В немецком Кобленце состоялась встреча европейских ультраправых, среди гостей которой — лидеры «Национального фронта» Марин Ле Пен, «Альтернативы для Германии» (АДГ) Фрок Петри, нидерландской «Партии свободы» Герт Вилдерс и итальянской «Лиги Норд» Маттео Сальвини. Саммит призван скрепить единство палеоконсерваторов на фоне разворачивающихся в западном мире перемен: выхода Великобритании из Евросоюза и избрания Дональда Трампа президентом США. Выступая в Кобленце, депутат Европарламента от АДГ Маркус Претцель заявил о самых высоких амбициях своих единомышленников: «Здесь собрались будущие президенты и премьер-министры Европы».
С точки зрения российского наблюдателя суверенистские (как их называют в европейской политологической литературе) движения выглядят похоже. Между ними нет никаких разногласий в отношении к нашей стране. Все призывают к немедленной отмене санкций и поддерживают российскую политику в украинском кризисе. Но в тесном мире самих ультраправых не утихают споры. Тогда как французский «Национальный фронт» выступает за социальное государство, «Альтернатива для Германии» призывает следовать жестким рыночным курсом.
Проблемы с поиском взаимопонимания начались у ультраправых не сегодня. Но почему именно сегодня они встретились? По-видимому, потому, что в наступившем году три государства ЕС, где палеоконсерваторы пользуются наибольшей поддержкой: Францию, Нидерланды и Германию, — ожидают общенациональные выборы. Естественно, ультраправым следует заявить о взаимной поддержке. Это важно для мобилизации избирателей, рассеяние которых не пустая угроза: во Франции консервативные противники социалистической программы уже давно готовы повернуться спиной к «Национальному фронту». Некоторых из них, особенно сторонников виконта Филиппа де Вилье, возмущает позиция Марин Ле Пен по вопросу об абортах. Других, как мэра города Безье Робера Менара, — щедрость социальных программ, обещанных националистами. Неудивительно, что для части своих потенциальных избирателей «Национальный фронт» представляется почти полностью левой партией, отошедшей от праворадикальных идеалов своих создателей.
Правизна Фрок Петри, в свою очередь, тоже не всегда оказывается козырем. Экономический либерализм политика из Саксонии точно так же способен оттолкнуть и от нее часть избирателей, в особенности постсоветских немцев, привыкших к соединению патриотизма и социалистических ценностей и видящих в АДГ просто еще одну правую партию.
При этом различающиеся между собой ультраправые партии следуют в общей парадоксальной исторической логике. Вышедшие из среды коллаборационистов Второй мировой, чаще всего представителей малого бизнеса, ультраправые расширили свою электоральную базу за счет сократившегося численно рабочего класса. Возможности для трансформации открылись у националистов в связи с изменением политических ролей в условиях наступившей глобализации. По мере переноса производства в страны третьего мира конкурентами французских пролетариев становились рабочие других стран, готовые трудиться за меньшие деньги. Наплыв мигрантов лишь подлил масла в огонь. По законам Франции демпинговать на рынке труда вынужденные переселенцы не могут, зато они отбирают на себя социальные пособия, которые при других обстоятельствах были бы потрачены на нужды французского пролетариата или безработных. Интересы бедных ультраправые отстаивают эффективнее всего, ведь психологически и культурно левые связаны с защитой третьего мира, а значит, в противостоянии демпингу бессильны. Ультраправые партии, угадывая выгодную для себя тенденцию, левеют, а леворадикалы ужимаются в электоральное гетто.
В сложившихся условиях крайне правым предстоит сделать выбор: либо забрать себе всю социально-экономическую повестку левых, включая такие щекотливые вопросы, как права геев и аборты, либо ограничиться защитой национальной экономики от демпинга, как предлагает «Альтернатива для Германии». Словом, на встрече в Кобленце у Марин Ле Пен, Фрок Петри, Герта Вилдерса и Маттео Сальвини темы для обсуждения имелись.
