер настолько слабый, что не может заставить их собраться. И всё.
Е. Н.: По какому принципу вы отбираете людей в команду?
— Я отбираю тех, кому не все равно, кому интересен проект и они хотят его делать, а не просто отработать положенное время, не «перезимовать», когда нужна хоть какая-то работа. Нет! Мне нужен оператор, который может написать в два часа ночи: «Я придумал такой кадр!», когда уже ничего не нужно, когда уже все решено, но он все равно сидит и что-то придумывает. Евгений Стычкин на «Спящих» постоянно звонил: «Илья, я придумал такую штуку! Тебе нравится?» Разве это не прекрасно? Так ведут себя люди, которые чувствуют себя соавторами проекта.
В. С.: Как западные сериалы влияют на российскую индустрию?
— На меня — никак. Как можно равняться на сериалы, где бюджет одного эпизода может быть десять миллионов долларов, а у нас весь бюджет сериала меньше половины этой суммы? Я не считаю, что американские сериалы задают какую-то планку. Спросите в любой другой стране, считают ли там, что американские сериалы задают планку. Почему британский сериал «Офис» не пытается тягаться с «Игрой престолов» или с «Настоящим детективом»? Потому что англичане другие люди, им интересны другие истории. Если они попытаются воспроизвести что-то похожее на «Настоящий детектив», получится ерунда и неправда.
В. С.: Как вы оцениваете практику адаптаций?
— Я отношусь нормально ко всему — чем больше делается, тем больше получается. Почему в Америке так много хороших фильмов? Да потому, что там индустрия сумасшедшая, она выпускает тысячу фильмов в год. На тысячу приходятся десять процентов, которые можно смотреть. Десять очень хороших, а один — шедевр. Когда у нас будет столько же хороших фильмов, как в Америке? Когда у нас будет столько же дерьма. Те люди, которые приводят в пример «Настоящий детектив» и «Игру престолов», не видели сериалов, которые идут на городских каналах в каком-нибудь Лос-Анджелесе. Там трэша вагон, которого и на наших каналах хватает. Какие-то бесконечные похожие друг на друга полицейские, десятки, сотни врачей… Но однажды из их числа появляется доктор Хаус.
В. С.: При этом у себя на родине русские сериалы все равно побеждают «иностранцев» без особого труда.
— Они победили их сразу. Еще ни один западный сериал не дал цифр, сопоставимых с российскими. И «Доктор Хаус», и «Игра престолов» показывают ничтожные цифры.
В. С.: Это естественная ситуация?
— Да, естественная. Люди будут всегда смотреть и то и то, но приоритет всегда будут отдавать отечественным сериалам, если те не будут чудовищными. А если появится отечественный сериал, сделанный на достойном уровне, то все тем более будут смотреть его и восхищаться.
В. С.: Сериалы соперничают с кино?
— В кино та же самая проблема. Нужно, чтобы снималось как можно больше фильмов, тогда и выйдет что-то хорошее. Иначе получается так: нам принесли лук, поставили мишень и дали по одной стреле. Попадет ли кто-нибудь из нас в десятку? Вряд ли. Но если нам принесут по сто стрел, я думаю, что в какой-то момент в десятку мы все-таки попадем. Но сто стрел стоят денег. И чтобы заполнить прокат, их нужно найти и быть готовым к тому, что часть этих денег сгорит. В условиях кризиса взять и сжечь деньги очень сложно. Но надо стараться и что-то придумывать. Нужен какой-то хитрый ход.
Е. Н.: Какой?
— Снимать ультрадешевые фильмы.
Е. Н.: Что такое ультрадешевые фильмы? Те, которые снимаются в трех декорациях, как ситкомы?
— Есть такой сериал — «Терапия». Его придумал израильтянин Хагай Леви, я с ним общался. Это прекрасный сценарист. Его сериал адаптирован в тридцати странах. Он также снял сериал «Любовники», который сейчас адаптирован американцами. В Израиле с бюджетами еще сложнее, чем у нас. Тем не менее израильтянам удалось создать волну скупки местных форматов. Сериал «Терапия» снят в одной декорации. Он рассказывает историю психотерапевта, у которого в понедельник один пациент, во вторник — другой, в среду — третий, в четверг — четвертый, а пятницу он сам идет к психотерапевту. Тридцать адаптаций в тридцати странах. И когда ты его смотришь, то не замечаешь, что он снят в одной декорации. Можно и фильм снять в одной декорации, нужно просто задаться такой целью. Дешевый фильм не значит плохой.
В. С.: Как вы оцениваете практику создания полнометражных версий сериальных историй?
— Это очень хорошая идея. Мы планируем, что сериалы «Законы каменных джунглей» и «Чернобыль» получат свои полнометражные продолжения. Одна из проблем киноиндустрии — маркетинг, который иногда может стоить дороже самого продукта. Снять фильм — это одни деньги, а разрекламировать его так, чтобы он собрал кассу, — деньги втрое большие. Часто этих денег нет, и тогда даже очень хорошие фильмы проваливаются. А когда ты выходишь в прокат с бэкграундом сериала, то у тебя уже есть база зрителей, которые хотя бы поймут, что это за фильм, когда увидят постер, и тогда не надо закупать такое бешеное количество телевизионного времени, чтобы показывать рекламные ролики.
В. С.: Есть ли различия в написании сценария фильма и сериала?
— Только хронометраж: сериал — это длинная история, а фильм — короткая. Но и та и другая должны быть интересными. В них должна быть мысль. Ты должен понимать, о чем ты хочешь сказать. Сериал не может быть о том, что убили Марьиванну и нашли убийцу. Неужели кто-то скажет, что «Титаник» — фильм о том, что корабль утонул?
В. С.: Можно ли вас назвать идеальным режиссером для сериалов, снимаемых по вашим сценариям?
— Нет. Это всего лишь идеальная схема, которая вызовет в производстве сериала наименьшее количество трудностей и даст возможность добиться целостного авторского видения проекта. Это наименее затратный путь, который совсем не обязательно обеспечит идеальный результат. Возможно, где-то есть режиссер, который способен снять намного лучше. Андрей Морозов, режиссер «Бессонницы», очень хорошо понял историю, очень хорошо сработался с оператором и очень достойно ее снял. «Спящих» снимал Никита Грамматиков, и я с ним очень долго разговаривал, чтобы тот почувствовал заданную мною тональность, чтобы мы пришли к единому видению этой истории. А есть Павел Костомаров, который снимал второй сезон «Каменных джунглей» на ТНТ и второй сезон «Чернобыля». Я с ним вообще не разговаривал. Конечно, есть продюсеры, которые невероятно хорошо понимают сценарий и могут ретранслировать мысль режиссеру, но так, с листа, меня не понимал ни один человек. Все написанные мною сцены выглядят вроде бы совершенно по-другому, он пропускает их через себя, ты смотришь чужими глазами на свою сцену — и чувствуешь ту самую эмоцию, которую закладывал изначально.
Е. Н.: Не оказываетесь ли вы заложником ситуации, когда хотите снять красивее — а цифра будет та же?
— Мы все являемся заложниками этой ситуации. Но ведь мы снимаем не только ради цифр. Есть цифра, но есть и имидж. Есть проекты, которые канал снимает, зная, что они не дадут цифр, но проекты эти надо сделать. Это очень сложные расчеты. «Измены» дали восемнадцать процентов, и это несопоставимо с сериалом «Ольга» или «Физруком». Зато «Измены» — это информационный повод, который притягивает внимание и к другим продуктам канала. На каналах есть эффект хита. Если появляется сериал, который все начинают смотреть, сразу возрастают и другие цифры, а это приносит прибыль всему каналу. Иногда выгодно на что-то потратиться как следует. Чтобы ты успешно продавал обычные автомобили, в витрине у тебя должен стоять красивый спорткар.
В. С.: Насколько высок уровень конкуренции между производителями сериалов?
— Хорошего контента сейчас не хватает. Конкурируют между собой те, кто производит среднестатистический продукт. Хорошего контента всегда мало, и для него всегда найдется время.
В. С.: Как это можно объяснить?
— В индустрии очень мало талантливых людей, которые готовы нормально работать. Полно непризнанных гениев, которым не хватает работоспособности и усидчивости. Кто-то действительно может быть первоклассным оператором, режиссером, актером, но если ему сделаешь замечание, дескать, что-то нужно для общего блага, то он посылает тебя куда подальше, разворачивается и уходит прозябать в неизвестность, а потом орать на всю страну, что «все идиоты, кто его выгнал, а сами ничего не умеют». Один из плюсов американской индустрии в том, что там есть профсоюзы, и если ты подписал договор, то ты должен работать. Профсоюз защищает тебя от проблем с работодателем. Работодатель не может не выплатить тебе зарплату, но профсоюзы и работодателя защищают от твоего идиотизма. Вот так уйдешь один раз — и больше ты не имеешь права работать по профессии, тебя исключают из профсоюза, и всё — иди в «Макдоналдс» уборщиком.
Е. Н.: Но есть же тусовка! Есть же репутация!
— Все хотели на всё плевать — и на тусовки, и на репутации. Если возникает какой-то конфликт, все ему только рады. Посмотрите, как ведущие перебегают с одного канала другой: кто перекупит, туда и пойдет. И когда он кинет очередного работодателя, другой только обрадуется: он освободился, давайте его к нам. И на суды они плевать хотели, потому что в судах у нас никого нельзя засудить.
В. С.: Насколько сейчас открыто «окно возможностей» в сериальной индустрии?
— Оно открыто максимально — только сделай хорошо. Но никто не делает. У тех, кто говорит «мы не можем сценарий протолкнуть, а у нас гениальная идея», не гениальная идея, дрянь ваша идея. Девяносто процентов людей считают свои дрянные идеи гениальными. И потом жалуются, что «отправили свою идею на канал, а там сказали, что она им не нужна; конечно, им нужна только какая-то ерунда».
