Ставит мюзикл #Джумео и выступает в качестве одного из его продюсеров Даниэл Катнер — ближайший соратник легендарного Гарольда Принса. Вместе с ним он работает над постановками мюзиклов по всему миру. Ближайшая бродвейская премьера одного из них, «Принца Бродвея», намечена на август 2017 года. Сейчас Катнер готовит мюзикл «Эвита» для тура по Юго-Восточной Азии, в рамках которого состоится его премьера в Сиднейском оперном театре, и, уже совместно с Гарольдом Принсом, мировое турне мюзикла «Призрак оперы». «Эксперт» поговорил с Даниэлом Катнером о том, что собой представляет мировая индустрия мюзиклов.
— Как вы оцениваете русскую индустрию мюзиклов?
— Она не похожа ни на какую другую. Я посмотрел мюзиклы «Анна Каренина», «Золушка», «Преступление и наказание», «Суинни Тодд». Это фундаментальный театр. Я никогда не видел столько спектаклей с такой сложной концепцией. Работая над новым произведением, Гарольд Принс и Стивен Сондхайм никогда не думают, что создают какой-то новый жанр. Они относятся к своей работе так, как к ней принято было относиться в тридцатые—сороковые годы прошлого века — в золотую эпоху Голливуда и Бродвея: как к большому пути, когда ты не знаешь, к чему придешь. Все спектакли, над которыми работали, будь то «Звуки музыки», или «Оклахома», или любой другой, они никогда не пытались сделать в стиле, уже когда-то заявленном их предшественниками. Увидеть такие романы, как «Анна Каренина» или «Преступление и наказание», превращенными в мюзикл, очень интересно для меня — и очень неожиданно. Мне трудно было себе представить, что такой материал в принципе можно использовать для музыкального театра. Он не кажется подходящим для этого.
— Насколько все эти находки могут быть интересны всему остальному миру?
— В мюзиклах, которые сейчас являются самыми большими хитами на Бродвее: в «Гамильтоне» и «Дорогом Эване Хэнсоне», а также в иммерсивном спектакле, основанном на «Войне и мире», — сделаны похожие вещи, и можно сказать, что Россия стоит в одном ряду с теми, кто занимается подобного рода экспериментами на сцене. Это попытка найти границы дозволенного. И оказывается, что музыка или танцы, очень далекие от жанра, могут стать его частью. Увиденное мною в Москве это только подтверждает. Всегда будет Эндрю Ллойд Вебер, Гарольд Принс, Стивен Сондхайм. Классика останется навсегда, потому что люди хотят это видеть. Эксперимент только часть лаборатории, часть попытки поиска новых форм в этом жанре. Но он не может задавать направление и никогда не станет главной составляющей жанра.
— До какой степени можно просчитать успех мюзикла на Бродвее?
— Это невозможно. Какие-то вещи становятся хитами, как тот же «Призрак оперы», который идет тридцать лет. Это уже не спектакль — это достопримечательность. Ты смотришь на статую Свободы, и ты идешь на мюзикл «Призрак оперы». Но никто на это не рассчитывал. Гарольд Принс помимо этого мюзикла за всю свою шестидесятилетнюю карьеру поставил еще около пятидесяти спектаклей. Почему «Суинни Тодд» или «Эвита» не продержались так долго? У них прекрасная музыка, но феноменом стал только «Призрак оперы». В данном случае нужна удача. Успех должен случиться в момент премьеры — тогда установится связь с публикой, и для этого требуется правильный момент, когда сойдутся все обстоятельства, и нет ничего важнее для правильного материала, чем правильное время, чтобы он стал хитом. Возможно, в 1988 году людям просто необходима была такая история — о любви между призраком и Кристиной: измученная душа и молодая женщина. Но заранее предугадать это было невозможно.
— По каким критериями вы выбираете шоу, за которые готовы взяться?
— Это соединение происходит на основании очень глубокого ощущения материала, от персонажей, которые станут частью будущего шоу. Это интуиция, основанная на человеческих чувствах. Кроме того, история, рассказываемая в мюзикле, должна быть правдоподобной, такой, в которую люди готовы поверить. Для мюзикла это особенно важно.
— Насколько универсален язык музыки? Легко ли понять американцу музыку, написанную русским композитором, и наоборот?
— На таком языке может говорить только какой-то отдельный человек. В следующем году я буду ставить «Эвиту» в Южной Африке, в Йоханнесбурге, потом у нас будет большой тур по Южной Азии. «Эвита» — это музыка, написанная конкретным человеком, Эндрю Ллойдом Уэббером, ею теперь вдохновлен весь мир. Стивен Сондхайм сейчас в Америке воспринимается как величайший композитор, работающий для музыкального театра. Несмотря на то что вся его музыка невероятно сильна и она не просто иллюстрирует того или иного персонажа, но передает его суть (поэтому он имеет такой успех, он великолепен, и доказательство тому «Суинни Тодд» на Таганке), но и он стоит не рядом с Эндрю Ллойдом Уэббером и даже не близко к нему, а где-то позади. Он признан величайшим в своей стране, но во всем мире он не в одном ряду с Уэббером.
— Мюзикл должен быть сентиментальным или он может быть жестким?
— История может быть любой. Здесь нет никаких рамок. И это однажды, скорее всего, зайдет слишком далеко. Потом мюзиклы даже вынуждены будут отступить, когда поймут, что это уже произошло.
— Но в России мюзикл воспринимается как островок сентиментальности в мире жестокости. Это означает, что она находится позади всех?
— Другими словами, вы хотите сказать, что в России до сих пор не относятся серьезно к этому жанру. Скорее всего, это действительно так. Но у вас есть МХАТ. Вы изобрели столько самого лучшего в театральной традиции, что я могу понять, почему вы не относитесь серьезно к жанру мюзикла. Возможно, как джаз принадлежит американской музыкальной традиции, так и мюзикл таков же, иначе говоря, есть что-то, что понимается людьми по-настоящему глубоко только в определенной стране. Я не уверен, что даже в Британии хорошо справляются с восприятием этого жанра. А в Германии, Австрии и Японии с этим и вовсе большие проблемы — я работал во всех этих странах. Не знаю, почему так происходит. Дело в том, что у мюзикла должен быть хороший сценарий, должен быть оркестр, который играет музыку, написанную по этому сценарию, и помимо этого в сценарии должны быть поэтические формы, актеры должны его правильно спеть, очень много элементов, которые должны работать на решение одной задачи. Собрать все это воедино очень трудно, потому что нужно держать в голове огромную картину, состоящую из совершенно разных частей: музыки, актеров, сценария. Тем более трудно сделать все правдоподобным.
— Как русские актеры справляются с этим жанром?
— Проблема не в актерах. Актеры, которые участвуют в нашем проекте, не просто для России хороши, они просто хороши, и точка. Много людей талантливы в музыке, но очень мало тех, кто талантлив в написании сценария. Актеры не могут быть лучше, чем текст, который они получили на руки. Они не могут быть лучше, чем их режиссер и хореограф. Все, что я видел здесь, — произведения высокого качества, но очень часто стиль и форма господствуют над содержанием в этих произведениях. Складывается ощущение, что каждый пытается пройти дорогой, которой до него никто не ходил. Каждый старается что-то изобрести. И именно в этом, может быть, проблема.
— В чем проблема с написанием истории? Их уже написаны тысячи. Можно взять что угодно и просто адаптировать для музыкального театра.
— Необходим баланс между музыкальными номерами и литературной основой. В мюзикле не должно быть слишком много диалогов, не положенных на музыку. Но при этом их должно быть достаточно, чтобы мы получили трехмерный сценический образ, в который поверим, а музыка должна подхватывать все то, что мы построили с помощью этого диалога, и вести нас дальше. Нельзя сказать: давайте сделаем эту вещь в роковом звучании. Гармоничная структура мюзикла включает в себя очень разные направления, настроения, нюансы, и они проявляются в каждой сцене в зависимости от драматургических задач, которые в ней решаются. Это все должно сосуществовать в одном произведении.
— Что вас зацепило в проекте #Джумео?
— Основная причина в том, что сейчас идеальное время для создания такого спектакля: мы берем всем известную историю про Ромео и Джульетту и переносим ее в будущее. Вместо двух враждующих семей создаем две группировки хакеров, живущих в мире без границ, без правительств, где все управляется только бизнесом и люди больше не дерутся друг с другом и не влюбляются: им это уже не нужно — все заменяют технологии. Мы проецируем сюжет «Ромео и Джульетты» на настоящее, когда технологии пугающе быстро развиваются. Мы не знаем, что нас ждет дальше. Не слишком ли далеко мы зашли, реализуя все возможности, которые у нас есть? Многие века люди получали удовольствие от чтения книг. Теперь можно надеть очки и погрузиться в виртуальную реальность. Помимо тех возможностей, которые все это приносит нам, не потеряем ли мы что-то важное и не станут ли эти технологии в какой-то момент слишком опасными для нас? Компания Let It Show Production работает над созданием мюзикла в формате 3D, и это дает нам возможность подумать о том, что нас ждет в будущем. Такие технологии позволят нам проникнуть в то, что нас ждет впереди. В конце нашего шоу мы как раз и хотим сказать о том, что нам дает их использование.
