Сказано о нём уже чрезвычайно много — при том что текста приговора ещё ни один из комментаторов перед собой не имеет. Впрочем, едва ли уточнение и умножение находящихся в обороте цитат из этого текста сильно поменяло бы ход обсуждения — и уже известных выдержек хватает. По моим наблюдениям, нашлось немало людей, кому приговор по сути скорее нравится: одним мягкостью (прокурор-то требовал реального срока), другим весомостью (хоть и условных, но три с половиной года — теперь такой молодец трижды подумает, прежде чем…), но я не встретил пока никого, кто похвалил бы качество аргументации. Оно и понятно. Всё-таки «введение Иисуса Христа в японский бестиарий» или «отрицает существование Иисуса и пророка Мухаммеда» как элементы обвинительного приговора — это для новейшего времени сильно чересчур. Из весьма многих проблем, вновь поднятых этим примечательным вердиктом, наибольшего внимания заслуживают две: печально низкое качество сработавших тут статей УК (148-я, об оскорблении религиозных чувств, — и всеподметающая 282-я, о «разжигании ненависти либо вражды») — и ещё более печальное неумение общества быть обществом.
Что обе эти статьи нехороши, много говорилось уже при их принятии. Составы преступлений в обеих даны крайне размыто; внятных дефиниций используемых терминов в законодательстве нет — под такие формулировки можно подогнать что угодно. Да, подобные ограничения раньше нас ввели многие европейские страны, но это слабо утешает. Мне и тамошние запреты на «отрицание холокоста» или «отрицание геноцида армян» никогда не казались особенно разумными, а уж ограничения последних лет, касающиеся всякой там hate speech (в том числе почти в половине стран Европы есть статьи, карающие за religious insult — за оскорбление религиозных чувств), и вообще нравятся не многим больше наших шедевров. Однако различия в судебных практиках — прежде всего заметно больший (говорят) вес в тамошних судах стороны защиты — делают всё-таки положение «там» менее опасным. Но объектов подобных обвинений и там много и быстро становится больше. Пройдя по ссылке к одному из комментариев по делу Соколовского, я узнал, например, что число людей, арестовываемых за «преступные речи онлайн», быстро растёт в Лондоне: в 2010 году таковых нашлось 625 человек, а в 2015-м — уже 857. А преступным там считается «использование публичных электронных сетей для причинения досады, неудобств или излишней тревоги» и стоит такое использование полгода тюрьмы или до пяти тысяч фунтов штрафа. Обратите внимание: определение-то хоть, может быть, и пожёстче, но ведь и поконкретнее нашего!
Но критикуй эти статьи, не критикуй (мы, к сожалению, мало их критикуем), а УК РФ у нас такой, какой есть, и суд, рассматривавший дело блогера, должен был руководствоваться именно им — что и сделал. Маститый адвокат Г. М. Резник признаёт, что «с точки зрения формальной, судья сделала всё правильно» и «в каком-то смысле её можно похвалить». Она потрудилась доказать умысел — что подсудимый делал свои ролики не только «с целью заработать денежные средства и прославиться», как он заявил, но и с целью оскорбить; она не забыла, что оскорбление только тогда становится уголовно наказуемым, когда выражено в неприличной форме, и показала неприличия в роликах обвиняемого — и так далее. Мэтр прав: все условия применимости избранных обвинением статей судья учла. Беда только в том, что обвинение оказалось обвиняемому сильно не по росту. Когда Соколовский сказал в суде: «Может, я идиот, но не экстремист», — он был правее судьи. Он не идиот, конечно, ложку мимо рта не пронесёт, — но уж и не экстремист никак. И вот судья, пытаясь раздуть дела блогера (а дела-то грошовые: хулиганство, оскорбления) до звучного ярлыка «экстремизм», выписывает из каких-то мутных экспертиз корявые фразы, над которыми так сейчас издеваются.
А зря издеваются. Нехорошо смеяться, когда кто-то сделал твою работу, даже если он сделал её совсем коряво. Блогер отравлял общественную атмосферу, и его следовало ввести в берега. Как это сделал закон, многим (в частности, и мне) не нравится — было бы куда лучше, чтобы это сделала реакция сограждан. Рассеянная санкция, говоря по-научному. Речь ведь тут идёт не о свободе высказывать свои убеждения, а только о свободе оскорблений. Как их различать? Ну, например, так, как это сделал Высокий суд Лондона в одном из недавних дел. Суд решил, что некий текст «был провокационным заявлением, не способствующим общественной дискуссии, и его публикация могла повлечь серьезное оскорбление для значительной части населения». Критерий прост и легко применим.
Многие думают, что блогер оскорблял всё больше христиан, а по неписаным канонам политкорректности христиан, особенно православных, оскорблять как бы «можно». Это такая свобода слова. Так вот, знайте: он оскорблял и тех, кого «нельзя». Я вчера познакомился с парой роликов и видел сам. Он с развязностью и невежеством призового хама поливает бранью и хосписы, и их обитателей, и их спонсоров; он поносит людей, пытающихся помочь детям с синдромом Дауна, а равно и самих этих детей; а уж что он несёт о своём расизме… У роликов многие сотни тысяч просмотров. Ещё и ещё раз: я не считаю, что за слова — даже такие — надо судить. Но я считаю, что люди, говорящие такие слова, должны знать своё место — в сточной канаве. И это место должно указать общество. Если бы оно было в наличии, конечно. Но, похоже, оно у нас не очень в наличии. Объявить кого-то нерукопожатным оно может только в маленьких сетевых кружках, масштабировать этот эффект пока не умеет никто.
Вот смотрите: парень ведь не врал, что своими циничными провокациями зарабатывает деньги, — в роликах полно рекламы. Неужели никому из его рекламодателей не приходит в голову, что реклама в этих излияниях низкой души есть образцовая антиреклама? Что рекламировать своё (условно говоря) приложение для смартфона в таком контексте — всё равно что назвать его «Грязный гопник»? Нет, не приходит. И едва ли скоро придёт. Во всяком случае, Соколовский после суда говорил о своих перспективах с оптимизмом: «А медийность я явно приобрёл очень большую, воспользуюсь этим на благо. Мне уже сегодня поступило много предложений».
