Сто дней президентства Дональда Трампа можно признать неудачными. Дать такую оценку просто: в своей Геттисбергской речи будущий президент США подробно описал все свои планы на этот период. Получилось мало, за исключением тех решений, которые требовали лишь одной подписи главы государства, —например, выход из Транстихоокеанского партнерства. Не потому, что Трамп не хотел выполнять обещанное или врал избирателем. А потому что не смог. Потому что ему не дали. Инициативы Трампа буксуют в судах и в Конгрессе с республиканским большинством. На Трампа давят бюрократы, политические оппоненты, элиты, СМИ. До сих пор его проносящийся по Вашингтону кортеж прохожие встречают свистом и поднятым вверх средним пальцем. До сих пор в Конгрессе идут разборки о русских хакерах и подпольных связях людей Трампа с Кремлем. Противники ищут повода, чтобы инициировать процедуру импичмента. Администрация президента недоукомплектована, особенно специалистами второго и третьего эшелонов. Под давлением ушел в отставку советник по нацбезопасности Майкл Флинн. Теряет влияние и другая знаковая фигура — советник Стивен Бэннон. Кандидаты отказываются идти работать в Белый дом — пресса моментально подвергает их обструкции. Внешнеполитические решения Трампа отдают дурным шоу, импульсивными метаниями и усугубляются некомпетентностью аппарата.
Почему у Трампа пока не получилось? Похоже, у него так и не была разработана программа на президентский срок — он исходил лишь из предвыборных тезисов. Он недооценил уровень сопротивления системы, недоверие политических и бюрократических элит, готовность к предательству республиканских однопартийцев. Он не нанял сильных юристов, которые отстаивали бы его интересы в многочисленных судах. Он оказался не готов к стилю политической работы — в своей компании бизнесмен был единоличным лидером и принимал все решения, а в Вашингтоне необходимо договариваться. Он не смог заранее подобрать сильную команду, прежде всего в экспертном и интеллектуальном плане, которая помогла бы составить четкую программу действий.
В чем смысл концепции Make America Great Again? С одной стороны, это красивая предвыборная установка: вернуть американский капитал — финансовый, промышленный, военный, даже идеологический — на родину и за счет этого дать импульс американской экономике. Но с другой стороны, проблемы Штатов куда глубже, чем показывает официальная статистика. И перед Трампом, вероятно, стоит куда более приземленная задача: не допустить кризиса, резкого схлопывания финансовых пузырей, не вовлечь страну в новые геополитические авантюры. Это понимает президент, это понимают население и элиты. Ведь по большому счету Трамп выиграл за счет того, что задавал правильные проблемные вопросы, которые били в резонансные для американского общества точки — электоральные расхождения касались только противоречивого образа самого несистемного кандидата. А вот с ответами оказалось туго. Кроме того, для решения всех вышеперечисленных задач требуется межэлитный консенсус, консолидация, и жертвы в каждой элитной группе. Прежде всего речь идет о транснациональных корпорациях и финансовом секторе, которым пришлось бы пожертвовать нормой прибыли ради вытаскивания американской экономики со дна. Однако этим ребятам оказалось слишком благостно в нынешнем состоянии сохранять статус-кво, нежели задуматься об ответственности перед страной и об угрозе дальнейшего расширения пропасти между бедными и богатыми, осознать риски грядущего десятилетия.
Трамп действительно абсолютно несистемный кандидат, который своей победой не обязан никакой элитной группе. Среди спонсоров его кампании есть и традиционные промышленники, и глобально ориентированные доткомы, и старый ВПК, и финансисты с Уолл-стрит, и, конечно, его друзья-миллиардеры. Это лишний раз подчеркивает, что понимание национальных проблем присутствует во всех элитных группах. Однако в отношении неоднозначного президента отсутствует общенациональный консенсус — элиты не верят, что именно Трамп разрешит накопившиеся проблемы. Возможно, именно ради консолидации элитных групп президент пытался подобрать столь разношерстную администрацию, в которой есть представители и глобалистов, и реального сектора, либералы и неоконсерваторы, русофобы и прагматики. Была надежда, что они смогут работать на страну. Однако сказалось давление прессы, оппонентов и однопартийцев. Администрация разделилась на несколько лагерей. Опишем те точки силы, которые сегодня борются за внимание президента.
Корпоративный блок
Электоральная основа победы Трампа давно подсчитана: это в основном белое население страны — богатые и бедные. Первые — поколение бэби-бумеров, пенсионеры 65–70 лет, те, кто хорошо помнит времена Рейгана и национальный подъем тех лет. Сейчас они впервые вышли на свой демографический пик благодаря достижениям медицины и в среднем высокий уровень жизни пенсионеров. Для них Make America Great Again — это ностальгия по тем временам, когда жизнь и работа имели особый смысл, а цели были действительно великие: выиграть войну, полететь на Луну, построить город в пустыне, победить в холодной войне. Тогда как сегодня весь смысл ушел в брокерские счета, китайское производство, потребительское безумие, да еще русские где-то там снова бузят, оставляя в дураках неуверенного в себе негра.
Вторая группа — бедные белые «ржавого пояса», жители индустриальных штатов, которые не ходили голосовать десятилетиями, пока не появился Трамп. Для них это последний шанс повлиять на политику страны, учитывая демографические тенденции. Им не приходится мечтать о великом — это работяги, которые сражаются за рабочие места, которые все чаще отбирают у них «цветные», за достойные зарплаты, за реальное производство. Им не по нраву усиливающееся неравенство, раздутые программы соцподдержки приезжих халявщиков, скудные пенсионные накопления. Make America Great Again каждым пунктом бьет по этим проблемам.
Важно отметить, что интересы американских рабочих в данном случае объединены с интересами производителей, ориентированных на внутренний рынок. Это не горизонтальная, классовая солидарность, а вертикальная, корпоративная. Трамп — представитель корпоративного блока, объединяющего промышленный капитал и рабочих. В своих выступлениях он редко обращается к определенной группе населения, не раздает целевых обещаний — он задает курс на индустриализацию и призывает присоединиться к нему всех желающих, и рабочих, и промышленников. Таким образом сложилась огромная элитная группа поддержки Трампа в широком смысле слова. Множество мелких и средних производств. Национально ориентированный крупный бизнес. Естественно, машиностроение (например, «Крайслер» — Трамп часто «махал флагом» с «убитым» Детройтом). Строительство, девелопмент. Инфраструктура, на развитие которой Трамп обещал потратить триллион долларов. Та же «мексиканская» стена — это не просто забор, а гигантское фортификационное сооружение в несколько рядов, с защитой от подкопа, с солнечными батареями, средствами электронного слежения и прочими высокотехнологичными штуками. Ее строительство предположительно обойдется в 22 млрд долларов. Это тысячи подрядов и рабочих мест, сильный импульс для развития внутреннего рынка.
Однако есть ряд «жертвенных» вопросов для такой национально ориентированной политики. И рабочие, и производители ждут снижения налогов, бюджетных вливаний в строительство инфраструктуры, барьеров таможенных и антииммиграционных. Но готовы ли американцы смириться с непременным повышением потребительских цен, а бизнес — с удорожанием комплектующих, если границы для китайских товаров будут возведены? И если из дефицитного бюджета потратиться на гигантские стройки и закрыть дыру от снижения налогов, то как решить проблему с госдолгом, абстрактную для рядового гражданина, но болезненную для рынков? Решившихся на добровольные жертвы пока не видно.
Глобалисты
Есть распространенный миф, что Трамп воюет с глобалистами, и прежде всего с транснациональными компаниями. Однако это не совсем так.
Конечно, транснациональным компаниям никоим образом не выгодно переносить свое производство в Соединенные Штаты. Но это если мыслить краткосрочно. Однако если схлопнется американский потребительский сектор, который уже сегодня испытывает гигантские проблемы, не выжить и глобалистам. Это важный аргумент Трампа, к которому он прилагает кнут и пряник: усиление фискального надзора и серьезное снижение корпоративного налога.
Кроме того, президент, который понастроил небоскребов по всему миру, вовсе не выступает против свободного рынка и за жесткие торговые барьеры. Трамп не изоляционист, он за четкие правила игры. Он является защитником транснациональных корпораций, которые обеспокоены тем, что китайский и европейский рынки (финансовые, страховые, индустриальные) все больше закрываются и отгораживаются от либерализации всеми доступными способами. В этом смысле Трамп, который требует от мировых партнеров и союзников уважения и соблюдения честной конкуренции, конечно, президент глобалистов. Здесь транснациональные корпорации ситуативно союзничают с национально ориентированным корпоративным блоком.
Если американская компания осуществляет успешную экспансию на мировых рынках, то Трамп будет оказывать ей всяческое содействие. Вопрос только в том, что считать американской компаний. Если с точки зрения ее владельцев достаточно того, чтобы она была зарегистрирована в США, производства находились в Китае, Вьетнаме или Малайзии, а прибыль оседала в офшорах во избежание американского налогообложения, то позиция нового президента США принципиально иная. Трамп борется не с глобализмом, а за законную часть прибыли, которую компании утаивают от американского бюджета. Причем, грамотно пользуясь достаточно сложным американским и международным законодательством, делают они это абсолютно законно. Одна только Apple держит на офшорных счетах 250 млрд долларов, не желая платить налоги в американскую казну. Учитывая такую прибыль, становятся смешными рассуждения Apple о невозможности переноса производства в США — дескать, вместо двух долларов зарплаты за сборку телефона китайскому рабочему придется платить 20 долларов американскому, из-за чего компания разорится. Дональд Трамп считает, что не разорится, но при этом не собирается загонять бизнес обратно в США исключительно политикой «выкручивания рук»: резкое снижение налогов — один из стимулов вернуть не только производства, а самое главное, прибыль, заработанную на глобальном рынке в США.
«Номинальная ставка корпоративного налогообложения 35 процентоа — одна из самых высоких в мире. Кроме того, американские компании должны платить налоги в США на весь свой доход, независимо от того, где они его получили. Получается, что формально любая американская компания должна заплатить 35 процентов, — комментирует кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Центра североамериканских исследований ИМЭМО РАН Оксана Богаевская. — Но есть особенность: временем уплаты налога является момент, когда эту прибыль ввозят обратно в США, момент репатриации прибыли. Поэтому американские компании держат огромные запасы наличности за пределами США, и размер этих средств уже превышает два триллиона долларов. К тому же и в Америке, и в Европе, и на стыке налоговых законодательств разных стран существует очень большое количество лазеек и возможностей сделать так, чтобы абсолютно легально, в рамках закона, платить меньше налогов. Крупные компании могут себе позволить создавать филиалы в разных странах и разрабатывать сложные схемы минимизации налогов, но главное, могут себе позволить дорогостоящих юристов, финансистов и бухгалтеров, которые организуют эти схемы. В результате реальная средняя ставка налога на корпоративную прибыль в США составляет немногим более 20 процентов».
По разным оценкам, общая сумма наличности, которую держат американские компании за рубежом, не желая платить налоги в США, составляет 2,5–3 трлн долларов. По существующей ставке налогообложения это триллион долларов, недополученный американским бюджетом. Возвращение производства в США кроме создания рабочих мест может преследовать еще одну цель — облегчить администрирование налогообложения, ведь если продукт создан на территории США, то не придется годами ждать возвращения прибыли из офшоров. Как предприниматель Дональд Трамп не склонен к исключительно силовому подходу («заплатите налоги или вам будет плохо»). Он склонен к компромиссам с глобальными компаниями. В логике Трапа получить вместо триллиона долларов налогов с офшорных денег триста миллиардов долларов — это не в три раза меньше, а в триста миллионов раз больше, чем ничего.
Абсолютным союзником Трампа стали американские нефтяные компании вне зависимости от того, работают они исключительно на внутреннем рынке или являются глобальными. Либерализация правил нефтедобычи в США — конек Республиканской партии, и нефтедобытчики всегда голосовали за республиканцев. Единственное, что нового привнес Дональд Трамп, — публичная критика идеи глобального потепления и, как следствие, сворачивание федерального субсидирования альтернативных источников энергии.
Нефтяной ренессанс США начался еще при Бараке Обаме и обусловлен экономическими причинами; администрация Трампа лишь усилит имеющиеся тенденции. Нефтяники США, которые не останавливали добычу сланцевой нефти даже при 40 долларах за баррель, сегодня активно ее наращивают. Ни к каким соглашениям об ограничении добычи США присоединяться не собираются, а существующая стоимость нефти позволяет американским нефтяникам работать с прибылью. Обещанное Трампом снятие экологических ограничений на добычу нефти только ускорит увеличение американской доли на мировом рынке нефти. Кроме того, крупный бизнес надеется, что президент Трамп и особенно госсекретарь Рекс Тиллерсон (бывший глава ExxonMobil) снимут антироссийские санкции, мешающие сотрудничать с «Роснефтью». В России заморожены проекты на миллиарды долларов.
В целом же концепция «трампономики» пока выглядит весьма сырой, а поворот к национально ориентированной промышленной политике в мире глобализма, в котором американские корпорации играют первую скрипку, — неоднозначным и сопряженным со многими сложности. В этом смысле Дональд Трамп, как кажется, не случайно привлекает в свою команду персонажей с самыми разными взглядами и умениями, и глобалистов, и «националов», но всех — с огромным опытом работы в бизнесе и финансах. Скажем, в форум по стратегии и политике вошли два десятка топ-менеджеров крупнейших американских компаний Boeing, IBM, General Electric, Walt Disney Company, General Motors. Там же, например, создатель Tesla и SpaceX Илон Маск, взгляды которого кардинально противоположны президентским. Возглавляет совет представитель инвестиционной группы компаний Blackstone Стивен Шварцман. В Белом доме сегодня как никогда много бизнесменов и миллиардеров. Скажем, министр торговли Уилбур Росс, экс-председатель совета директоров инвестиционной компании WL Ross & Co. Госсекретарем стал теперь уже бывший президент ExxonMobil Рекс Тиллерсон. Среди советников — Роберт Крафт, руководитель компании Kraft Group (недвижимость, строительство), бизнесмен и финансист Карл Айкан, основатель Cerberus Capital Management Стивен Файнберг и еще десяток фамилий. «Они знают, как создавать рабочие места и как добиться роста экономики», — объясняет эти назначения Дональд Трамп.
В распоряжении президента и несколько советов по экономике. В одном из них не на последних ролях работает президент Goldman Sachs Гэри Кон.
Goldman Sachs
Помимо множества проблем экономического характера (их нет смысла перечислять через запятую), которые предстоит решить Дональду Трампу, есть одна очень важная для нашего рассказа. Чтобы восстановить в значительном масштабе объемы промышленного производства, необходимо перераспределить контроль над денежными потоками от финансового сектора в пользу корпоративного блока. За четверть века вывода промпроизводства в другие страны именно финансовый сектор получил статус наиболее привлекательного и доходного для инвесторов. Вкладывать деньги в реальное производство попросту невыгодно и рискованно. Да и зачем, когда доходность от финансовых спекуляций и инвестиционных инструментов подчас в разы выше. А ведь еще есть проблемы финансовых пузырей, не менее актуальны сегодня, чем в начале кризиса 2008 года, едва не похоронившего всю банковскую систему США, а вместе с ней и мировую.
В ходе предвыборной кампании Трамп не раз критиковал Уолл-стрит, а финансисты совершенно определенно ставили на Хиллари Клинтон. Однако неожиданно для многих в администрацию Трампа проник многочисленный выводок чиновников и советников, так или иначе связанных с Goldman Sachs — всемирным могущественным банком, адептом глобализации, фюрером Уолл-стрит. Говорят, что бывших сотрудников Goldman Sachs не бывает, а таковыми в команде Трампа являются советники Стивен Бэннон, Лев Айзенберг, Гленн Хаббард; много их и во втором эшелоне, например в министерстве торговли. И конечно, министр финансов США Стивен Мнучин, который проработал в этом банке долгие 17 лет.
С одной стороны, представители Goldman Sachs испокон веков находились в разных администрациях Белого дома на разных должностях. Но ведь Трамп обещал низвергнуть засилье финансистов на Уолл-стрит! Ряд экспертов напомнили, что сотрудники Goldman Sachs в Белом доме всегда занимались прежде всего лоббированием интересов своей конторы, а министр финансов Генри Полсон при администрации Джорджа Буша-младшего не только стал одним из виновников финансового кризиса 2008 года, но и всемерно поспособствовал спасению банков Уолл-стрит за счет денег американских налогоплательщиков (речь идет, по разным оценкам, о сумме в 1,5–2 трлн долларов).
В апреле президент Трамп очень четко пообещал вернуть закон Гласса—Стиголла 1933 года, который был отменен в 1999-м при президенте Билле Клинтоне. Закон предусматривал разделение кредитных и инвестиционных операций банков, чтобы те не прокручивали деньги клиентов в спекулятивных играх и не надували пузыри. Но удивительный факт: именно Goldman Sachs, который стоял за стремительной карьерой Билла Клинтона, и являлся главным лоббистом отмены закона Гласса—Стиголла. Как же Трамп будет его возвращать с таким министром финансов?
Еще один чиновник, кровно связанный с Goldman Sachs, — Джей Клейтон, бывший корпоративный адвокат, а ныне глава Комиссии по ценным бумагам и рынкам. Трамп объяснил свое кадровое решение желанием усилить регуляцию рынков и перенаправить финансовый капитал в «создание и преумножение рабочих мест». Как ожидается, Клейтон займется отменой закона Додда—Франка, принятого администрацией Обамы в ответ на кризис 2008-го. Он подразумевал меры по снижению рисков финансовой системы и защите потребителей финансовых услуг, а также разукрупнение банков.
Можно лишь предположить, что Трамп, связываясь с Goldman Sachs, действует хитро, понимая истинную силу финансистов с Уолл-стрит. А потому, внедряя в свою команду представителей банка, стремится, с одной стороны, предупредить абсолютное оппонирование своих замыслов, а с другой — найти компромиссные решения для насыщения деньгами реального сектора.
Военные
Трамп пользуется мощной поддержкой среди военной элиты и бизнеса ВПК. С силовым контуром его связывают давние отношения. Президент сам воспитывался в военной академии, хотя и не служил, потом много жертвовал ветеранским организациям, у него крепкие связи с армейскими генералами. Не удивительно, что он ярко подчеркивал во время избирательной кампании те беспокойства, что тревожат американскую армию.
Во-первых, это низкая эффективность и бессмысленность локальных операций за рубежом в последние двадцать лет. За что гибнут американские солдаты — вопрос отнюдь не последний для нации. Откровенных дивидендов не заметно, в том числе на ниве идеологического продвижения демократии. Страны, куда приходят Штаты, сваливаются в хаос, и Вашингтону приходится держать там военные контингенты для видимости стабилизации. Для ВПК это тоже невыгодная ситуация — локальное сдерживание не подразумевает высоких расходов на дорогое высокоэффективное вооружение.
Во-вторых, военным не нравится распыление ресурсов, нецелевые траты на сотни военных баз по всему миру с неявной отдачей, вложения в военную инфраструктуру Юго-Восточной Азии, Тихоокеанского региона и Западной Европы, при том что только четыре из 28 стран НАТО тратят на оборону положенные в альянсе 2% ВВП. Почему мы должны защищать европейцев задарма, задается вопросом Трамп, и выставляет счет Ангеле Меркель на 375 млрд долларов.
Это большая проблема для США, ведь около 70% всех военных расходов идет на содержание гигантской военной инфраструктуры. Огромные средства также уходят на выплату зарплат солдатам и пенсий многочисленным ветеранам. А на научные исследования и производство новой техники американцы тратят меньше трети своего военного бюджета (Россия — около двух третей, как и Китай). По мнению американских экономистов, только для поддержания нынешнего уровня американских вооруженных сил надо ежегодно добавлять как минимум по 80 млрд долларов. Но с 2011 года ассигнования на оборону США лишь последовательно сокращались (с 711 млрд долларов на пике до 580 млрд в 2017-м). Хотя американский военный бюджет остается в три раза больше, чем в Китае, и в 11 раз выше, чем в России.
Выступая в Конгрессе с программной речью, Трамп на весь мир анонсировал «величайшее наращивание военной мощи Соединенных Штатов», которое должно закончиться «созданием самой сильной армии в истории человечества». Президент настаивает на усилении флота, чтобы достойно соперничать с китайцами в Тихом океане. ВМС должны получить один авианосец, 16 крупных надводных кораблей и 18 многоцелевых подводных лодок. Программа глобальной системы ПРО будет поддержана с помощью новых крылатых ракет и противоракетных комплексов Aegis. Ближневосточную группировку войск Трамп хотел бы усилить истребителями пятого поколения F-35A, увеличением численности пехотинцев и дополнительными поставками бронетехники. Давно актуальна задача переоснащения ядерных сил страны. Так, заканчивается срок эксплуатации семейства межконтинентальных баллистических ракет (МБР) наземного базирования LGM-30 Minuteman. Их замена обойдется в 85 млрд долларов. Бенефициарами нового военного заказа выступят традиционные поставщики Lockheed Martin, BAE Systems, Boeing, Northrop Grumman, General Dynamics, General Electric и т. д.
Но это еще не все. На повестке дня Пентагона вопрос скорейшего создания новых МБР морского базирования с гиперзвуковыми маневрирующими боевыми блоками, а также гиперзвуковых крылатых ракет воздушного базирования. Здесь отставание США от России уже бросается в глаза. Если наши новые гиперзвуковые носители уже проходят успешные испытания, то тесты их американских аналогов вызывают вопросы. Заметим, что уже имеющиеся у США крылатые ракеты типа «Томагавк» и вовсе летают с дозвуковой скоростью, тогда как российские «Калибр» могут поражать цели со скоростью 2 Маха. Что же касается сверхзвуковых крылатых ракет дальнего действия, прежде всего противокорабельных, то их на вооружении у американцев и вовсе не наблюдается. Между тем в соответствии с концепцией «Быстрого глобального удара», провозглашенной еще при Джордже Буше-младшем, США должны иметь возможность всего за один час уничтожить любую страну или группу государств неядерными конвенциональными средствами. Для этого, по расчетам пентагоновских стратегов, необходимо только для первого залпа иметь порядка восьми тысяч ракет, если речь идет о «стране с большим населением и обширной территорией». Но сейчас все идет к тому, что возможность нанести «Быстрый глобальный удар» первой будет у России.
Наконец, у американцев пока нет надежных и эффективных платформ для носителей создаваемого гиперзвукового оружия. Сейчас на эту роль рассматривается орбитальный космический самолет X-37B Orbital Test Vehicle, разработанный корпорацией Boeing. Правда, он запускается на ракете Atlas-5 и может проводить на орбите до года. У США есть сейчас три таких аппарата, но для эффективного развертывания гиперзвукового оружия в космосе этого недостаточно. Американцам придется создавать новый гиперзвуковой космический самолет, оснащенный новыми ракетами, который сможет взлетать с обычного аэродрома, решать задачи в космосе и возвращаться самостоятельно на Землю. Над созданием такого аппарата уже начала работать Lockheed Martin. Но эта работа продлится не менее десяти лет и потребует не менее восьми миллиардов долларов.
Но где взять деньги? Трамп в следующем году пообещал добавить лишь 54 млрд военным (как мы видим, этого недостаточно). Причем, учитывая ежегодный дефицит бюджета в 800 млрд долларов и гигантский государственный долг в 20 трлн долларов, деньги планируется отнять у Агентства по охране окружающей среды, Госдепартамента, системы социального обеспечения и программы медицинского страхования Medicare. В Конгрессе такой постановкой вопроса недовольны. А если финансировать военный заказ за счет бюджетного дефицита, то импульс для экономики будет сродни последнему писку аппарата искусственного жизнеобеспечения.
Напрашивается неприятный вывод: Трампу, лоббистам ВПК, политическим «ястребам» выгодно раскрутить истерию, связанную с российской и китайской угрозами. Локальные вызовы — типа терроризма или запрещенного в России ИГ — могут не убедить законодателей и общество в необходимости столь огромных трат на перевооружение. Скорее сгодятся «пугалки» времен холодной войны. Так выгодно ли Трампу дружить с Путиным и товарищем Си?
Надо сказать, что за последний месяц позиции «ястребов» в команде Трампа усилились. Первым сигналом стала отставка близкого советника президента, опытного генерал-лейтенанта Майкла Флинна, которого отдали на заклание русофобским оппонентам. Флинн известен как абсолютный фанатик в вопросе борьбы с «Исламским государством», организации, запрещенной в России. Именно он был сторонником тесного сотрудничества с Москвой в вопросах борьбы с терроризмом. Умеренными внешнеполитическими взглядами отличался и бывший офицер морской разведки Стивен Беннон, которого отлучили от Совета по национальной безопасности.
Силовым контуром теперь заведует трио, состоящее из нового советника по национальной безопасности Герберта Макмастера, министра обороны Джима Маттиса и секретаря по национальной безопасности Джона Ф. Келли. Это старшие военные-ветераны, которые прекрасно помнят теракты 11 сентября 2001 года и достигли зрелости во время «антитеррористических» войн в Афганистане и Ираке. Все они прошли иракскую кампанию. С одной стороны, они прекрасно знают изнутри все проблемы американской армии и имеют хорошие представление о путях их решения. По крайней мере, ВПК может быть доволен. С другой стороны, они настроены более чем решительно по отношению к «врагам» США — России и Китаю, и в этом смысле будут солировать в унисон с известными сенаторами-радикалами Джоном Маккейном и Лэдси Грэмом.
Клан Кушнеров
Надо отметить еще некоторые тенденции, которые в последнее время резко усилили новый силовой блок в администрации Обамы — родственный.
Во-первых, сильно просели позиции чиновников, которые были взяты в Белый дом ради коммуникации с Республиканской партией. Речь идет о главе администрации Райнсе Прибусе и вице-президенте Майке Пенсе. После того как ряд знаковых инициатив Трампа, включая отмену программы страховой медицины Obamacare, провалился в Конгрессе, стало очевидно, что осенний победный союз с партийными функционерами был липой и перепрограммировать республиканское большинство не удастся, тем более создать в рядах Великой старой партии новое консервативное движение, оппонирующее тем же неоконсерваторам.
Во-вторых, в тень ушли главные сподвижники Трампа, прошедшие с ним предвыборные огонь, воду и медные трубы. Уволен Майкл Флинн, потерял влияние Стивен Беннон, а также советник президента Стив Миллер и генеральный прокурор США Джефф Сешнс. Все они — идеологи того изначального «трампизма», выстроенного на фундаменте внешнеполитического прагматизма, антиглобализма и экономического национализма. Можно сказать, что в их лице Россия потеряла важных союзников в вопросе выстраивания равноправных и взаимоуважительных отношений на мировой арене.
А вот кто заметно приобрел в политическом весе, так это родственники президента. Иванку Трамп, дочь Дональда от первого брака, называют не иначе как «теневой первой леди». Она и правда появляется в Белом доме и на официальных приемах с иностранными делегациями даже чаще, чем жена президента Мелания Трамп. Иванка стала советником президента спустя два месяца после инаугурации и, по данным СМИ, уже успела повлиять на решение отца нанести удар по сирийской базе Шайрат, находясь под впечатлением от провокации с химическим оружием. Зятя президента, мужа Иванки Джареда Кушнера называют «теневым госсекретарем». Этот человек и вовсе забрал на себя немало направлений работы — он отвечает за отношения администрации с Мексикой, Канадой и Китаем, а также с Ближним Востоком и, конечно, Израилем. А также возглавляет Управление американских инноваций.
Джаред — потомок иммигрантов во втором поколении. Его бабушка и дедушка бежали во время войны из гетто белорусского Новогрудка, отец, перебравшись в США, сколотил состояние на торговле недвижимостью, а сын Джаред продолжил семейное дело. На нью-йоркском рынке девелопмента Кушнер и сошелся с Трампом, а затем женился на его дочери. Причем Иванка перешла из лона пресвитерианской церкви в иудаизм и с тех пор придерживается кошерной диеты и соблюдает шабат. Клан Кушнеров — видный представитель ультраортодоксального иудейского движения «Хабад». Конспирологи убеждены, что представители движения уже полвека как подмяли под себя всю финансовую, политическую и экономическую жизнь Штатов. Шуточное ли дело — «Хабад», как поговаривают, контролирует работу американского Верховного суда и Федеральной резервной системы. А теперь еще и проник в семью президента! «Джаред — это наш Распутин», — злословит пресса.
Нам же важно отметить несколько моментов. Клан Кушнеров действительно влияет на решения Дональда Трампа, в том числе кадровые. Причем так повелось еще со времен избирательной кампании. В этом же лагере, к слову, находятся представитель Трампа на Ближнем Востоке Дэвид Фридман и советник президента, миллионер с еврейскими корнями Шелдон Аделсон, самый щедрый донор в ходе избирательной кампанию Трампа. Этот блок является «наконечником» израильского лоббизма и близок позициям премьер-министра израильского государства Биньямина Нетаньяху. А значит, передает президенту историческую враждебность к сирийскому режиму как к давнему военному противнику Израиля и союзнику ливанской «Хезболлы». Так что удивляться авиаудару по Шайрату и агрессивной риторике в адрес Башара Асада не приходится — скорее стоит ожидать политического усиления Израиля в регионе как посредника в отношениях со странами Ближнего Востока и Россией. А это не так плохо: несмотря на множество противоречий, у Москвы с Тель-Авивом в последние годы сложились прагматичные взаимовыгодные отношения, особенно на уровне военных советников и дипломатов.
Интересно, что Кушнеры завязали на себя и китайское направление. Изначально между Трампом и Си Цзиньпином высилась стена недоверия благодаря критическим стрелам, выпущенным республиканцем через океан еще во время избирательной кампании, неожиданному звонку президенту Тайваня и низкому уровню китаистов в новой команде Белого дома. Джаред Кушнер оказался лучшим переговорщиком. Во-первых, у него уже был чисто коммерческий опыт общения с китайскими инвесторами; во-вторых, за его спиной сплотился американский бизнес, заинтересованный в торговле с КНР. В-третьих, Джаред и Иванка приложили немало усилий, чтобы понять восточную культуру. Их старшая дочь Арабелла учит китайский, а видео, на котором девочка читает стишок на китайском языке, набрало миллионы просмотров в КНР. Можно заметить, как постепенно смягчается позиция Дональда Трампа в отношениях с Поднебесной. Уже не идет речи о демонстративных жестах в отношении политики «одного Китая», а переговоры по торговым барьерам и экономическим взаимоотношениям перешли в деловое русло.
В завершение стоит отметить, что Дональд Трамп отнюдь не дурак и прекрасно понимает, кто какие интересы лоббирует в его окружении. Сегодня он вынужден делать сразу несколько ставок на элиты, собирая вокруг себя людей подчас с противоположными взглядами. Он смотрит по сторонам и набирается опыта. Он хочет заразить своими идеями даже противников. Ему требуется консолидировать американские элиты, чтобы вынудить их жертвовать сиюминутными интересами ради долгосрочной выгоды. Трамп — игрок больших сделок. Воин-торговец — типаж, особенно хитрый и опасный во внутренней и мировой политике. Не стоит недооценивать перспективы 45-го президента, делая выводы по первым ста дням работы. Он только обживает свою новую вашингтонскую берлогу, которая на 54 этажа ниже родной нью-йоркской Trump Tower.
В подготовке статьи принимали участие Алексей Хазбиев и Дмитрий Гавриленко
