Смена мировоззренческих оснований общества у нас всегда сопровождается «историческими войнами» за «новое прошлое». Сегодня борьба за российскую историю обострилась в очередной раз. Либеральная история, пришедшая на смену коммунистической в 1990-е годы, объявлена очередной исторической неправдой и быстро вытесняется из исторического дискурса новым государственно-патриотическим направлением, которое сегодня неформально возглавляет министр культуры Владимир Мединский. И именно он стал объектом нападок со стороны оттесняемого либерального исторического направления.
В чем обвиняют министра культуры
Основная претензия к Мединскому как к историку, высказанная в «Заявлении о лишении ученой степени доктора наук», в том, что «он вслед за Платоновым объявляет абсолютным стандартом истинности и достоверности исторического труда “взвешивание на весах национальных интересов России” <…> Текст, написанный в соответствии с подобными принципами, с очевидностью может быть признан чем угодно, но только не научным исследованием <…> Историческая наука тем и отличается от пропаганды, что не оценивает события положительно или отрицательно в зависимости от их соответствия чьим-либо национальным интересам, а ограничивается беспристрастным анализом». Заявление поддержали академики из клуба «1 июля». В январе 2017 года на сайте Комитета гражданских инициатив был опубликован доклад Вольного исторического общества (ВИО) «Какое прошлое нужно будущему России». Его авторов тоже возмутила теоретико-методологическая позиция Мединского. Всех выступающих за лишение министра ученой степени объединяют либеральные взгляды.
Напомню, что «исторический либерализм» пришел на смену историческому материализму, объявив, как сказано в докладе ВИО, коммунистическую идею «ложным мифом». Сегодня новое государственно-патриотическое идейное направление объявило уже либерализм «ложным мифом». Завтра, когда сменятся мировоззренческие основы общества и власти, государственно-патриотический историзм неизбежно окажется очередной большой ложью. И так будет продолжаться до тех пор, пока мы, отечественные историки — и либералы, и патриоты, и коммунисты — не оставим своих притязаний на историческую истину, которую позволительно было утверждать в XIX веке, но в веке нынешнем подобные претензии выглядят анахронизмом.
История сегодня
История — это образ прошлого, создаваемый историком по правилам определенной теории.
Прошлое как объект истории является идеальной конструкцией, создаваемой историком на основе своего мировоззрения, методики исторического исследования и исторических фактов. Если исходить из этого, научная история — это лишь один из способов конструирования прошлого. Таких способов много: мифологический, религиозный, литературный, фантастический. Поскольку прошлое всегда создается в рамках определенного мировоззрения, то этот вариант считается единственно верным для носителей данного мировосприятия.
ХХ век — столетие краха нескольких идейных систем, что заставило размежевать мировоззрение и идеологию. Многие историки стали отказываться от цельных и стройных картин социального мира, возможных только на четко определенных идейных основаниях, которые стали отождествляться с идеологиями как ложными учениями. В действительности любая идеологическая система является взглядом на социальную действительность с одной позиции, и в этом отношении она неполна и даже ошибочна, поскольку с другой позиции картина мира будет иной. Однако человеческое сознание не может охватить безграничное социальное бытие во всем его многообразии, поэтому вынуждено строить цельную картину мира, становясь лишь на одну точку, обозревая с ее позиций безбрежный социальный мир, его прошлое, настоящее и будущее. Иного способа нет. Существующий и ограничен, и ошибочен, но это единственная возможность структурировать, познать и изменить хаос прошлого бытия.
Любое мировоззрение — всегда идеология. Однако не все идеологии способны стать мировоззрениями. К примеру, многие национальные идеологии не обладают мировоззренческой широтой, ограничиваясь сферами социально-политического и исторического.
Любая картина мира развивается во времени, поэтому история, которая создает образ прошлого человечества, относится к мировоззренческим наукам. Любая крупная мировоззренческая теория имеет свой, отличный от других, образ прошлого, свою историю.
Прошлое мы видим разным в зависимости от того, под углом каких мировоззренческих идей мы его создаем. Вспомним, что еще совсем недавно главным событием ХХ века была Октябрьская революция, и в таком качестве она, вне всякого сомнения, влияла на умы и действия многих и многих людей, и, уж конечно, на большинство наших соотечественников. С тех пор в прошлом ничего не изменилось, но влияние революции определенно уменьшилось. Этот пример показывает, что влияние прошлого определяется сегодняшним мировоззрением людей.
До тех пор пока образ настоящего, прошлого, и будущего будет создаваться с помощью мировоззрения (а по-иному человек воспринимать и представлять действительность не может), история будет переписываться при смене картин мира. Поэтому, как считал Курт Хюбнер, задача историка заключается в «непрерывном переписывании истории с учетом того, что с течением времени прошлое непрерывно изменяется».
Только уравняв в роли, значении и истинности все мировоззренческие системы, можно представить себе историю не в привычной ныне форме отрицания одного заблуждения другим, а стройным рядом сменяющих друг друга эпох, создаваемых человеческим разумом.
В свое время Эйнштейн утверждал, что «существует неограниченное число возможных систем теоретической физики, ни одна из которых не имеет очевидных эмпирических преимуществ перед другими». Это утверждение применимо и к идейным системам. Любое мировоззрение, как предельно общее идеальное представление о внешнем и внутреннем мире человека, не имеет объективных преимуществ перед другими способами видения мира, поскольку каждое из них вырабатывает свои собственные критерии истинности и успешности, и ни одно из них не имеет каких-либо внешних оценок. Сохраняющееся в российском обществе мировоззренческое многообразие с неизбежностью ведет к официальному сосуществованию целого ряда противоречащих друг другу вариантов российской и советской истории.
С многообразием историй, в общем-то, согласны и члены Вольного исторического общества: «Нет нужды напоминать, а тем более доказывать, что для монархистов, коммунистов и либеральных демократов (в собственном смысле этого слова) существуют совсем “разные истории” одних и тех же эпизодов, периодов, процессов и прошлого в целом. Разное видение истории существует у прогрессистов и консерваторов, у либералов и этатистов, у глобалистов и изоляционистов, у сторонников западной, европейской ориентации или адептов более или менее пристойных версий евразийства. Однако идеологическая и политическая суть формально учрежденной в России либеральной демократии как раз и заключается в признании права общества на это разнообразие и концептуальное равноправие». Признавая на словах равенство всех образов прошлого, они почему-то отказывают в этом Владимиру Мединскому, построившему историю на основе «национальных интересов России». Чем эта идея хуже либеральной, евразийской или прогрессистской? На этот вопрос ответа нет, но подспудно следует, что следовать интересам России, даже в отношении прошлого — ненаучно.
Теории в истории
Историческая теория — это идеальное представление о прошлом человечества. Теория не выводится из исторических фактов, она на них опирается и ими подтверждается. Поскольку историческое прошлое создается с помощью теории из хаоса фактов, то и факты в этой конструкции ведут себя по законам теории, их создавшей и уложившей в образ минувшего. Например, при изучении марксистской истории из нее вполне можно вывести все законы марксизма, поскольку она была построена на их основе. Но, допустим, из либеральной истории этих законов не выведешь. В истории можно найти только то, что в нее заложено историком.
Если историк не придерживается какой-либо социально-политической или культурологической теории, это не значит, что он не использует теорию вовсе. Просто он руководствуется здравым смыслом, который, в свою очередь, определяется господствующим мировоззрением, а значит, также теоретически насыщен. Как правило, последняя теория на некоторое время становится истинной, чтобы быть преданной анафеме ее недавними апологетами при очередном идейно-теоретическом повороте.
Методология истории
Если теория — это идеальное представление об объективном и субъективном мире, то методология — это идеальное представление о путях их познания, проектирования, преобразования и создания.
Особенности методологии истории определяются спецификой ее объекта — прошлого, отсутствующего в реальности. Поэтому основной методологической проблемой истории является не изучение объекта, а его реконструкция на основе тех свидетельств об объекте, которые имеются у историка. Методология исторического исследования подчинена главной цели — создать убедительный образ прошлого. Для этого используется все более расширяющийся арсенал средств и методов, основным среди которых продолжает оставаться свидетельство современников.
Историк имеет в своем распоряжении только свидетельства об объекте, из которых он и создает образ прошлого. Поэтому история должна преимущественно использовать проектирующие и конструирующие методы. Работая с источниками, она создает исторический факт, «обрабатывая» теорией сырой исторический материал. Затем из фактов, как из отдельных пазлов, создается картина-образ прошлого разного временного и пространственного масштаба. Историк может познавать только то, что есть; то, чего нет, он может только воображать. Вместе с тем, хотя заявления о том, что историк не столько изучает прошлое, сколько его создает, давно не являются маргинальными, на практике российские историки продолжают придерживаться норм XIX века, утверждая, что они воссоздают прошлое, «как оно было на самом деле». Не объясняя, почему это «на самом деле» в их историописаниях столь отличается друг от друга.
Я не защищаю взглядов Мединского и его исторические воззрения разделяю далеко не во всем, но я выступаю за его право на создание на их основе образа прошлого. Прошлого не существует — это результат мысли историка, и я считаю, что он имеет право мыслить так, как ему кажется правильным. Я против запрета на идеи, и мне очень странно и удивительно, что это движение на запрет мыслить возглавили именно либералы.
Факт и теория
Большинство историков и сегодня пребывает в уверенности, что можно написать некую «правильную», «объективную» историю, с которой будут согласны все, потому что она основывается на фактах и ни на чем более. Это иллюзия. Такой истории написать невозможно. Уже само создание факта есть «обработка» свидетельства теорией, а все дальнейшие манипуляции с ним — чисто теоретическая работа.
Сегодняшняя наука уже не столь трепетно относится к факту, как это было сто лет назад. Например, Курт Хюбнер на примере физики сделал вывод, что «вообще нет фактов, которые могли бы выполнять роль беспристрастного арбитра; следовательно, фактами нельзя ни обосновать, ни опровергнуть теорию. И принятие, и отвержение теории, таким образом, связаны с внеэмпирическими решениями». Карл Поппер пишет, что исторические теории, даже подтверждаемые фактами, не могут быть признаны на этом основании более правильными по отношению к другим. В связи с этим он утверждает: «Если какая-то точка зрения оказывается плодотворной и в ее свете могут быть упорядочены и интерпретированы многие факты, то это ошибочно принимается за подтверждение или даже за доказательство “концепции”».
Теории не выводятся из фактов, их там нет, так же как в треугольнике нет теоремы Пифагора. Теория — это идеальная конструкция, созданная разумом человека и приводящая в понятный для сознания вид внешнюю или внутреннюю реальность, и она, по утверждению Раймона Арона, «предшествует истории», предшествует фактам. Например, вся русская история была представлена Сергеем Соловьевым в рамках теоретической «схемы перехода от родового быта» к «быту государственному», и Василий Ключевский утверждает, что «когда Соловьев начинал писать первый том своей “Истории России”, процесс русской исторической жизни, как он понимал его, уже представлялся ему вполне ясно и оставалось только изложить его в подробностях…» Над этим он работал 28 лет, вплоть до своей смерти.
Попытка лишить Владимира Мединского докторской степени за то, что он мыслит иначе, чем другие ученые, не первая и не последняя в истории науки. Конечно, Мединский не Галилей, но его судьи определенно следуют логике инквизиции. Они требуют признать неправильной идею, лежащую в основе его истории, которая создает положительный образ прошлого России. С позиций либеральных воззрений у России не может быть положительной истории, поскольку русские, и это действительно так, не руководствовались в своих исторических действиях идеей свободы, за исключением 1990-х годов. На первом месте у них стояла сначала вера в Бога, а впоследствии социальная справедливость, оформленная в коммунистическую идею. С позиций либерализма это «плохие» идеи, но самая худшая — это, конечно, следование интересам страны, интересам России. С этим я согласиться не могу.
О концепции Мединского
Как отмечает известный лингвист Владимир Топоров, еще «в первых образцах “исторической” прозы (хотя бы в условном понимании этой историчности) “историческими” признаются только “свои” предания, а предания соседнего племени квалифицируются как лежащие в мифологическом времени и, следовательно, как мифология». Взгляды иностранцев на русских подтверждают этот вывод. Особенно отчетливо это видно в сравнении одних и тех же отечественных исторических событий и явлений, описанных иностранцами и русскими. Они часто не совпадают, что дает Мединскому повод обвинить иностранцев в предвзятости и необъективности.
Однако надо понимать, что всякий взгляд с позиции, отличающейся от русской, будет субъективен, а значит, не будет в ней совпадать. Для того чтобы дать оценки и описания, совпадающие с отечественными, надо иметь идентичное мировоззрение, но приезжавшие в Россию иностранцы имели свое собственное оригинальное мировосприятие. Они не могли увидеть события такими же, как русские, однако это не означает, что они увидели их неправильно. Построенная на основе их свидетельств история не менее истинна или ошибочна, чем история Мединского, — она просто другая, причем чаще всего негативная. Лично мне из этих двух в принципе «равноистинных» историй больше нравятся «мифы» Мединского, поскольку в них мои предки не выглядят такими невежами, подлецами и насильниками, какими они предстают в иных европейских историях.
Несмотря на это, я не одобряю борьбу Владимира Мединского с непатриотичными мифами. Он с ними борется так же настойчиво и порой агрессивно, как либералы борются с его идеями, но для меня это не причина полагать, что его идея строить историческое прошлое, исходя из интересов России, должна быть объявлена ненаучной. Судя по диссертации, он исходил из ясно обозначенной теории и, используя соответствующие ей методы, получил те результаты, которые только и можно было получить, исходя из этой теории. Большинство негативных высказываний иностранцев о России оказались ложными. Если в основу такого же исследования положить идею современных национальных интересов Польши или Украины, при применении той же методологии будет получен противоположный результат. А если придерживаться либеральной идеи — третий, коммунистической — четвертый. И какой из них правильный? Лично мне при таком разнообразии образов прошлого больше нравится тот, в котором мои предки выглядят порядочными, трудолюбивыми людьми, какими я их знаю, а не шайкой убийц, насильников и бездельников.
