Когда пять лет назад президент Медведев удвоил территорию столицы, экспертов попросили вложить в его решение смысл. Несколько человек, включая автора этих строк, для начала сосредоточились на критике переноса правительственных учреждений в совхоз «Коммунарка». Прибавленная территория, если она включает в себя новый кремль, не есть протуберанец, говорили мы, не выброс периферийной энергии. Это деление столичности в ядре, опричное деление, бегство столицы из себя. Бегство без политической или метафизической причины, без Грозного, без Тушинского вора, без Петра. И правда, кремль в совхозе лопнул.
Протуберанец остался. Лучший смысл вложил в него покойный профессор Глазычев — урбанист до урбанистики, задолго до того, как стали урбанистами все троечники, хорошисты и отличники МАрхИ и Вышки, вице-мэр Хуснуллин и градостроительные департаменты мэрии в полном составе.
Это не расширение города, написал Вячеслав Леонидович. Это расширение субъекта федерации.
Иначе говоря, Москва впервые после векового перерыва получила в управление часть собственной губернии.
Сравним. Когда советская Москва вбирала ближний круг — земли Московского уезда, то очертила их «городовой стеной» автомобильного кольца с воротами-развязками. Сельские пространства в круге МКАД урбанизированы так же, как в XVII столетии урбанизированы сельские пустоты в круге Земляного города — Садового кольца с его воротами, а в XVIII столетии — пустоты в ломаной черте Камер-Коллежского вала с его заставами.
Взгляд на карту новых территорий не находит ни символических стен, ни ворот. Кроме дорожных указателей «Москва», торчащих в самых неожиданных местах на радиальных, кольцевых и местных трассах юго-запада. На некоторых трассах из-за чересполосицы размежевания субъектов федерации указатель можно встретить дважды или трижды, и подъезжающие начинают сомневаться в целости рассудка. Действительно, войдя в одни ворота трижды, впору усомниться в собственном здравии. Но все здоровы, потому что нет никаких ворот. Есть размежевание между частями сельской местности, вотчинами двух губернаторов. Точно такое, как размежевание любых других губерний. Поскольку и покуда есть Московская губерния, соседняя зовется «г. Москва».
Слияние Москвы и области в один субъект не нужно прогнозировать, но можно смоделировать. Как стал бы называться целостный субъект? Неужто «г. Москва»? А если нет, то почему так называется слияние Москвы на пробу с частью области?
Вот лучший вариант — «столичный округ». Лучший потому, что отражает понимание: Москва имеет сельскую округу.
Генплан в сто миллионов метров нового строительства отображает противоположное понятие: округа делается городом.
Сначала деформируются ожидания. Сельские жители, одни с надеждой, другие с ненавистью, ожидают к себе город. Асфальт, дорожные развязки, пешая доступность магазинов отождествляются с Москвой, как будто область не должна о них стараться. Как будто развязать региональное кольцо и федеральный радиус в лесу нельзя, не объявив их прежде улицами «города Москвы».
Когда московский губернатор XIX века распоряжался о подсыпке, например, Калужского шоссе, он не считал, что подсыпает улицу Москвы. Он управлял Москвой как городом, округой — как округой. Улучшение шоссе не есть урбанизация. Распоряжаясь, например, в Коломне, московский губернатор развивал урбанизацию; но то была урбанизация Коломны, а не наступление Москвы.
Счастье, что исторические города обойдены «новой Москвой». Не то на въезде в них стояло бы «Москва», а Петр Палыч Бирюков благоустраивал бы городища и кремли, склоняя каску над компьютерными опусами юных урбанистов, выбранных «Активным гражданином» в прямом эфире «Москвы-24».
Дачные жители ждут город с ужасом. Садовые товарищества строились, чтобы не видеть города, и с той же целью покупались деревенские дома. Теперь генплан тщится развести сто миллионов метров нового жилья с селами, деревнями и дачными поселками. Соседство города, тем более высотного, с деревней обрекает деревню.
Чтобы безобразие имело свое приличие, территории, ближайшие к городу, названы первым поясом урбанизации. К ним даже пророют метро. Но одно дело засвидетельствовать, что предместье уже урбанизировано, другое — отдать его на этом основании под новые сто миллионов квадратных метров.
Некоторые просторы объявлены в генплане природными комплексами. Кажется, им ничто не угрожает. Но лес тут понимается как городской (по аналогии с Лосиным островом), поле — как поле в городе. Это ошибка смысла, возвращающая нас к началу разговора.
Для сравнения: имя субъекта «Севастополь» объединяет город, море, степь и горы. Это город плюс район, старинный Севастопольский уезд. И да спасутся виноградари от урбанистов.
Править городом и загородом как двумя частями города — о да, тут нужен генеральный план. Глупость по плану временами лучше глупости без плана.
Москва имеет шанс вновь научиться управлению своей губернией на пробном поле. С изрядной форой — без малых городов, почти без сельского хозяйства. Казалось, губернатору, явившемуся из Тюмени, это близко и нетрудно. Все губернские столицы управляют плеядой малых городов, загородом и собой.
Увы, пока Москва не оценила шанс. Она вернула себе загород не чтобы поучиться, а чтобы умножать квадраты и кубы. И деньги разных лиц.
