Целевую подготовку студентов в российских университетах, некогда придуманную в качестве замены советской системе послевузовского распределения, с большой долей вероятности ждет очередная реформа. На этот раз — в сторону ужесточения условий: к договорам между предприятием и студентом планируется подключить третью сторону — орган власти, а в отношении нерадивых подписантов применять жесткие финансовые наказания. Понятно, зачем такая система нужна университетам. Чуть менее понятно, зачем она студентам (за исключением относительно льготного поступления). И пока совершенно не ясно, чем кроме политической воли могут руководствоваться участвующие в этой схеме работодатели.
Новая классика
Система распределения специалистов после окончания вузов, по которой ностальгируют несколько поколений наших сограждан, появилась в СССР в 1933 году. Тогда Совет народных комиссаров принял постановление, согласно которому выпускник должен был отработать на том или ином предприятии не менее пяти лет. Отличники и активисты де-факто получали право выбора места, отстающим доставались Сибирь и Средняя Азия.
Формально обязательное распределение выпускников было ликвидировано в 1995 году, когда российское правительство приняло постановление № 942, заменив советскую систему новой формой сотрудничества органов власти, предприятий и вузов — целевой контрактной подготовкой специалистов. Собственно, примерно с тех пор и начинается история ностальгических инициатив по возвращению распределения после вузов. И Россия в этом стремлении на постсоветском пространстве не одинока: например, в Белоруссии обязательная отработка после вуза в течение двух лет существует до сих пор.
Наконец, Закон «Об образовании в Российской Федерации», вступивший в силу 1 сентября 2013 года, новую модель отшлифовал, разграничив целевой набор по квоте в рамках контрольных цифр приема (КЦП, более известных как бюджетные места) и целевую контрактную подготовку (когда обучение ведется за счет предприятия). Оба этих направления обычно и принято называть целевым набором, однако между ними — бездна. В первом случае органы госвласти и местного самоуправления, а также госкомпании разных видов (в том числе компании, в которых доля государства или муниципалитета, по формулировке закона, просто «присутствует») как бы участвуют в дележке пирога под названием «бюджетные места». Такие целевые места квотируются, внутри них проводится отдельный конкурс (не менее 1,2 человека на место), но за все в итоге платит бюджет. Чем, кстати, создает правовую коллизию: такой целевик вполне может отказаться от обязательной отработки, ссылаясь на то, что бюджет и так должен ему оплатить в случае поступления первое высшее образование — следовательно, возвращать деньги он не должен.
Во втором случае предприятие, вуз и студент заключают договор, согласно которому предприятие, как правило, оплачивает обучение полностью или частично. Это уже не «бюджетник», а «платник», за которого заплатил его будущий работодатель.
Легкий путь на бюджет
Само собой, первый вариант оказался в российских вузах более востребованным. По всей стране в прошлом учебном году на условиях целевого приема училось около 168 тыс. студентов, из них только половина поступала на условиях общего конкурса. Остальные 84 тыс. — на фактически льготных условиях «1,2 человека на место», при том что даже в региональных университетах конкурс на бюджетные места по привлекательным направлениям может достигать нескольких сотен человек на место. И это первая проблема нынешней схемы организации целевого набора. «На наш взгляд, одна из проблем, не позволяющих реализовать возможности целевого обучения в полной мере, — слабый уровень подготовки поступающих, не позволяющий им соответствовать требованиям, предъявляемым к ним заказчиками и ТПУ», — прокомментировали нам ситуацию в Томском политехе.
Особая каста целевиков — это студенты медицинских вузов. Здесь, по данным федеральной статистики, каждый второй бюджетник (точнее, 54% всего набора) поступили именно в рамках целевого набора — это 11,2 тыс. человек по всей стране. Кстати, около тысячи целевых мест, выделенных медицинским вузам, так и не нашли своих студентов. В некоторых регионах «сгорела» треть целевых мест — например, в Мордовии (37%), Волгоградской области (31%), на Сахалине (29%). А тех, кто попадает на «бюджет», не всегда можно назвать лучшими абитуриентами. «Нет регулируемых методик отбора наиболее мотивированных и подготовленных абитуриентов. Следствием и проявлением этого является проходной балл по целевому приему, существенно меньший по сравнению с общим конкурсом», — комментирует исполняющий обязанности ректора Омского государственного медицинского университета Виталий Охлопков.
Проще говоря, во многом целевой набор — это относительно легкий способ попасть на бюджетное место в приличный университет.
Оборона и защита
Проблема за минувшие годы оказалась столь очевидной, что периодические инициативы по ее решению уже мало кого удивляют. Одна из них, несмотря на относительно небольшой общественный резонанс, уже несколько лет работает вполне успешно — речь идет о проекте «Новые кадры для организаций ОПК». Только в 2015 году государство потратило около 500 млн рублей на то, чтобы поддержать подготовку примерно 6000 студентов для организаций оборонно-промышленного комплекса. И, судя по целевой программе «Развитие интегрированной системы обеспечения высококвалифицированными кадрами организаций ОПК Российской Федерации в 2016–2020 годах», речь идет об обучении еще нескольких тысяч студентов — всего около 9000 человек.
Однако решение для «гражданских» профессий пока так и не сформулировано. Очередное большое правительственное совещание по этой теме состоялось в середине октября прошлого года. Прямо назвав нынешнюю систему целевой подготовки профанацией, премьер-министр Дмитрий Медведев весьма точно диагностировал все свойственные ей проблемы: «Абитуриенты идут по отдельному конкурсу. Средний балл по единому государственному экзамену у целевиков был 62,3 — это ниже среднероссийского на четыре единицы. Конкурс в среднем по стране составлял восемь человек на место, в то время как на каждое целевое место претендовал только один абитуриент. То есть, по сути, конкурса там не было».
При этом решение, которое предложила на этом совещании министр образования и науки РФ Ольга Васильева, фактически является заградительным. По словам Васильевой, министерство предлагает скорректировать закон «Об образовании», Бюджетный кодекс и иные нормативные акты, чтобы более четко регламентировать права и обязанности сторон. «В основе предложенной схемы лежит трехсторонний договор о целевом приеме и целевом обучении, заключаемый между вузом, заказчиком (работодателем) и с абитуриентом. <…> За неисполнение обязательств по трудоустройству гражданина с него взимается неустойка, штраф в размере средств, затраченных на целевое обучение», — заявила министр.
Гарантированный дамоклов меч, который будет висеть над абитуриентом в течение всего времени обучения вне зависимости от причин, по которым решение учиться или работать по специальности может измениться, способен перевесить легкость поступления. «В новой версии закона говорится, что в случае отказа работать на предприятии, которое платило за учебу, студенту нужно будет компенсировать оплату за обучение в тройном объеме и дополнительно уплатить неустойку. Это отпугнет ребят, которые собираются на целевое образование. И не любой родитель пойдет на это», — считает начальник отдела подготовки кадров АО НПО ИТ (Москва) Александр Невзоров.
Педагоги, медики, нефтяники
Обзорный анализ ситуации с целевым набором в сибирских вузах (отобранных по высоким местам в российских рейтингах) показывает, что все описанные российские тенденции здесь налицо. В фаворе нефтяная отрасль и оборонка. Именно они готовы сами платить за обучение студентов. На втором месте «отдаленные территории», где подготовка специалистов — вопрос политический. Отсюда и появление в списке крупнейших заказчиков обучения того же Томского политеха корпораций из Узбекистана и Туркменистана, министерства профобразования Республики Саха (Якутия) и т. д. Примечательно, что в некоторых ведущих сибирских вузах (например, в Сибирском федеральном и в Иркутском государственном университетах) практики обучения студентов за счет предприятий по целевому набору нет вовсе.
Совсем другая ситуация с тем целевым набором, который проходит в рамках бюджетных мест. Здесь безусловные лидеры — медицинские и педагогические университеты. «Количество зачисленных на целевые места в 2016 году выросло до 281 по сравнению с 48 поступившими в 2014 году и 164 — в 2015-м). Причем второй год мы принимаем целевиков не только по программам бакалавриата и специалитета, но и по программам магистратуры, — говорит руководитель пресс-службы Новосибирского государственного педагогического университета (НГПУ) Юлия Паначук. — Основным заказчиком целевого приема традиционно являются министерство образования, науки и инновационной политики Новосибирской области и главное управление образования мэрии города Новосибирска».
Год открытых дверей
Представляется, что первым действием для изменения ситуации должно стать обеспечение максимальной открытости системы. Так или иначе, создавая де-факто льготные механизмы для поступления в вузы, необходимо обеспечить к ним открытый доступ. Формально так оно и есть. «Чтобы претендовать на целевое место, школьнику с родителями нужно обратиться в областной департамент здравоохранения либо к главному врачу интересующего их лечебного учреждения и узнать, не нуждается ли оно в специалистах того или иного профиля. Если потребность есть, абитуриенту предложат заключить договор о целевом обучении. Он не дает права поступления в университет без конкурса, но при этом выделяет целевиков в отдельную конкурсную группу. Внутри нее на одно место претендуют полтора-два человека, в то время как в общем конкурсе — не меньше пяти-семи человек», — говорит руководитель управления нового набора студентов Сибирского государственного медицинского университета (СибГМУ) Татьяна Саприна.
Однако в формально открытой системе все же есть сбой. Так, по данным опроса, проведенного в 2016 году Фондом социальной помощи студентам (выборка — 4500 человек), только 10% абитуриентов знают, где можно получить информацию о целевом наборе. А опрос, проведенный уже среди студентов, показывает: 62% из них могли бы изменить свои намерения относительно получения высшего образования, если бы обладали большей информацией о возможностях целевого приема; 83% и вовсе не знали о нем на момент окончания школы.
«При направлении абитуриента для поступления на целевые места заказчикам целевого приема следует более внимательно относиться к содержанию заключаемых договоров о целевом приеме и целевом обучении, вести разъяснительную работу с поступающим об их правах и обязанностях по выполнению условий договора, в том числе о требованиях к последующему трудоустройству. Сами студенты тоже не в полной мере осознают, что в соответствии с договором о целевом приеме, во-первых, прием является конкурсным, во-вторых, в процессе обучения направившая их организация может запрашивать сведения о его успеваемости, получает информацию от университета об изменении условий обучения студента (переводе, уходе в академический отпуск, отчислении и так далее)», — отмечают в Сибирском федеральном университете.
Не обещать невыполнимое
Второй пласт проблемы — как включить в процесс подготовки студентов реальных работодателей. В том числе как плательщиков. При том что к работодателям даже в нынешней системе применяются достаточно высокие требования по обязательствам перед вузом и обучающимися. «Согласно условиям договора, НГТУ обязан осуществлять прием студентов по целевому набору в рамках отдельного конкурса (в планах приема, которые в обязательном порядке размещаются на сайтах вузов), а предприятие обязано трудоустроить у себя выпускника целевой программы обучения и принимать таких студентов на практику в процессе обучения. Кроме того, Минобрнауки в настоящее время настаивает на том, чтобы предприятие-заказчик закладывало в договоры меры социальной поддержки для студентов-целевиков», — констатирует проректор по учебной работе Новосибирского государственного технического университета Сергей Брованов.
Так что не приходится удивляться, что иной раз контракт не исполняет не студент, а сам работодатель. «Например, такое случается, когда условия найма на работу органами власти (а именно эти структуры — главные заказчики) предполагают конкурсные процедуры, поэтому трудоустройство по окончании университета в организацию-заказчик не всегда возможно, — говорит начальник управления по работе с организациями и предприятиями и трудоустройству выпускников Алтайского государственного технического университета (АлтГТУ) Стелла Штань. — Поэтому главная проблема целевого набора — отсутствие нормативных гарантий как со стороны работодателя, так и со стороны студента в выполнении договорных обязательств. Договор носит формальный характер».
И это, похоже, всех устраивает. «Нельзя не отметить, что целевым приемом пользуются абитуриенты, не ожидающие высоких результатов ЕГЭ. Те, кто уверен в своих силах на ЕГЭ, неохотно связывают себя узами договора о целевом обучении, предпочитая свободу в выборе будущего места для трудоустройства. Случаются даже отказы от зачисления в рамках целевого приема в пользу зачисления по общему конкурсу», — говорит ответственный секретарь приемной комиссии АлтГТУ Павел Черданцев.
Таким образом, получается, что в долгосрочных взаимных обязательствах не заинтересованы ни студент, ни работодатель — никто из них не может гарантировать, что через несколько лет желание сотрудничать останется в силе. В условиях, когда бизнес-планирование на три-пять лет считается долгосрочным, даже гарантировать трудоустройство конкретного сотрудника сложно, а уж платить за такое сомнительное обязательство — тем более. Причем это справедливо не только для малого и среднего бизнеса, но и для общественного сектора. «Ни одна школа или детский сад не готовы взять на себя долгосрочные обязательства, что через пять лет они возьмут работника. В сложившейся ситуации работодателёи не готовы брать на себя ответственность, и именно они в этой схеме трехстороннего договора являются слабым звеном», — констатирует директор Института развития образования НИУ ВШЭ Ирина Абанкина. Даже консервативная нефтянка не может точно спрогнозировать свои потребности: сегодня ей нужны специалисты по строительству трубопровода на дне моря, а завтра — в восточносибирской тайге.
Впрочем, делать окончательные выводы пока рано. «Постановление правительства “О порядке заключения и расторжения договора о целевом приеме и договора о целевом обучении” действует с 2014 года, отсутствует достаточная практика выполнения обязательств и ответственности за их невыполнение, как со стороны заказчика, так и со стороны студента», — напоминают в Томском политехническом университете. Да и направление, в котором движется система, в целом прогнозируемо: даже за простым бюджетным обучением, по всей вероятности, вскоре последует та или иная «общественная нагрузка» выпускника. Тогда, возможно, проблема целевой подготовки отпадет сама собой.
