Композитор, саунд-продюсер, пианист, основатель лейбла звукозаписи Roomtone Records Миша Мищенко начал писать музыку в четырнадцать лет. Сегодня он автор свыше двадцати альбомов инструментальной музыки, большая часть которых написана в стиле неоклассики — музыкального направления, в котором автор, ориентируясь по преимуществу на классические образцы академической музыки, может позволить себе использовать приемы из любых современных стилей и направлений. Сочинения для хора и оркестра Миша Мищенко начал писать еще пять лет назад. Тридцатого марта они первые прозвучали в стенах Академии музыки имени Гнесиных.
Вячеслав Суриков: Как вы пришли к неоклассическому стилю?
— Я начал писать эту музыку больше десяти лет назад — сразу после окончания музыкальной школы. Сверстники тогда играли панк-рок, а мне хотелось сочинять музыку, которая заставляет задуматься. Я сделал первый альбом в шестнадцать лет и положил его на полку: такая музыка тогда была никому не нужна. Через четыре года вернулся к этому стилю, выкладывая записанные мною композиции во «ВКонтакте». Начало расти число моих подписчиков, и меня заметил лейбл Flowers Blossom in the Space и предложил контракт. Я согласился, потому что других вариантов у меня не было. Появилась своя студия, и я сразу стал делать альбомы. И в результате пришел к своему собственному лейблу. У меня на это ушло пять лет.
В. С.: Зачем вам свой лейбл? Зачем они вообще нужны?
— В России есть когорта больших лейблов: это Black Star, «Газгольдер» и SAV Production Григория Лепса. Они выпускают 90 процентов той русской музыки, которая сейчас висит в топах ITunes. Это уже не музыка — это бизнес. Их относят к лейблам полного цикла. И когда появляется человек, который пишет песни, лейбл предлагает ему создать альбом с нуля: «Мы напишем тебе аранжировки, сделаем саунд-продакшн, а потом еще и рекламную компанию устроим тебе миллионов на пять, и будешь ты у нас, мальчик, звездой». Он отвечает им: «Да, конечно!» Так все и происходит. Но сейчас появилось очень много независимых лейблов, и мой как раз принадлежит к этой категории. У нас тоже лейбл полного цикла: мы записываем альбомы и устраиваем концерты. Я в нем выступаю как арт-хантер и саунд-продюсер. Ищу людей, пишущих музыку. Слушаю их демозаписи. И говорю им или «да, мы работаем», или «да, мы работаем, но только за деньги». Лейбл действует по принципу венчурного фонда. Мы берем несколько проектов. Сейчас их у нас шестнадцать. Четыре мы уже выпустили. Скоро каждый месяц будем выкладывать в сеть по четыре альбома. Из них, вероятнее всего, 80 процентов останутся просто проектами. Мы их выпустим, посмотрим, будут ли они пользоваться спросом, какая у них окажется целевая аудитория. И подумаем, что с ними делать дальше. С оставшимися 20 процентами по теории вероятности должно происходить что-то более интересное. У нас подписан контракт с одним из крупнейших дистрибьюторов цифрового контента Believe Digital. Его сеть насчитывает более 130 музыкальных цифровых магазинов и стриминговых сервисов по всему миру. В феврале у нас выстрелил «Stardust» как лучший дебютный альбом ITunes. Princess — это сценический псевдоним Любы Сиверцевой, которую я нашел в прошлом году совершенно случайно, написал для нее песни и сделал аранжировки.
Елена Николаева: Может ли композитор жить за счет своего творчества?
— Может, если постоянно работать над собой и своим стилем. Уже после окончания института я просыпался каждое утро с мыслью, что нужно что-то делать, пока не появились еще какие-нибудь Миши Мищенко, которые однажды смогут сочинять музыку лучше, чем я. Музыка — это война. Всегда найдутся люди, которые окажутся лучше или хуже тебя, но ты неизменно должен быть в хорошей форме. Молодых композиторов, зарабатывающих на жизнь музыкой, в Москве можно пересчитать по пальцам. И это те, кто начал заниматься продвижением на профессиональной сцене со студенческой скамьи. У меня на это ушло четыре года. В первый год ты пытаешься выжить, на второй-третий-четвертый начинаешь понимать, что на что-то способен. На пятый уже можешь себе позволить откладывать кое-что на черный день.
В. С.: Как вы сочиняете музыку?
— В 16 лет я сочинял музыку, потому что очень этого хотел. Но со временем у меня возникло желание не просто писать музыку, а передавать через нее еще и какую-то концепцию. Например, в альбоме «Облака», записанном в соборе Непорочного Зачатия Святой Девы Марии на Малой Грузинской, посредством музыки я описал все виды облаков. При этом я исходил из идеи, что музыка должна настраивать человека так, чтобы он мог глубже понимать окружающий мир.
Е. Н.: Зачем мы должны думать о кучевых облаках? Как вы выбираете темы?
— Есть композиторы, у которых вся музыка о том, что «меня бросила девушка, я напишу об этом песню», и таких 95 процентов. Второй тип сконцентрирован на более глубоких внутренних переживаниях. Такие композиторы пишут музыку, чтобы у слушателей появились новые до сих пор незнакомые им образы. В «Облаках» мне хотелось передать особую атмосферу, которая царит в соборе Непорочного Зачатия.
В. С.: Что происходит после того, как вы придумали концепцию?
— Если есть ключевое слово, например «облака», этого достаточно, чтобы создать поле ассоциаций. Все остальное зависит от багажа знаний. Сейчас я работаю над альбомом «Эксергия». Этот термин означает максимальный коэффициент полезного действия любой динамической системы. Хочу в нем выразить идею возможности максимальной эффективности человеческой жизни и стараюсь заразить ею всех, кто будет его слушать. Я думал над тем, что может быть связано с этим словом, и первое, что пришло в голову, это заводы. Этим летом я собираюсь попасть внутрь работающих промышленных предприятий, чтобы записать разные звуки и вплести их в общую канву. Затем я подумал, что заводов будет недостаточно, и решил привнести в этот альбом еще и китайский принцип пяти элементов: огня, металла, воды, камня и дерева. Я решил, что у каждой стихии должна быть своя композиция длительностью шесть-семь минут. Хотя заранее нельзя сказать, сколько будет длиться произведение, все зависит от того, как ты сам чувствуешь эту музыку. Что происходит дальше, я уже не могу описать. Я просто существую в этом процессе.
В. С. Вы являетесь исполнителем своей музыки. Насколько это важно в ее продвижении?
— Всем — и мне тоже — приходится торговать лицом. Всю жизнь я хотел писать музыку для фильмов. Но однажды понял: если не буду популярным, не смогу к ним прорваться. В России это полностью закрытая индустрия. Один раз я туда попал, успел выйти, и сейчас понимаю, что необходимо двигаться дальше. В России и во всем мире нужно уметь себя показать. Мне нравится писать музыку и делать саунд-продакшн. Но если ты еще и исполнитель своей музыки, проще донести до людей собственные идеи. Лучше тебя твою музыку никто не сыграет. Ты ее создатель, и, когда не просто отдаешь ноты: «пожалуйста, играйте», а играешь ее сам, случается момент откровения, таинства. Композиторское исполнение всегда более искреннее, более эмоционально открытое. Есть произведения, исполняющиеся в точности так, как они написаны, но, когда ты импровизируешь и испытываешь вдобавок азарт, это и есть то самое состояние, к которому нужно стремиться. Есть люди, играющие все по нотам: боятся ошибиться, есть какой-то страх. Мне же нравится импровизировать. На концерте у меня обязательно бывают две или три импровизации. Я считаю, что так становишься еще ближе к слушателям. Ты при них раскрываешь свой талант и делаешь это хорошо, а они понимают: сейчас ты делаешь что-то такое, что потом никогда не повторится. При этом не надо бояться ошибиться. Процесс поиска и роста в музыке всегда сопровождается ошибками и поражениями, нужно их просто принимать как часть творческого процесса. Это применимо к любой области. Я пишу так много музыки, что не могу запомнить ее. У меня есть ноты, я могу играть по ним, но исполнять одно и то же, на мой взгляд, противоестественно. Когда приходишь на разные площадки, всегда испытываешь разные эмоции, у тебя энергетическое состояние может быть всяким, и нет ничего лучше, если сумеешь передать это уникальное состояние посредством музыки.
В. С.: Сколько времени у вас уходит на написание одного альбома?
— Музыку я пишу очень быстро. Есть два типа людей: одни художники пишут картины по десять лет, другие — за сутки, но у тех и у других получаются картины высокого качества. Я отношусь к категории художников, которые пишут картину за один день. Мне не нравится сидеть и скрупулезно прорабатывать каждую ноту. Мне проще сделать один раз, но хорошо.
В. С.: Чем обусловлена такая продуктивность?
— Меня вдохновляет все, что происходит вокруг меня. Я не могу не писать музыку. Это в каком-то смысле одержимость. Я просыпаюсь, и мне хочется что-то делать. Мне не нужно ходить в офис, поэтому я занимаюсь музыкой — я могу себе это позволить. Когда тебе хочется что-то делать, просто идешь и делаешь, не думая о том, что на пути могут встретиться какие-то подводные камни. Иногда ты падаешь, но потом все равно встаешь и идешь дальше. Человек, который что-то делает, всегда остается ребенком, который встает и падает.
Е.Н. Вы можете выделить какой-то альбом из тех, что вами написаны?
— У меня нет лучшего альбома — они все очень разные. Их объединяет то, что это почти всегда мажорная музыка. Есть, опять же, люди, которые пишут альбом очень долго, как Людовико Эйнауди: включаешь его, думаешь: «Что-то новенькое!» Нет, то же самое! Обычного человека это не беспокоит, ему кажется, что все шедеврально, но, когда полностью погружен в мир музыки, когда с этим работаешь, тебе скучно. Это можно интерпретировать как собственный стиль. Но мне всегда нравится рисовать новыми красками.
Е.Н. Как устроена жизнь музыканта?
— У меня есть дедлайны. Мне нужно что-то сделать, и я это делаю. Я создал лейбл. Потом понял: будет странно, если я стану один выпускаться на лейбле, поэтому нужно записать еще каких-нибудь музыкантов. Нашел двенадцать человек. Пообещал им сделать бесплатно альбомы. Поставил себе еще один дедлайн. Музыканты бывают разные. Музыка не состоит полностью из вдохновения, это постоянная работа. Когда все время пишешь музыку, уже не можешь без этого, это как зарядка для мышц. Очень важны социальные сети. Это твоя визитная карточка, в них нужно постоянно что-то делать. У любого медийного человека должен быть «Инстаграм», «Фейсбук», «ВКонтакте», еще SoundCloud. Там нужно постоянно чем-то цеплять людей. По графику я целый час сижу во «ВКонтакте» и в «Фейсбуке» и переписываюсь. Есть очень много небольших действий, которые кроме тебя никто не сделает так же хорошо. Нужно быть социально активным. И на это тратится какое-то время. Но у меня была идея фикс заниматься только музыкой. Когда я пошел на лейбл, то думал, что избавлюсь от необходимости заниматься пиаром. Не будет никакой рутины, и я стану только сидеть, и целыми днями писать музыку, и ездить на концерты, а потом и на концерты ездить перестану. Но все оказалось намного сложнее. Я обожал фильмы, и даже сейчас смотрю по одному в день минимум. Я думал: приду, скажу, что я хочу писать музыку для фильмов, и все случится само собой. Вместо этого меня отправили работать на сцену.
В. С.: Вас не смущает, что киномузыка играет второстепенную роль по отношению к видеоряду?
— Киномузыка не является второсортной. Я считаю, что она может заставить пережить намного более глубокие чувства, чем музыка со словами. Тебя ничто не отвлекает — есть только музыка. Для многих из тех, кому я делаю саунд-продакшн, и текст очень важен. Я говорю: ты можешь петь хоть про что угодно — если сможешь сделать это как Ваня Дорн, который разрушил все правила исполнения песен, тебя полюбят все. Самое главное — это музыка, слова не имеют значения. Важно, чтобы была отличная вокальная партия, красивая гармония, чтобы все это было упаковано в красивую обертку, хотя есть и исключения. Музыка повсюду, иногда мы ее просто не замечаем, но это клей, на котором держится все вокруг.
