Цены на нефть последние несколько лет ведут себя самым неожиданным образом, то огорчая падением ниже 100 долларов за баррель, то радуя ростом выше 50 долларов. Есть известная шутка: самая непредсказуемая вещь — история, — а с конца 2014 года стало казаться, что столь же непредсказуемо движение нефтяных цен. В растерянности пребывали не только отечественные специалисты, но и аналитики ведущих западных банков, вынужденные задним числом менять свои прогнозы. Сами прогнозы отличались порой на порядок: кто-то говорил о 80–100 долларах за баррель, а кто-то призывал готовиться к повторению 1998 года с девятью долларами за баррель. Поскольку российская экономика сильно зависит от нефтяных цен, в отличие от легкомысленных западных банкиров, легко теряющих чужие деньги, нам необходим более или менее точный прогноз. И самое разумное — обратиться к специалистам, которые дали точный прогноз на 2016 год, в частности к научному руководителю научно-исследовательского центра «Неокономика» Олегу Григорьеву.
— Олег Вадимович, в интервью для сайта «Эксперта» в декабре 2015 года вы дали достаточно точный прогноз нефтяных цен на 2016-й: 30 долларов за баррель в течение первого полугодия и тренд в сторону повышения во втором полугодии с целью 50–60 долларов за баррель. Каков ваш прогноз на 2017 год?
— В течение года нефтяные цены будут находиться в коридоре, нижняя граница которого 40–45 долларов за баррель, а верхняя — 55–60 долларов. При этом следует понимать, что 60 долларов — это верхний предел нефтяных цен с учетом разного рода панических настроений и соглашений ОПЕК о сокращении нефтедобычи. Подняться ценам выше не позволят прежде всего США, которые стремительно наращивают добычу нефти. В конце прошлого и в начале этого года в США каждую неделю вводилось от десяти до двадцати новых буровых скважин. Сейчас темп замедлился, но прирост продолжается. При 45–50 долларах за баррель США продолжат наращивать добычу нефти и не присоединятся к любого рода соглашениям об ограничении добычи, а просто займут ту долю рынка, которую потеряет ОПЕК. Обещания президента Дональда Трампа снять все ограничения на нефтедобычу в США тоже поспособствуют увеличению американской доли на мировом рынке. При этом следует учитывать, что в случае острого экономического кризиса в Китае цены на нефть опустятся до 25–30 долларов за баррель на срок от полугода до года.
— Китай на пороге экономического кризиса?
— Правильнее было бы сказать, что китайская экономика уже давно перешагнула этот порог и кризис не разразился только благодаря административным усилиям руководства страны. Будь экономика Китая рыночной, она могла бы рухнуть еще в 2015 году. Резкое падение экспорта и импорта можно рассматривать как симптомы исчерпания инвестиционной модели развития. Дальнейшее развитие Китая шло исключительно за счет стимулирования экономики государством и сопровождалось ростом долгов муниципалитетов, предприятий и граждан: совокупный китайский долг равен 28 триллионам долларов США. Рост государственных расходов не только стимулировал общее развитие экономики, но и пытался решить социальную проблему — выровнять уровень доходов работников, занятых в экспортных отраслях и в производстве, ориентированном на внутренний рынок. Попытка переориентироваться на внутренний спрос, искусственно поддерживая экономический рост не ниже 6,5 провалилась. Китайское руководство, видимо, смирилось с необходимостью отказаться от неэффективного стимулирования экономического роста, Си Цзиньпин заявил, что в 2017 году не будет добиваться экономического роста любой ценой. Негативные тенденции усиливаются, продолжает падать эффективность стимулирующих экономику мер: с каждым разом требуется вкладывать все больше ресурсов для получения все меньшего результата. Рост ВВП уже давно не подтверждается данными по грузоперевозкам, потреблению электроэнергии и другими. Ли Кэцян, пока не занял пост премьер-министра, сам обращал внимание на эти показатели. Очевидные пузыри на фондовом рынке и рынке недвижимости наблюдаются в Китае уже три года. Пузырь на рынке недвижимости, который начал формироваться еще при работающей модели инвестиционного развития и первоначально воспринимался как элемент роста, основанного на внутреннем спросе, сегодня представляет большую угрозу для экономики. Руководство Китая, которое рассматривает жилищный рынок еще и как фактор социальной стабильности (многие граждане уже не могут позволить себе приобрести жилье) пыталось остановить рост цен. Попытки бороться с пузырем вылились в административные препоны: в частности, запрещено брать вторую квартиру в ипотеку. Но опасность обрушить рынок недвижимости, на который завязано 25 процентов ВВП Китая, заставляла руководство КНР ограничиваться полумерами. Так же и попытки административно регулировать фондовый рынок едва не привели к его краху. Китайское руководство одновременно пытается ограничить надувание пузырей и продолжает стимулировать экономику деньгами, что приводит к росту этих пузырей.
— То есть крах экономики Китая в 2017 году неизбежен?
— Нет, возможно, китайскому руководству удастся сохранить относительную стабильность не только в 2017-м, но и в 2018 году. Речь идет о комплексе мер, включающем в себя стимулирование экономики деньгами и использование жестких административных мер, чтобы не допустить кризисных явлений в экономике. Не будучи инсайдером, очень сложно судить, насколько этот комплекс мер близок к исчерпанию: мы не можем построить детальный сценарий развития событий, мы можем говорить лишь о трендах. Появились признаки того, что административные меры воздействия постепенно теряют свою эффективность.
— Чем грозит возможный кризис в Китае: исчезнут дешевые китайские товары?
— Как показывает опыт кризиса 2009 года, производители, даже разоряясь, стремятся продать товар по любой цене, поэтому можно прогнозировать, что дефицита товаров не будет. Сегодня Китай сформировал достаточно большие запасы сырья, в том числе нефти, и в случае возникновения экономических проблем будет расходовать запасы, сократив импорт до минимума. Произойдет резкое падение объемов торговли сырьем, более глубокое, чем снижение потребления. Поэтому главная угроза для мировой экономики — падение цен на сырьевые товары. По мере переноса производств в другие страны цены на сырьевые товары восстановятся примерно в течение года.
— Кто станет заменой Китаю в таком случае?
— Во-первых, многие производства уже постепенно уходят из Китая в страны с сопоставимой морской логистикой и более дешевой рабочей силой — это Малайзия, Индонезия, Вьетнам, Тайвань, Мьянма, Бангладеш, Филиппины и Индия. А во-вторых, не следует думать, что все иностранные производства могут быть выведены из Китая, для некоторых там создана дорогостоящая инфраструктура и воспитаны квалифицированные специалисты, и никакая дешевизна рабочей силы не окупит переноса таких производств в другие страны.
— Дональд Трамп может спровоцировать китайский кризис своей политикой?
— Если Трамп каким-то образом осложнит экспорт китайских товаров в США, то это способно ускорить экономический кризис в Китае. Но с политической точки зрения это будет, скорее, на руку китайскому руководству — президент США будет назначен ответственным за китайский экономический кризис. В этом случае руководству КНР, возможно, удастся избежать острого политического кризиса, грозящего социальными волнениями и потерей власти.
— А что принесет реализация обещаний нового президента самим США?
— Предвыборные обещания Трампа несколько противоречивы: с одной стороны, он призывает к резкому снижению налогов, а с другой — собирается тратить огромные деньги на инфраструктуру и перевооружение армии. Реализация этих планов приведет к росту дефицита бюджета и необходимости новых государственных займов. Рынок еще в ноябре 2016 года, по итогам президентских выборов, отреагировал повышением ставок по гособлигациям, причем более активно, чем на повышение ставки ФРС. Кроме негатива в виде роста стоимости обслуживания долга появилась опасность формирования пузыря на американском рынке акций. Инвесторы, оперирующие короткими деньгами, столкнувшись с ростом доходности и падением стоимости гособлигаций США, начали продавать облигации, выводя деньги на фондовый рынок. Последние два года индексы американского фондового рынка, несмотря на колебания, находились возле одного уровня. При этом было понятно, что этот уровень завышен — стоимость акций не была обусловлена финансовыми показателями деятельности компаний. Компании, перекредитовываясь под более низкий процент, включали в свою прибыль разницу в обслуживании долга. При росте ставок неизбежно произойдет снижение показателя их прибыльности, что еще больше увеличит разницу между стоимостью акций и прибыльностью. Если рост фондового рынка, подкрепленный ожиданиями экономического роста, продолжится в 2017 году, то очень высока вероятность формирования на нем пузыря. Если пузырь на фондовом рынке сформируется и лопнет, последствия скажутся как на финансовом, так и на реальном секторе мировой экономики: дефицит ликвидности вызовет сильный отток капитала с рынков развивающихся стран. Механизм этого кризиса будет аналогичен кризису 2008 года, но с меньшим масштабом — тогда пузырь на рынке недвижимости был гораздо крупнее. Продолжительность кризиса тоже будет меньше, так как занимать выжидательную позицию, по образцу поведения в период с августа 2007-го по сентябрь 2008 года, в надежде на то, что экономические проблемы решатся сами собой, сегодня никто не будет. Ничто не помешает ФРС США в случае необходимости перейти от ужесточения кредитно-денежной политики к ее смягчению. Разрушительный потенциал возможного кризиса мировой экономики едва ли составит половину от кризиса 2008 года. Этот кризис не неизбежен, а только потенциально возможен, более того, есть лишь вероятность формирования пузыря на фондовом рынке. Но из вероятных угроз, генерируемых экономикой США в 2017 году, эта мне представляется самой серьезной, и за развитием ситуации на американском фондовом рынке необходимо внимательно следить. Кроме того, существует вероятность, что Конгресс не позволит Трампу сделать анонсированные шаги по стимулированию экономического роста. При этом негативные последствия в виде роста ставок экономика уже получила, и если не последует обещанных вложений в несколько триллионов долларов в реальный сектор, то эффект будет значительно хуже, нежели самая неудачная реализация трамповских планов.
— Дональд Трамп способен перераспределить мировые доходы в пользу США?
— По мнению Трампа, иностранные производители слишком мало платят за вход на американский рынок. Похоже, он сравнивает США с супермаркетом и хочет повысить плату за размещение товара на своих полках. В принципе это возможно, но до определенного предела — производители товаров и так работают с небольшой прибылью и повышение издержек для многих сделает бизнес убыточным. В конечном итоге платит за все покупатель, в данном случае американский покупатель. Отдельный вопрос — прибыль американских корпораций, например Apple, которую она получает за границей и не спешит переводить в США во избежание налогообложения по ставке 30 процентов. Эту ставку предлагается опустить до 10–15 процентов и заставить американские корпорации возвращать деньги в США.
— Насколько революционны для США инициативы Трампа?
— Забавно, но Дональд Трамп не предложил ничего нового, все эти идеи многократно обсуждались в США и многие даже реализовывались. Знаменитый лозунг Трампа Make America Great Again («Сделаем Америку снова великой») — это лишь слегка измененный лозунг Рональда Рейгана Let’s Make America Great Again («Давайте сделаем Америку снова великой»). Идея резко снизить налоги и тем самым простимулировать экономический рост тоже входила в программу рейганомики, снижение налогов — это традиционная республиканская тема. А значительные государственные траты на инфраструктуру — это, напротив, направление, которое всегда отстаивали демократы. Кстати, они первыми и внесли соответствующие предложения в Конгресс, не дожидаясь инаугурации. Переход от денежно-кредитного стимулирования экономики к фискальному обсуждается давно. Это была одна из любимых идей отставного главы ФРС Бена Бернанке, которую разделяли такие радикальные экономические эксперты кейнсианского толка, как Пол Кругман и Джозеф Стиглиц. Что касается снижения налогов на возврат капиталов на территорию страны, то администрация Обамы после скандала с Apple, держащей значительные суммы на счетах в Ирландии, сама собиралась предпринять этот шаг. Вопрос о валютных манипуляциях Китая тоже постоянно поднимался на переговорах с китайским руководством в 2009–2011 годах. И строительство стены на границе с Мексикой обсуждалось давно, новаторство Трампа заключается только в попытке выставить Мексике счет за ее возведение. Перевооружение армии и перевод ее на новую техническую платформу — это вообще давний и болезненный вопрос американской политики. Основные элементы этой новой платформы были разработаны еще в 1990-е, а некоторые и в 1980-е годы. Однако до полноценного перевооружения армии и ее реформирования до сих пор руки не доходили. Администрация Клинтона была больше озабочена восстановлением контроля над дефицитом бюджета и снижением уровня государственного долга. Буш-младший застрял в военных авантюрах. Обама был вынужден бороться с последствиями мирового кризиса. При этом отдельные элементы новой платформы внедрялись некомплексно, что снижало эффективность как старых, так и новых систем вооружений, создавало значительные трудности в координации их боевого применения. Дерегулирование в сфере добычи углеводородов — это опять-таки традиционная республиканская тема. Все предпосылки сланцевой революции были заложены в период президентства Буша-младшего (и ранее, при Буше-старшем, который выдвинул программу достижения независимости от импорта нефти), а Обама оказался невольным бенефициаром приложенных ранее усилий. В чем Трамп относительно оригинален, так это в решительном неприятии концепции глобального потепления вследствие роста выброса парниковых газов. Республиканцы в отношении этой концепции всегда были настроены более скептически, но громких заявлений обычно не делали. Очевидно, что в период президентства Трампа будут сокращаться федеральные субсидии для альтернативных источников энергии. Впрочем, сегодня многие альтернативные источники близки к зоне окупаемости. Торговый протекционизм тоже не трамповское изобретение: например, в 1980-е годы на импорт канадского леса вводились пошлины, а японские автомобили и европейская сталь квотировались.
— Дональд Трамп делал достаточно противоречивые заявления относительно доллара США: критикуя ФРС за низкую ставку, он в то же время говорит об опасности потерять страну в случае роста ставки на два-три процента. Как, по-вашему, поведет себя основная мировая валюта?
— Политика, связанная с переносом производств в США и стимулированием местного производителя, нуждается в слабом долларе для повышения конкурентоспособности американских товаров. Трамп сделал ряд заявлений о том, что, по его мнению, доллар слишком силен по отношению к юаню и евро. Но политика Трампа по снижению налогов и росту расходов должна увеличить дефицит, что приведет к росту затрат на обслуживание долга даже без увеличения стоимости этого обслуживания, а если вырастут ставки на долговом рынке, то эти платежи станут для бюджета слишком обременительными. Положительный эффект от роста импорта будет минимальным, поскольку у США доля внешней торговли в ВВП одна из самых низких в мире. Поэтому никто в здравом уме не захочет получить рост экспорта американских товаров, скажем, на 100 миллиардов долларов (бюджет при этом получит сумму на порядок меньшую, поскольку экспорт освобождается от многих налогов) и рост расходов на обслуживание долгов в 200 миллиардов только для федерального бюджета при росте ставок на один процент. Если сюда добавить затраты штатов и муниципалитетов на обслуживание долга, то общая сумма вырастет примерно на 500 миллиардов долларов дополнительных расходов. При этом нет гарантии, что цена заимствований при слабеющем долларе вырастет всего на один процент. Поэтому политике сильного доллара нет разумной альтернативы. Вероятнее всего, словесная интервенция Трампа была направлена на предотвращение чрезмерного укрепления доллара.
— Что ожидает российскую экономику в 2017 году?
— В правительстве и у большинства экспертов сложился консенсус, согласно которому в 2017 году российскую экономику ждет рост от 0,7 до 1,5 процента. Источники этого роста четко не обозначены, есть некоторые надежды на рост потребительского кредитования. В прошлом году экономику от более сильного спада удержали высокие расходы бюджета и Резервного фонда. В прогнозе на 2017 год почему-то никто не обращает внимания на этот фактор. А ведь в наступившем году даже номинальные расходы бюджета снижаются, а с учетом инфляции они будут на 6 процентов меньше, чем в 2016 году. Потенциал падения ВВП из-за снижения бюджетных расходов составит около 2 процентов. Соответственно, рост потребительского кредитования и сохранение нефтяных цен на уровне 55 долларов за баррель в течение года (что маловероятно) способны только компенсировать сокращение расходов бюджета, но в этом случае нас ждет продолжение стагнации. Реальные доходы населения, которые падают уже более двух лет, продолжат падение и в 2017 году. Расходы бюджета, за исключением статей, обслуживающих импорт, так или иначе переходят в доходы населения в виде зарплат и пособий. Сокращение номинальных расходов бюджета не может не отразиться на доходах населения, при этом нет других источников роста доходов, способных компенсировать выпадающие бюджетные деньги.
— Может быть правительство в течение 2017 года все-таки решится на стимулирование экономического роста?
— Мне кажется, что все экономические программы, ориентированные на экономический рост, вне зависимости от того, кто их разрабатывает: Минэкономразвития, группа Кудрина, ВШЭ и РАНХиГС или Столыпинский клуб, — не имеют шансов на реализацию до президентских выборов. Правительство предпочтет не рисковать, а сохранить относительно стабильную экономическую ситуацию и представить это как результат преодоления кризиса. Главный показатель, которому подчинены все его действия, — низкая инфляция, около 4%. Это будет гарантировать практически стабильные цены в течение всего 2017 года, более того, благодаря укреплению курса рубля уже снизились цены на многие импортные товары. Исходя из этой логики, в 2016 году ЦБ не проявлял никакой гибкости: не снижал ставку, не закупал валюту в резервы, тем самым поддерживая переукрепленный курс рубля. В угоду жесткой монетарной политике были принесены остатки Резервного фонда, который на начало 2017-го составил всего 972 млрд рублей, сократившись за прошлый год почти в четыре раза. Кроме того, политика сильного рубля уменьшает оставшиеся резервы, номинированные в иностранной валюте: снижается их рублевый эквивалент. Аналогичная ситуация с экспортными доходами, пополняющими бюджет, прежде всего от торговли нефтью и газом, завышенный примерно на 10 процентов курс рубля на столько же уменьшает эти доходы бюджета. Стимулированием экономического роста, видимо, суждено заняться уже будущему правительству в следующем году.
